Психологический триллер — жанр аниме, описывающий злоключения человеческой души. Попадая в тяжелые ситуации, герои таких аниме переживают сложные и непредсказуемые психологические изменения.
Автор:Куница Название: Красные щеки Фендом: Shingeki no Kyojin Дисклеймер: Хадзимэ Исаяма Пейринг: Эрвин/Ривай Жанр: яой, Романтика, Юмор, PWP Рейтинг: NC-17 Размер: мини Статус: закончен Размещение: с разрешения автора Предупреждения: Нецензурная лексика Описание: Истина в вине.− Ты точно этого хочешь?
− …Не знаю, – Ривай вздохнул и развернулся к нему лицом. − Был уверен, что хочу… Кто же не хочет? Все хотят, − рассеянно бормотал он, пальцем очерчивая колено Эрвина. – Потому что ты лучший, ты единственный! Я не пошел бы ни за кем другим. Ты веришь, что мы можем победить, и когда я смотрю на тебя, мне тоже хочется верить… А еще завалить тебя прямо на том широком столе… − Эрвин хохотнул, Ривай бросил на него укоризненный взгляд и с достоинством закончил: − Хотя карты я бы убрал.
Было непонятно, шутит он или всерьез так думает. Эрвин вдруг поймал себя на мысли, что ему хорошо. Даже с вусмерть пьяным Риваем было легко, будто они уже не в первый раз полуночничали в одной постели.
Завтра у капрала будет похмелье, что сулит солдатам добавочные наряды на уборку за малейшую провинность, а самому Эрвину – дополнительные проблемы к уже имеющимся. Им надо будет серьезно поговорить до экспедиции, потому что нельзя допустить, чтобы его сильнейшая боевая единица пребывала в растрепанных чувствах… Господи, да до сегодняшнего дня он вообще не предполагал, что Ривая заботит хоть что-то, что выходит за пределы чисто выскобленного пола и истребления титанов!
− Я бы трахнул тебя прямо там, если бы ты позволил, − Ривай сделал несколько характерных движений бедрами, прикрыв глаза и прокручивая в сознании воображаемую картинку. – Ты кричишь, когда кончаешь? Вряд ли, неприступный командор Эрвин Смит слишком хорошо умеет держать себя в руках… но я бы оч-чень постарался, чтоб ты кричал.
− Не сомневаюсь, ты ответственно подходишь к любого рода заданиям, − улыбнулся Эрвин и, повинуясь спонтанному желанию, поцеловал его. Ривай ахнул, жадно выгибаясь навстречу, и от его непривычной отзывчивости стало как-то не по себе. Пусть раньше Ривай держал свою страсть в узде, но теперь она вырвалась наружу, и кто знает, получится ли загнать ее обратно. Возможно, он совершает ошибку, потакая сиюминутной вспышке похоти? Но Ривай настойчиво потянул его к себе, цепко оплетая руками и ногами, как плющ обвивает каменные колонны, и Эрвин забыл о своих сомнениях, впервые за долгое время руководствуясь не разумом, а инстинктами.
Он не собирался спать с Риваем. Разницу между "полез к другу по пьяни" и "раздвинул ноги перед старшим по званию" Эрвин понимал очень четко. Гордость Ривая и так серьезно пострадает с утра, когда он на трезвую голову вспомнит пошлости, которые нес ночью, но у них хотя бы останется возможность спустить все на тормозах − ну, хлебнул лишку, наговорил всякого, с кем не бывает?
С Риваем не бывало. Никогда. Он был опутан чувством собственного достоинства так же надежно, как ремнями своего УПМ. Пусть его понятия о приличиях существенно отличались от принятых в обществе, − о, уж Эрвин натерпелся от его язвительности, порой вылезавшей в самый неподходящий момент! − но установленных самим собой границ допустимого Ривай не нарушал.
А тут он будто с цепи сорвался: извивался под Эрвином, льнул всем телом и временами всхлипывал так, что можно было поверить, будто действительно грезил об этом годами. Ривай присасывался к его рту, как пиявка, целуя глубоко, с полной отдачей, и под этим пьяным напором все труднее было сохранять трезвый рассудок. Ривай не играл и не дразнил, сейчас он был предельно открыт, и в голову закралась мысль, что пора вспомнить о том, что он не только тактик и стратег, но еще и человек.
− Выеби меня, выеби... Э-эрвин... − бормотал Ривай, пока терся об него, а, в отличие от перебравшего подчиненного, у славившегося своим хладнокровием командора стояло хорошо и крепко. Правда, он пока держался, но уже не смог бы ответить, кому и что доказывает, ведь было ясно − из этой комнаты ему никуда не деться, пока Ривай не получит свое. А тот не унимался, беспрестанно выгибался, чтобы прижаться теснее, кусал за плечи и между судорожными вздохами беспрестанно твердил о том, как сильно хочет его, Эрвина, что больше ничего и никогда не попросит, лишь бы он сейчас остался, под конец выдав что-то уж совсем для себя невообразимое: − Мальчик, девочка, какая, в жопу, разница?!
Скинул его с себя, перевернулся на живот, поднимая задницу, и залился неестественным хриплым смехом.
Эрвина враз отрезвила казарменная скабрезность. Ривай был груб и невоздержан на язык, но никого не позиционировал как просто дырку, куда можно присунуть: только намедни сгреб за ворот неисправимого бабника Кирка, который был почти вдвое его выше, пригнул к себе и пообещал яйца оторвать, если тот вздумает парить свой початок в неположенных местах, видимо, прозрачно намекая оставить в покое Петру.
Ривай походил на отчаявшегося человека, пытающегося любой ценой добиться желаемого, и Эрвин не мог понять, чем вызвана такая реакция, ведь до сегодняшнего дня не было ни единого намека... А не было ли? Их совместная работа, зачастую затягивавшаяся до полуночи, кропотливые проработки схем, что вряд ли могло заинтересовать Ривая, привыкшего действовать, а не планировать, и, тем не менее, он всегда безропотно оставался рядом допоздна, ни словом, ни жестом не проявляя своего недовольства. Иногда приносил увлекшемуся Эрвину ужин, пододвигал под локоть чашку со свежезаваренным чаем...
Он привык принимать мелкие знаки внимания как должное, но ведь Ривай − старший офицер разведки − не обязан был делать это самостоятельно. Проще было вызвать кого-то из рядовых и отдать распоряжение, самому сосредоточившись на работе, а не забирать поднос у входа в кабинет и самому сервировать стол, чтобы что? Не нарушать особую атмосферу приватности? Когда все только для них двоих, и кому-то еще здесь места нет? Эрвин вспомнил, как безжалостно спроваживалась Ханджи, а когда на огонек заглянул Майк, поработать так и не получилось, хотя они неплохо провели время, но что-то будто мешало разложить карты и погрузиться в привычные схемы построений. Вкладывал ли Ривай в эти вечера нечто большее, чем казалось на первый взгляд? Скорее всего − да. А Эрвин считал, что просто получает дружескую помощь, не более того, не задумываясь о том, что, возможно, у Ривая могли бы быть другие планы на свой досуг.
Все во имя великой цели – победы людей над титанами. И не отвлекаться, не распылять внимание, не давать ни малейшей слабины, иначе сожрут. Не там, так здесь. Эрвин уже со счета сбился, скольким чинушам дорожку перешел, половина придворных спит и видит, как он погибает на очередной вылазке, а не будь у него своей сети информаторов и пары влиятельных друзей, почти гарантированно стал бы жертвой одного из трех неудавшихся покушений. Но тогда ему удивительно везло, а вербовку Ривая вообще можно было считать благословением свыше. Сейчас же…
Додумать он не смог, потому что Ривай наконец-то расстегнул ему штаны, спустил до колен и проворно скользнул ладонями в трусы, уже без всякого пиетета облапывая командорскую задницу. Эрвин едва не возмутился – дескать, я тут о судьбах человечества думаю, а тебе хоть бы хны, − но Ривая мало интересовало всеобщее благо, в тот момент он был занят исключительно своим собственным удовольствием.
− У тебя стоит! – радостно сообщил он и звонко хлопнул Эрвина по животу. – Толстенный! – Ривай плотно обхватил его член ладонью, пару раз двинув вверх-вниз, будто примериваясь. − И как ты с таким хером летаешь, на заднице противовес таскаешь, что ли? Хотя у Майка, наверное, совсем дело дрянь. Неудивительно, что вы такие медлительные в бою…
− Ривай!
Тот сразу смолк и поднял посерьезневший взгляд. Эрвин выдержал паузу, смотря ему в глаза, и невербальное предостережение было принято к сведению. Когда он отодвигался, под колено попала пуговица на ширинке, Эрвин поморщился, меняя позу, и Ривай тут же этим воспользовался, внезапно набросившись и опрокинув его на спину. Сам он при этом едва не влетел лбом ему в нос, но вовремя остановился, с уже знакомым восхищенным выражением разглядывая его губы. Эрвин хотел его поцеловать, но Ривай проворно сполз ниже, с нажимом погладил по груди, ущипнув за бок, и уткнулся лицом ему в пах, шумно втягивая воздух.
А потом забористо выругался и взял в рот.
Надежно спеленатый собственными штанами в районе коленей, Эрвин едва мог пошевельнуться, чтобы не сбросить с себя увлекшегося Ривая. Это было приятно, хотя до невозможности бестолково и неудобно. Ривай явно знал что делать, тут места для сомнений не оставалось, но он слишком торопился, будто боялся, что Эрвин внезапно передумает, поднимется и уйдет, и от этого удовольствие получалось смазанным, приходилось все время отвлекаться на затекающие ноги, на локоть, больно упиравшийся во внутреннюю сторону бедра, на резкую смену ритма или чересчур крепкую хватку. Все это сбивало настрой, потому что Эрвин привык безоговорочно вести, а тут его телом просто пользовались, как макетом титана на полигоне. Ривай вдохновенно праздновал день рождения, но совсем забыл о своих гостях.
Будто почувствовав, вскинулся, заглядывая в лицо – мокрый, раскрасневшийся, с припухшими блестящими губами и шалыми глазами, совсем на себя не похожий.
− Э-э-эрвин, − протянул игриво и, ласкаясь, потерся о грудь щекой, медленно облизал сосок, прихватил зубами, промычал что-то ему в живот, обжигая дыханием, снова сполз ниже – и вот тогда стало хорошо. Ривай успокоился, прекратил суетиться, встал сбоку на колени, положив свободную руку ему на живот и вычерчивая маленькие круги в том же ритме, в котором сосал. Он был хорош, очень хорош, и Эрвин стал понемногу толкаться вверх.
Ривай не возражал. А когда Эрвин, бездумно гладивший его по плечу, вдруг почувствовал, что на грани, скользнул пальцами вдоль по шее и положил ему ладонь на затылок – просто расслабился окончательно, позволяя трахать себя в рот, даже отстраняться не стал, когда брызнула сперма. Потом сплюнул на пол, утерся кулаком и лег рядом, до странности тихий и умиротворенный.
А когда Эрвин собрался с мыслями и повернулся к нему, Ривай уже спал, свесив руку и ногу с кровати. Эрвин осторожно встал, испытывая недюжинное облегчение, что объясняться не придется. Что бы там ни плел Ривай про одну ночь – не смотрят так на людей, которых хотят просто затащить в койку, хоть сколько выпей.
Он подкинул в камин дров, поворошил угли, а потом тщательно привел себя в порядок, насколько смог. Уже выходя, услышал с кровати тихий всхрап и не смог сдержать улыбку. С днем рождения, Ривай, с днем рождения.
У себя под дверью он обнаружил кувшин молока и еще теплый горшок с ужином, тщательно обернутый подозрительного вида тряпицей. Желудок моментально напомнил о себе. Захлопнув дверь ногой, он поставил поднос на стол и поужинал при свете толстой догорающей свечи, причем ложку обнаружил только тогда, когда одолел уже с треть. Умывшись и раздевшись, – все ухищрения по приданию себе приличного вида пропали втуне, в коридорах замка он никого не встретил, − Эрвин отправился спать, все еще посмеиваясь над собственной жадностью и дурными манерами. Странная свобода делать то, что хочется, как будто раскрепощенность Ривая отчасти передалась и ему. Заснул он быстро и крепко, без сновидений.
На построение Ривай явился, как ни странно, вовремя и без видимых следов похмелья, был привычно спокоен и собран, взгляд не отводил. Видимо, действительно решил ограничиться одной ночью.
Или нет.
Он выбрал тот момент, когда Эрвин окончательно решил считать прошлую ночь просто приятным эпизодом без продолжения, и разбирал донесения от дозорных с внешних постов. Как обычно, вечером Ривай пришел к нему в кабинет, взял неоконченную карту и занялся разметкой на новом квадрате территории, иногда негромко уточняя у него детали. Эрвин потерял бдительность, и едва не прошляпил вопрос в лоб, заданный тем же ровным тоном:
− Что было вчера?
Цепкий взгляд, обшаривавший его лицо, мог смутить кого угодно, но только не Эрвина, на аудиенциях при дворе привыкшего выдерживать вербальные атаки любого уровня сложности. Не только Ривай виртуозно умел владеть собой.
− Ты не помнишь? – спокойно спросил он, бесстрастно глядя в ответ. – Слегка перебрал?
− Слегка напился, − парировал Ривай. – Расскажи, что произошло после того, как мы вернулись в замок!
− Это приказ? – осведомился он.
− Нет, это вежливая просьба, командор Смит.
− Что последнее ты помнишь?
О, Ривай помнил многое, но не знал, как определить, что из этого ему приснилось. Точнее, знал, но просить Эрвина раздеться было как-то не с руки. Что-то определенно было, но как выяснить, насколько далеко они зашли и что его угораздило выболтать? Желание узнать это перевешивало даже стыд за свое поведение. Да чтобы он еще хоть раз принял что-то из рук этой чертовой Брауз! Но Ривай уже наложил на себя епитимью в виде отказа от привычного сорта чая и, скрепя сердце, отдал драгоценные пачки Майку. Теперь оставалось прояснить ситуацию с Эрвином, и можно жить дальше, привычно подавляя неуместные чувства.
− Ты можешь просто рассказать мне без своих хитровыебанных штучек? Что произошло вчера вечером? – устало спросил он.
Эрвин встал, обошел стол и сел напротив Ривая, без проблем выдерживая испытующий взгляд:
− Ничего экстраординарного. Ты немного переборщил с вином, я отвел тебя обратно в замок, мы говорили…
− О чем?
− …О всяком. У тебя была просьба, я согласился, а взамен ты кое-что пообещал.
− Понятно. – Ривай не выглядел сломленным или чрезмерно расстроенным, но он все понял – это было очевидно по тому, как разжались напряженно сведенные на подлокотнике пальцы и опустились плечи. Он принимал правила игры. – Можешь больше не опасаться подобных… просьб.
− Не думаю, что это обещание стоит выполнять… В конце концов, знаешь присказку: в пьяном вино говорит? – он улыбнулся недоверчиво округлившему глаза Риваю. – Я бы очень хотел, чтобы ты рассказал, понравился ли тебе мой подарок. В подробностях.
Ривай промолчал. Потом кивнул, опустил голову и как ни в чем не бывало вернулся к работе. Он прекрасно умел сдерживать чувства, вот только легкая улыбка играла на губах… и щеки были красные-красные.
Категория: Романтика | Добавил: Ohiko (10.05.2016)
| Автор: Куница
