"Хорошо, если не иллюзия... Тогда что?" - в немом отчаянии подумала она, не в силах двинуться с места.
"Возможно, тебе просто понравились мои глаза", - некстати всплыл в голове Сакуры обрывок вчерашнего разговора, и она тряхнула головой и выпрямилась, почувствовав, что краснеет.
- Что? - не очень вежливо поинтересовалась она, снова ступая в белоснежную комнату.
- Ничего, - спокойно ответил Сасори, продолжая изучать ее взглядом.
- Тогда нечего на меня так смотреть! - возмутилась Сакура.
- Как - так? - поинтересовался Сасори, остановив взгляд на ее губах.
Сакура шумно вздохнула, пытаясь подобрать определение этому взгляду. Не обвиняющий (Сакура тысячи раз ловила на себе обвиняющие взгляды матери, когда увиливала от работы по дому), не азартный (такой, какой был обычно у Ино, выражающий что-то наподобие "Посмотрим, что ты еще выкинешь, Широколобая!"), не испуганный (как у Хинаты, например), не пугающий (как в первую их встречу) и уж никак не влюбленный (влюбленные взгляды в исполнении Наруто и Ли девушка уже выучила наизусть и вряд ли с чем-нибудь могла их спутать). Такой взгляд Сакура ловила на себе один лишь раз: когда в первый день их совместной службы в седьмой команде Саске как-то странно повел себя... Она думала о том, что такой, как Саске никогда не посмотрит на нее... и поймала на себе его взгляд... Сакура тряхнула головой, отступила на шаг и захлопнула за собой дверь, привалившись к ней спиной.
"Добром это не закончится... - отчаянно подумала она, - не закончится..."
Сакура шла, едва переставляя ноги и поднимая на узенькой тропке облачка пыли. Путь из больницы до ее нынешнего места жительства занимал от силы полчаса, даже если идти самым медленным шагом, на который способна, и наткнуться по пути на кого-нибудь, с кем можно перекинуться парой слов. Сакура обреченно вздохнула и свернула в лес у обломанного сучка.
Иногда ей казалось, что каждый раз обламывать сучок - просто глупость, и она может преодолеть путь от конохского госпиталя до тайного кабинета Цунаде с закрытыми глазами, но каждое утро, выходя из леса по хорошо протоптанной за месяц тропинке, она ловила пальцами тоненькую веточку и переламывала ее, надавив острым ноготком на нежную кору. Сакура отлично понимала, что соблазн не найти обратную дорогу слишком велик для нее.
Тропинка в лесу, каменная лестница, темный коридор, тяжелая дверь. Когда смотришь на стекающую по темным стенам воду, когда слышишь размеренный шум капель, разбивающихся о каменный пол, когда складываешь ладони в специальной печати, когда шепчешь древние слова, - все, происходящее за дверью еще кажется сном. Но дверь открывается, в темноту врывается невыносимо яркий свет белой комнаты, и Сакура вновь погружается в пугающую реальность.
Тяжело вздохнув, девушка шагнула в комнату и замерла на пороге. Сасори сидел на койке к ней спиной, голова была перемотана белой тканью, по шее с левой стороны стекала темная струйка крови.
Сакура пораженно выдохнула, нахмурилась и приоткрыла рот, чтобы что-нибудь сказать, но все слова, которые она знала, забились куда-то вглубь сознания и никак не хотели соскользнуть с языка. Сакура сделала еще один шаг вперед и кашлянула, привлекая к себе внимание Сасори. Тот медленно обернулся.
Белая ткань, пропитавшаяся темной кровью, закрывала его левый глаз. Кровь струилась из-под нее, оставляя на бледной щеке красные дорожки, спускаясь по шее и впитываясь в бинты на плече. Правый глаз был абсолютно безжизненным, зрачок превратился в маленькую, едва заметную точку. Рот кривила безумная улыбка. Сакура всхлипнула и сделала шаг назад - туда, где с тихим щелчком захлопнулась тяжелая входная дверь.
- Привет, - губы Сасори дернулись, и из горла с неестественным хрипом вырвались слова. - Сакура.
- Что... - Сакура отступила еще на шаг и уперлась спиной в безучастную дверь, - что произошло? Что с Вашим... с Вашим глазом?
- Ах, это... - Сасори поднял ладонь, провел бледными пальцами по щеке, размазывая дорожки крови, как будто совсем забыл о ране. - Они забрали... им нужно... - голос его был все таким же нечеловеческим, пугающим, безучастным.
- Кто забрал? - Сакура удивленно и испуганно смотрела на него. - Кому нужно?
- Сакура... - он оторвал взгляд от испачканных кровью пальцев и посмотрел на нее так, как будто только заметил ее присутствие в комнате. - Глупая девчонка! - вскрикнул он, вскакивая с койки и делая шаг вперед. - Ничего не знаешь! Ты знаешь, кто я?!
Ноги Сакуры подкосились, и она немного сползла вниз по стене. Страшные воспоминания о битве, произошедшей между ней и Сасори несколько месяцев назад, почему-то отчетливо всплыли в ее памяти, и она едва-едва могла удерживать в сознании тот греющий душу факт, что на данный момент Сасори абсолютно беспомощен.
- Да, - тихо, но твердо проговорила она, - я знаю, кто Вы. Кукловод Песка...
- Глупая девчонка! - еще громче крикнул Сасори, и его слова эхом пронеслись по небольшой комнате. - Кто я сейчас?! Ты знаешь?
- Вы... Вы... - Сакура действительно не очень хорошо представляла себе, кем теперь является Сасори. Да, он не человек, это определенно, но человеком он не был и в первую их встречу. То, что его мозг все еще мог функционировать, безусловно, означало, что мертвым его тоже считать не следует. Тело, данное ему, погибло несколько лет тому назад и было погребено глубоко в недрах большой скалы - заморожено, как настаивал Первый Хокаге в своих заветах будущим поколениям, и каким-то чудом Сасори удалось его оживить, но это вовсе не означало...
Сакура готова была хвататься за голову и бежать прочь от этого места.
За прошедший месяц она привыкла к тому, что Сасори жив, и этот факт не требовал никаких объяснений, рассуждений и компромиссов с моральными устоями. И вот опять... Вопросы, вопросы, вопросы. Как это могло случиться? Почему бы ни зарывать погибших ниндзя в землю, как это делают все нормальные люди? Почему даже в Деревне Скрытого Песка, которая славится своими нетрадиционными методами обращения с человеческим телом, есть нормальное кладбище, а здесь, в Конохе, единственное, что остается от погибших, - это мемориальный камень в лесу? Как это могло прийти в голову ее учительнице? Из всех вопросов принципиальный - почему именно она, Сакура, должна с этим жить?!
- Я не знаю, - Сакура окончательно сползла по стене и откинула голову назад, глядя на Кукловода снизу вверх.
- Глупая, - презрительно фыркнул он. - Я тебе расскажу. Хочешь знать?
- Нет, - тихо ответила Сакура, отлично понимая, что ее ответ не повлияет на развитие событий.
- Я расскажу, - упрямо повторил Сасори и присел на корточки перед Сакурой. Выставил вперед руку, медленно провел по ней испачканными в крови пальцами. - Я - это шиноби Конохи. Забавно, правда? Они прятали от меня. Думали, что сплю, сначала, потом - прятали. Целые дела... Они почти совершенны, ты знаешь? Был один порез. Опасность гангрены, но они моментально мне ее оттяпали, - ногти Сасори впились в бинт, перехватывающий левое плечо. - Половина от одного, половина от второго. Прижились идеально. Пареньки входили в один клан, правда, один погиб семь лет назад, другой - шестнадцать. Даже швов не заметишь, - Сасори провел пальцами по животу, на котором и вправду не было ни одного шрама. Потом ладонь спустилась к ноге, немного задрала штанину. Там, где еще неделю назад красовались белесые полосы, кожа была ровной и гладкой. - Все заживает, - речь Сасори была рваной, но ее страшный смысл отражался в голове Сакуры ярко, резко, как будто на белую бумагу кто-то прыснул черными чернилами. - Как на собаке...
- Хватит, - Попросила Сакура, опустив голову и сцепив пальцы на затылке, - пожалуйста... Я ничего не понимаю.
- Что тут понимать? - Сасори снова повысил голос и ударил Сакуру по закрывающим голову ладоням. - Я собран по частям, как мозаика. Я собран из мертвых тел. Я живой, теплый, я дышу, я не дышал двадцать лет, мне не было это нужно! Я чувствую боль! Мне тепло, мне холодно, мне жарко даже иногда! Видишь руку? - он сунул ей в лицо окровавленные пальцы. - Это Учиха Обито. Еще здесь и здесь, - он повел ладонью по всей левой стороне тела и по левой ноге. - Это его родственник. Какой-то. Дальний, - Сасори положил ладонь на правую сторону торса. Потом протянул к Сакуре правую руку. - Это от кого-то из погибших на вашем чудном экзамене! Они отдирают от меня части, потом приносят другие, пришивают, а я мерзну по ночам, знаешь? - его голос сорвался, и он начал громко, убежденно шептать. - Мне холодно! Я не могу просто взять и разморозить то, что годами покоилось во льдах! Я мерзну... Что скрываешься?!
Сакура и вправду свернулась калачиком, уткнувшись носом в колени, и мелко-мелко дрожала.
- Дура! - сквозь зубы бросил Сасори. - Идиотка! Нечего тебе здесь делать с такими нервами! Пошла вон!
Сакура сжалась сильнее.
- Все для блага деревни... - Сасори чувствовал, что остывает. Ему еще ни разу и никому не удавалось полностью высказать все, что он, жертва жестоких экспериментов Пятой, по этому поводу думает: заслуживает ли он такого наказания, достойный ли это метод борьбы и чем заканчивали борцы за процветание масс. И вообще - на чужом несчастье счастья не построишь.
Сакура вдруг всхлипнула. Сасори, хмуро разглядывающий свою руку, удивленно поднял голову.
- Ты чего?.. Эй, ты что? - он смотрел на судорожно дрожащие плечи, слушал тихие всхлипы. - Ты ревешь?
Сакура не ответила, только сильнее уткнулась лицом в колени.
- Страшно? - фыркнул Сасори, горько усмехнувшись. Неудивительно, что девчонка испугалась его. Он и сам не был в восторге от своего нынешнего состояния.
- Нет, - тихо прошептала Сакура, не поднимая головы. - Не страшно... - она еще раз вздрогнула. - Не страшно... Жалко.
- Чего жалко? - не понял Сасори.
Сакура подняла голову, посмотрела на него покрасневшими глазами и вдруг, подавшись вперед, повисла у него на шее.
- Вас жалко, - тихо прошептала она, чувствуя, как слезы с новой силой струятся по щекам. - Это очень жестоко... Даже по отношению к Вам - очень жестоко.

Сасори перевернулся с одного бока на другой и тяжело вздохнул. Спать не хотелось, мысли сотней пчел роились в голове, переплетаясь и окончательно запутывая своего хозяина; оставшийся невредимым правый глаз тупо пялился в темноту.
Да, сегодня впервые он спал в темноте. За месяц он почти позабыл, какое счастье - темнота; какое счастье - когда нервический, яркий свет не мозолит уставшие глаза. Это все девчонка: в порыве жалости, нахлынувшем на нее именно тогда, когда Сасори рассчитывал вызвать в ней отвращение и страх, Сакура спросила, как ему удается засыпать при свете. Он ответил, что погано, она как-то нервно хохотнула и, заглядывая ему в глаза, предложила поискать выключатель.
Сасори еще раз вздохнул, вспомнив, как ему пришлось таскать Сакуру на шее, пока она сосредоточено исследовала ладонями пространство под потолком; как она ликующе вскрикнула что-то вроде: "Нашла!", а потом погас свет, и они повалились прямо на больничную койку, потому что Сасори от неожиданности не смог устоять на ногах. Он вспомнил, как Сакура сперва вскрикнула, потом тихонько усмехнулась и вдруг начала смеяться - легко и беззаботно, а потом вдруг вскочила, скользнув ногами по его плечам, слезла с его шеи и, устроив его голову на своих коленях, почему-то шепотом стала интересоваться все ли с ним в порядке и беспорядочно извиняться за свой смех.
Внезапно он услышал, как за его спиной тихонько открывается дверь комнаты Сакуры и девушка осторожно прокрадывается к душевой кабинке. Он слышал звук отодвигаемой перегородки, осторожных шагов, легкого дыхания. Щелкнул выключатель, комнату прорезала полоса яркого света, немного побледневшая, когда дверца душа вернулась на место.
Сасори знал, что душевую кабинку от комнаты отделяет лишь матовое стекло и что при включенном в душе свете можно наблюдать все, что там происходит (именно поэтому девчонка всегда дожидалась, когда он уснет, чтобы пойти мыться). Не то, чтобы это было большим открытием, вовсе нет, он напряженно замер совсем по другой причине... И вообще его не волнует, что там делает эта...
Сасори резко сел на постели, тупо глядя единственным глазом в темноту.
"Волнует, - внезапно вспыхнула в его голове неожиданная мысль. - Я, черт возьми... Я не понимаю..."
Он знал, что это было враньем. На самом деле он понимал, что происходит, похоже, даже слишком хорошо понимал, но смириться с этим... Нет, разумеется, это не было его просчетом, он же не мог предсказать, что когда-нибудь у него отнимут его прекрасное искусственное тело и заставят продолжать существование в бренном человеческом, но все же...
"Нет, это просто слишком, - в отчаянии подумал он, рухнув обратно на подушку, - этого быть не может... Мало мне того, что чакрой управлять не могу, мало мне боли, холода, чего угодно... Это что, новый метод казни? Этакая эксклюзивная конохская пытка?! - он не выдержал и бросил взгляд в сторону, туда, где за матовым стеклом нежилась под струями воды тоненькая девичья фигурка. - Половое созревание в тридцать лет - это слишком!!!"
Сасори хотелось выть. Кровь бешено пульсировала в висках, тело ныло, в сознании калейдоскопом проносились образы: Сакура мягко, почти нежно обрабатывает его раны, Сакура сидит у него на шее, обхватив его голову стройными бедрами, Сакура легко, звонко хохочет, лежа на его постели, Сакура склоняется над ним, тихо шепча: "С Вами все в порядке? Простите, я смеялась... Мне просто...", Сакура выпытывает из него сведения об Орочимару, Сакура виснет у него на шее, Сакура... Сакура... Сакура...
Сасори тряхнул головой, поймав себя на том, что уже минуту или около того шепчет ее имя, диковато глядя в потолок.
"Так... Спокойно. Ты взрослый, серьезный человек. Тебе тридцать лет, а ведешь себя, как пацан... - Сасори страдальчески вздохнул. - Над своим собственным телом - никакой власти. А ведь раньше я еще и чужими управлял... Будьте вы прокляты с вашими техниками оживления или чего там..."
Сасори снова сел на кровати. Посмотрел на дверцу душевой кабинки, быстро скользнул языком по пересохшим губам, глядя на смутные очертания Сакуры, медленно, с чувством проводящей мочалкой по длинной ноге. Оставшаяся незамутненной этим великолепным образом часть его сознания бросила разубеждать его в глупости его действий и чувств и теперь как-то отстраненно удивлялась тому, что девчонка так долго нежится под абсолютно холодной водой. Ему ли не знать: он вот уже два месяца пытается добиться того, чтобы из этого проклятого душа потекло что-то, по температуре хоть немного теплее жидкого льда, но - безуспешно.
Сасори медленно подошел к дверце, прильнул к ней всем телом, осторожно проводя ладонями по теплому стеклу. Выдохнул. Сакура не замечала его, подставив лицо тонким струям воды. Она стояла, немного прогнувшись в спине, и водила руками по животу. Сасори тихонько застонал.
"Я надеюсь, тебе хватило ума запереть за собой дверь..." - в отчаянии подумал он, цепляясь за дверную ручку. Надежда была глупой: он вот уже два месяца здесь, он знает каждый миллиметр этого помещения, и, уж конечно, он знает, что в душевой кабинке нет никаких замков. Впрочем, его не остановил бы любой замок, даже если бы Сакура принесла его с собой, или он сам каким-то волшебным образом вырос бы из бетона и стекла. Он слишком возбужден для того, чтобы его хоть что-то могло остановить.
Сакура испуганно вздрогнула, когда услышала резкий звук отодвигаемой в сторону двери, и отпрыгнула в угол кабинки, на ходу протирая глаза. Отняв руки от лица, она посмотрела вперед и снова почувствовала, как ею завладевает то странное ощущение полета и падения одновременно, которое приходило к ней каждый раз, стоило заглянуть в глаза Сасори. Однако теперь красная полоска, охватывающая его зрачок, стала тоненькой, почти незаметной, и внутри черных зрачков таилось что-то странное, темное, почти звериное.
- Здравствуй, Сакура, - тихий хриплый голос вывел девушку из транса, и она, тряхнув головой, принялась шарить рукой по стене позади себя. Наконец ее пальцы наткнулись на мокрый, приятно согретый металл, Сакура навалилась спиной на дверь туалета и, поскользнувшись на мокром полу, провалилась в узкий проем между холодной кафельной стеной и унитазом.
- А! - громкий крик вырвался из горла совершенно непроизвольно. Сакура подтянула к себе мокрые ноги, затем, стараясь не обращать внимания на боль в затылке, которым ударилась о стену, подползла к двери и захлопнула ее перед самым носом Сасори.
- Проклятье! - выругался тот, наваливаясь на дверь всем своим весом. - Открой эту чертову дверь! Слышишь меня?! Открой!!! Думаешь, я позволю тебе издеваться надо мной?! Сакура!!! Сакура! Слышишь?!.. Знаешь, я сейчас просто снесу эту дверь ко всем чертям, вот и все...
Он слегка отступил от двери, будто примеряясь, и со всего размаху ударил равнодушный пластик здоровым плечом. Боль моментально пронзила тело, напоминая ему о многочасовых тренировках, которые, к его огромному сожалению, всегда заканчивались одинаково: боль, вскрывшиеся швы и ощущение гнетущей, мрачной безнадежности. На белоснежной поверхности промокшего бинта на левом плече красными бутонами вздулись яркие кровавые пятна, несколько алых дорожек оставили на щеке капли крови из опустевшей глазницы, промокли перевязки на шее.
Сасори только горько усмехнулся, сползая спиной по стене: возбуждение как рукой сняло.
- Отпустите меня, пожалуйста, - пролепетала Сакура, которая по ту сторону двери так же сидела на полу, привалившись к холодному кафелю.
Сасори обернулся и удивленно уставился на дверь, как будто уже успел позабыть, зачем он сюда пришел.
- Отпустите меня, пожалуйста... - одними губами повторил он, осознав вдруг - за последние два месяца его жизни это стало единственным его желанием: чтобы его отпустили. Тихонько прикрыв глаза, Сасори грустно улыбнулся. Определенно, в последнее время ему очень сильно не хватает свободы, возможности самому распоряжаться своей силой, власти, к которой он привык, управляя марионетками. И вот теперь маленькая девочка просит его, чтобы он ее отпустил... Просит.
Ощущение власти, пусть мелкой, случайной, завладело им впервые за несколько недель и сразу ударило в голову. Умоляющий испуганный голосок ласкал слух экзотической, далекой музыкой. Казалось, он не сможет встать: сама мысль о том, что девчонка считает его хозяином своей судьбы - пусть ненадолго, - пьянила, кружила голову, застилала глаза вязкой светлой пеленой...
В какой-то момент Сасори понял, что просто теряет сознание. Он с непонятной усталостью склонил голову: красные дорожки исполосовали его грудь темной сетью. С трудом поднял руку, дотронулся до бинтов на шее - влажные, посмотрел на кончики пальцев - в темной крови.
- Сакура... - глухо позвал он - и не услышал своего голоса. И почему-то вдруг ярко осознал: "Я умираю". Какими бы тяжелыми последствиями не обладали его тренировки, никогда он еще не чувствовал такой боли. Раны на шее были особенно упрямыми, никак не хотели заживать, и первые дни после того, как он очнулся, ему вообще было запрещено двигаться. После конохские кошки строго наказали как можно аккуратнее себя вести: не делать резких поворотов головы и вообще, по возможности, как можно меньше ей вертеть. Но, похоже, им удалось что-то предпринять, и раны стали заживать - медленно, но когда Сасори стал тренироваться, они уже не вскрылись, в отличие от всех остальных, что не оставляло сомнений в надежности придуманного кошками средства. Когда Сакура последний раз меняла бинты, от ран оставались лишь несколько выпуклых белесых полос. И вот теперь...
"Почему так?.. - отстраненно думал он, откинув голову назад и ловя лицом теплые струйки воды, ниспадающие с так и не выключенного душа. - Неужели я должен умереть именно так? И именно теперь... когда у меня появилась надежда, что хоть кто-то по-прежнему считает меня живым..."
Сакура прислушивалась к тому, что происходило в кабинке, но ничего не могла услышать из-за шума падающей воды. На ее просьбу Сасори не ответил, но удары в дверь больше не повторялись, из чего Сакура сделала вывод, что он немного успокоился. Устав ждать какой-либо реакции с его стороны Сакура тихонько повернула замок на двери и осторожно приоткрыла ее, заглядывая в кабинку.
Сасори сидел, привалившись к стене и закрыв глаза. Все его бинты промокли от крови и воды, которые, смешиваясь друг с другом, разрисовывали его шею, грудь, руки и живот причудливыми узорами. Забыв о своих ушибах, Сакура моментально сорвалась с места и бросилась к нему.
Сасори очнулся от тихих голосов, звучащих где-то неподалеку.
- И что нам теперь делать? - один из них принадлежал сумасшедшей старухе, притворяющейся молоденькой девушкой.
- Я... - начала, было, ее помощница, но прервалась на полуслове, как будто на самом деле и не собиралась ничего говорить, но слова хозяйки вынудили ее подать голос.
- Цунаде-сама, я не могу гарантировать, что это решение будет верным, и все же... - раздался вдруг голос Сакуры. Сасори удивленно раскрыл глаза. - Но мы могли бы... - она замялась. - Я уверена, он...
- Сакура, ближе к делу, - нетерпеливо проворчала одна из конохских кошек, чуть сильнее одергивая белую ткань на ширме, отгораживающей говоривших от Сасори.
- Хорошо. Поскольку все наши старания пошли прахом, я предлагаю... - Сакура вновь запнулась. - Все мы отлично понимаем, что лучшим вариантом было бы убить его, но раз уж... Я имею в виду...
- Сакура! Не отвлекайся!
- Я хочу поговорить с ним, - выдала наконец Сакура, поняв, что ей будет слишком трудно объяснить женщинам свое решение проблемы. - Пожалуйста.
Цунаде удивленно посмотрела на нее и наконец прекратила теребить ни в чем не повинную простыню.
- И о чем же? - спросила она без тени улыбки.
- Я хочу предложить ему... работать у нас.
Теперь уже и Шизуне смотрела на нее пораженным взглядом, полным праведного недоумения.
- Позвольте объяснить, - тут же пролепетала Сакура, которая была готова к подобной реакции. - Мы не смогли восстановить способности Сасори до такой степени, чтобы продолжить медицинские эксперименты. В какой-то мере это моя вина, поскольку я посчитала, что смогу справиться с этим самостоятельно, и не стала обращаться за помощью. И теперь, когда утеряна последняя надежда... Я имею в виду, что если бы мы знали результат, мы бы даже не стали начинать операцию, ведь так? - она подняла глаза и посмотрела на свою наставницу. Цунаде немного виновато покачала головой и отвела взгляд. Если бы им было известно, что примерно половину чакры Сасори придется направить на возвращение его телу способности восстанавливаться самостоятельно, они бы не стали бороться за его жизнь.
Потому что живой Сасори не нужен никому.
В этом и заключалась суть вопроса, заданного Цунаде почти что в порыве отчаяния: "И что нам теперь делать?". Теперь - когда он потерял свою уникальную способность, из-за которой, собственно, и затевался весь эксперимент, но, тем не менее, остался жив. Отпустить его - значит обеспечить пополнение сил Акацки. Оставлять в Конохе - бессмысленно, поскольку пользы от него теперь никакой, да и небезопасно это. Отправлять в конохскую колонию - еще более бессмысленно, только казенное имущество на него растрачивать, да и смуту в колонии сеять: половина тюремных охранников вон отказалось возвращаться на работу после происшествия с Мизуки, а тот наверняка и в подметки Кукловоду не годился. Убить?..
Цунаде не была ангелом. Цунаде не была идеальным и справедливым правителем Деревни Скрытого Листа. Несколько раз за довольно долгую жизнь Цунаде случалось делать злые, подлые вещи. И она убила бы Сасори - прямо там, за хрупкой перегородкой, накрытой больничной простыней, она слегка изменила бы положение рук над грудью Сасори сразу же после того, как поняла, что он стал бесполезен для Конохи. Она сделала бы все это - если бы на ее ладонях не лежали другие, горячие и взмокшие от непередаваемого волнения, а прямо напротив нее, сосредоточено нахмурившись, не стояла бы ее ученица - вторая во всей ее длинной и нелегкой жизни. Та, что была ангелом. Та, что была справедливой - и почти идеальной.
Та, у которой было решение навалившейся на них проблемы.
- Мы не можем его отпустить, мы не можем его оставить. Все это одинаково глупо, но это, я знаю, вы понимаете и без меня. Но мы могли бы... То есть... - Сакура немного запуталась. - Нет, на самом деле, я предлагаю как раз оставить его, но при этом заставить... попросить... я не знаю, в какой форме, но дать ему работу. Работу шиноби. Ведь... - она запнулась. - Ведь есть же миссии, с которых шиноби не возвращаются.
Сакура стояла, низко-низко опустив голову, и последнюю фразу произнесла очень тихо. Цунаде немного грустно улыбнулась, протянула руку и подняла лицо Сакуры, ткнув пальцами в ее подбородок.
- Выпрямись. Ты очень выросла, девочка моя, - тихо проговорила она. - Ты стала совсем взрослой.
Из всех идиотских решений, которые имела вставшая перед ними задача, это идиотское решение было самым разумным.
- Поговори с ним, - подала голос Шизуне, переводя печальный взгляд с Цунаде на Сакуру и обратно. Она очень хорошо знала эти слова Цунаде, именно их она услышала в тот день, когда впервые убила человека. В тот день Цунаде сказала, что больше никогда не возьмется за чье-либо обучение, потому что она испытывает чувство вины, глядя, как чистый, мечтательный ребенок принимает решения взрослого человека. И все же... Сакура казалась Цунаде слишком хорошей и доброй, она не производила впечатления человека, с губ которого однажды слетят подобные слова.
- Хорошо.
Цунаде и Шизуне поднялись со своих мест и покинули палату, а Сакура решительно одернула простыню и шагнула по направлению к койке Сасори.
Тот сидел, в полном недоумении глядя на нее.
- И не проси! - фыркнул он, стоило Сакуре только открыть рот. - Я не собираюсь прислуживать твоей жалкой деревеньке, и уж тем более, я не позволю делать из меня шиноби-смертника! Перебьетесь! - его возмущению не было предела. Они не дали ему погибнуть, когда он мечтал о смерти; они не дали ему погибнуть, когда он хотел остаться в живых... а теперь посылают умирать за одним им понятные идеалы! Чего только ни делал Лидер с противниками, попавшимися на пути Акацки, но даже ему не приходило в голову заставлять пленников охотиться за Хвостатыми! Если еще когда-нибудь в своей жизни Сасори удастся увидеться с кем-нибудь из своих старых товарищей, он обязательно поделиться с ним этим забавным приемчиком...
- Выслушай меня, - спокойно и немного устало проговорила Сакура. - Пожалуйста. Просто выслушай.
Сасори откинулся на подушку и сложил руки на груди, уставившись на Сакуру выжидающим взглядом.
- Ну, - скептически усмехнулся он. - Валяй.
Сакура глубоко вздохнула. Прикрыла глаза, снова открыла их и, тряхнув головой, как будто сбрасывая с себя оковы сна, уселась на краешек больничной койки у ног Сасори.
- Подумайте сами, - несмотря на предмет разговора, Сакура по привычке обратилась к нему на "Вы", - что Вас ждет теперь? Есть три пути...
- О, даже три! - Сасори изобразил на лице наигранно вежливое изумление. - Я слышал лишь о двух.
- Ну... - Сакура вдруг немного улыбнулась. - В общем, их можно подразделить на две группы...
- Надо же! Как интересно! - в голосе Сасори едва заметно проскользнула злость.
- Да, - Сакура вздохнула. - В одном случае Вы уходите из Конохи, а в другом остаетесь здесь. Разумеется, уйти Вам не дадут. Стоит Вам выйти из деревни, за Вами моментально вышлют команду АНБУ и... - Сакура многозначительно и печально улыбнулась. - Еще возможен вариант, когда Вы остаетесь в Конохе, но не становитесь шиноби Листа. В таком случае, Вам придется направиться в колонию для особо опасных преступников. На самом деле, этот вариант не так уж и возможен, поскольку о Вас сразу же станет известно, и шиноби Песка могут затребовать, чтобы Вас выдали им и... - снова печальная улыбка. - Третий вариант - мы убьем Вас сами. Поставим Вас к стенке, и один из ребят в звериных масках выпустит в Вас порцию отравленных игл. Таким образом, Коноха совершит законную расправу над преступником Вашего ранга.
Сасори вдруг надоело злиться. Ему вдруг страшно надоело все. И как тогда, в душе, на него нахлынула волна жгучей, давящей безнадежности... и захотелось кричать - громко и надрывно, пока не сорвется голос.
- Я в любом случае труп, - тихо констатировал он.
- Люди не вечны, Сасори-сан, - также тихо проговорила Сакура, опустив глаза.
- Мне тридцать лет, - вдруг фыркнул он. - А по меркам человеческого тела я вообще твой ровесник. Ты считаешь, что мне пора умирать?
Сакура вздохнула.
- Именно поэтому мы и предлагаем Вам такое решение. В свою очередь Цунаде-сама и Шизуне-сан приложили много усилий к тому, чтобы Вы остались в живых, и дать Вам погибнуть так просто...
Сасори молчал. Разглядывал свои руки - живые, теплые, прислушивался к странному ощущению внутри - как будто в груди разливалось что-то горячее и приятное. Девчонка почему-то, по какой-то странной причине, не хотела его смерти. Наверное, она чувствовала какую-то вину перед ним, а может быть, это снова была жалость, а может быть, что-то еще... Но дело в том, что если бы не ее слова, не ее просьба позволить ему остаться, обращенная к конохским кошкам, он был бы уже мертв.
- У меня есть время подумать?
- Конечно, - лицо Сакуры озарила светлая улыбка. - Конечно.
Она поднялась и направилась к двери.
- Подожди, - его голос остановил в тот момент, когда она уже взялась за дверную ручку.
- Да?
- Тогда, в душе... - он замялся, нахмурившись, как будто пытался сформулировать вопрос.
- Да?.. - Сакура немного покраснела, вспомнив тот вечер.
- Вода... Когда я сидел там - перед тем, как потерять сознание, - я заметил... она была теплой, - он поднял глаза и посмотрел на Сакуру с живым, человеческим интересом. - Я никогда... Мне всегда приходилось мыться под ледяной, потому что из горячего крана лилась только такая... Как это у тебя получилось?
- Ах, это... - Сакура облегченно вздохнула, потому что боялась покраснеть еще больше. - Все очень просто: надо было повернуть вентиль с голубым набалдашником, там, когда сантехнику устанавливали, все перепутали... - она немного рассмеялась, пожав плечами, и выскочила за дверь.
Сасори удивленно приподнял бровь.
- А... Ну да. Как я не догадался? - он поймал себя на том, что улыбается, развернулся спиной к двери и закрыл глаза.