Если Вы нашли в тесте ошибку, выделите её мышкой и нажмите Ctrl + Enter. Мы будем Вам очень признательны.
|
Автор: Хана_Вишнёвая Фэндом: Katekyo Hitman Reborn Персонажи: Бьянки/? Рейтинг: G Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Повседневность, Hurt/comfort Предупреждения: OOC Размер: Мини, 2 страницы, 1 часть Статус: закончен Описание: По возвращению из прошлого Бьянки рассказывает Вонголе свою любимую историю.Бьянки очень любит рассказывать истории – в этом она мастер. И не потому, что так же любила рассказывать истории её ныне почившая мама, или что-то в этом роде – девушка уверена, что любовь к различного вида историям приобретена жизнью, а значит, и утратить эту любовь можно тоже. Но пока Бьянки любит рассказывать истории – а все слушает, затаив дыхание. Свою любимую историю девушка рассказывает сразу по возвращению Вонголы из прошлого. Улыбается, держит маму Тсуны за край рукава. Отворачивается изредка, и думает, что никто не видит, как она рукавом вытирает нахлынувшие слёзы. Все рассаживаются в комнате Тсуны и молчат – Бьянки надевает очки, чтобы Хаято тоже мог послушать. Реборн, как обычно, устраивается у неё на плече – она радостно принимает его, хотя во всех движениях, во всех взглядах и словах чувствуется обида. – Это было два с половиной года назад, – начала Бьянки вдохновенно. – Мне тогда было пятнадцать всего, и я была девочкой куда более наивной, чем сейчас. И искренне не понимала, почему никто не любит мою кулинарию, – она усмехнулась, мельком глянув на посиневшего брата. – Тогда меня, кажется, и бросил Ромео, а когда он умер, я испытала разве что обиду, что его убила не я, – Реборн, сидящий на плече, фыркнул, но промолчал. Бьянки не обратила внимания. – Мне казалось, что меня бросил весь мир – я поссорилась с отцом и ушла из дома, послала к чёртовой матери друзей, не оценивших моего поступка, и так далее, и тому подобное. Был конец лета, и я, мягко говоря, ночевала в коробках и долго отогревалась дешёвым кофе в прокуренных забегаловках. Я чихала через каждые двадцать секунд и дышала ртом, у меня закончились деньги, но возвращаться домой – значит, признать своё поражение, а я, как приличная пятнадцатилетняя идиотка, сделать такого, разумеется, не могла. Поэтому я просто грелась в кафешках, надеясь, что меня не сразу выгонят. Тсуна шумно вздохнул, выражая своё сочувствие; круглые глаза Хаято куда больше походили на блюдца. – Я почти заснула, как вдруг на столик, за которым я сидела, с грохотом поставили большую кружку. Официант смотрел на меня со смесью удивления и пренебрежения, но я к таким взглядам уже привыкла. О, я помню, как я сказала, что ничего подобного не заказывала и расплачиваться мне нечем, а он ответил, что за заказ уплачено. После этого официант ушёл, а я стала вертеть головой в поисках нежданного добродетеля, но так его и не нашла. Через несколько часов у себя в кармане я нашла крупную купюру и записку с просьбой снять номер в отеле. И опять моему удивлению не было предела. Но номер я сняла, несмотря ни на что, – глаза у Бьянки мечтательно затуманились, а Реборн почему-то заинтересовался её шеей. Вид у него при этом был такой, будто эту историю он слышал много раз – да и не удивительно, сколько лет они знакомы? – Вечером этого же дня ко мне в номер постучали. Я открыла – на пороге стоял представительный мужчина – высокий, стройный, красивый, в чёрном костюме и шляпой, надвинутой на глаза. Он улыбался, и я точно помню, что на шее у него висела фотокамера. А я была не просто удивлена – я стояла и смотрела на него бараньими глазами. Он поздоровался, а я всё молчала. Он прошёл мимо меня, а я всё не двигалась. А потом… а потом меня прорвало – я рассказывала и рассказывала обо всём, и даже не ожидала от себя такого многословия, а он молча слушал меня, и только блестели из-под шляпы его глаза. – А как его звали? – Киоко широко распахнула глаза, поглощённая рассказом Ядовитого Скорпиона; Хару сидела рядом, удивлённая, радостно-обеспокоенная. Всё, связанное с их уже взрослой подругой казалось невероятно романтичным и сказочным. Бьянки прикрыла глаза. – Не знаю, – почти промурлыкала она. – Проснулась я на его плече – оказалось, мы всю ночь спали сидя. Я хотела поднять шляпу, чтобы увидеть его лицо, но он вдруг перехватил мою руку за запястье, не сильно, но ощутимо. И помню, как он сказал, что для этого ещё рано, а я молчала, шокированная, оглушённая. А потом он ушёл, – девушка слегка вытянулась. – Но приходил по вечерам и слушал мои истории. Я могла рассказывать невероятный бред, а он только улыбался, как маленькой девочке и изредка касался моей руки. А я… я влюблялась в него с каждой секундой всё сильнее и сильнее, и мне казалось, что такого, как он, нигде больше нет. И так месяц прошёл – он платил за отель, а я нашла себе работу по душе – с детьми сидела. Работа несложная, деньги небольшие, но на еду хватало. Готовил всегда он – откуда-то знал о моих кулинарных талантах, А я просто была очарована – это было похоже на взрослую семейную жизнь. Я была счастлива, хоть и не понимала, почему, – Бьянки усмехнулась, а Реборн сел как-то смешно на её плече и застыл; закрыл глаза, будто спит, но было видно, что он внимательно слушает. – Он всегда меня держал на расстоянии вытянутой руки. И рядом вроде, но дистанция мной тогда ощущалась как никогда остро. А я всё гадала – почему он ко мне так относится, зачем платит за меня, ничего не требуя взамен? А когда я попыталась спросить, он вдруг выпрямился и посмотрел на меня так, что внутри всё похолодело. Он сказал, что ему не нужно моё тело, и вообще от меня ничего не нужно – спокойно, но лучше бы он кричал. Я попыталась сказать, что ничего подобного ввиду не имею, а он… просто ушёл. И всё. – Как – всё? – Хаято даже вскочил. – Куда он ушёл, сестра? Бьянки улыбнулась и рассеяно махнула рукой, призывая всех к тишине. На губах её играла улыбка – чуть печальная, загадочная и чарующая – все слушатели не могли отвести от девушки глаз. – Прошло полтора месяца. За номер мой продолжали платить, но я не выдержала и вернулась домой. Помирилась с родителями и друзьями, многое пересмотрела в своей жизни. И почему-то именно в этот период, когда мне был никто не нужен, обо мне почему-то все внезапно вспомнили. Вечеринки, песни и танцы – а мне на это уже наплевать было. Я жила, как заторможенная. И тут, в один прекрасный день, мне звонит подруга, почти кричит, что я срочно должна подъехать на Виа Долороса. А мне как раз туда и нужно было, так что я собралась и поехала. Выхожу из машины – стоит Юи, машет мне рукой и прыгает, как ненормальная. Я подошла к ней, а она мне в бок многоэтажки тычет. Я оборачиваюсь… и чуть не падаю. На многоэтажке – огромная, почти на весь дом, реклама. На ней… я обомлела, и чуть не села на проезжую часть – я, спящая на диване, улыбаюсь во сне, и… подпись такая: «Она рождена, чтобы дарить людям счастье». У меня голова закружилась, я и фотоаппарат вспомнила, и то, что уснула у него на плече, и глаза его, и шляпу; стою посреди улицы и смеюсь, как ненормальная. Стою, смеюсь, и вдруг понимаю, что и не смеюсь я, а рыдаю, и смешно ещё так, с повизгиваниями. И тут… меня сзади обнимают, а я оборачиваюсь, и реветь ещё громче начинаю, и икаю уже даже, а он стоит и улыбается. Обнял меня так трогательно, и я понимаю, что даже имени его не знаю. – И что он? – спросила Нана, улыбаясь. – Я даже рта открыть не успела, как он мне ответил, и сказал ещё, что всё хорошо будет. И на чашечку кофе меня пригласил, – Бьянки рассмеялась, счастливая до невозможности. – Это моя первая настоящая любовь была. – А звали-то его как? – Хару чуть склонила голову. – Реборн.
Категория: Романтика | Добавил: Ohiko (26.12.2012)
| Автор: Хана_Вишнёвая
