Как-то утром наш Джирайя у купалень зависал -
Он для книжки извращенской собирал материал.
Толь не понял указатель, толь его попутал бес -
Вместо женской половины на мужскую он залез.
Вот в стене нашел прореху, прильнул глазом наблюдать
И тотчас же с уст слетело: «Что за на*уй? Вашу мать!»
Приготовившись увидеть гибкий стан и пышный бюст,
Увидал саннин такое, что лишь мат сорвался с уст.
Прямо посреди парилки (и, что важно, голяком)
С упоеньем целовался, в рот влезая языком,
Бледный парень. И саннин мог решить, что это круто,
Если б вдруг не осознал, что целует тот Наруто.
А блондин, весь разомлевший, нежно Сая обнимал
И, ни капли не стесняясь, поцелуи возвращал.
Стон срывался с языков, и, совсем не зная скуки,
По плечам, груди, спине, вверх и вниз скользили руки.
И саннин отпрянул в шоке. Это что тут было за…?
Иль на старости взбрыкнули мои верные глаза?
Но, взглянув, чтоб глаз проверить, на картину ещё раз,
Лишь точнее убедился, что Наруто пидорас.
«Как я этого придурка Расенгану мог учить?
Лучше б я его решился в унитазе утопить».
И на ноги вмиг вскочив, и пути не разбирая,
От от купалень городских быстро убежал Джирайя.
Хоть в тот миг соображал наш саннин ужасно плохо,
Чтоб в себя прийти, хотел враз покинуть он Коноху.
Потому, на автомате, быстро вызвал себе жабу
И, на жабьей же спине, поскакал скорее к штабу.
Но, прекрасно понимал наш Джирайя, что не надо
Самолично заявляться с самого утра к Цунаде,
А вот в штаб спокойно можно (и одно всего лишь но).
Ну какого ты попёрся лезть туда через окно?
А приблизившись к закрытым окнам штаба, слышит он,
Что из комнаты отчётов раздаётся громкий стон.
Ну конечно, как саннин, сразу собрался Джирайя,
И из рукавов скользнули прямо в руки два куная.
Может быть, враги подкрались незаметно, и внутри
Кто-то в муках умирает. Так, саннин, вперёд - смотри.
Очень-очень осторожно заглянул он всё ж в окно,
Ожидая увидать там тьму врагов иль тело… Но…
Лучше бы сегодня к штабу наш саннин не подходил,
Вид, что вдруг открылся взору, его напрочь подкосил.
Тело, в принципе, там было (если честно – не одно),
Две фигуры смог увидеть наш Джирайя сквозь окно.
Обпершись о стол руками, выгнувшись спиной назад,
На столе сидело нечто, к себе притягивая взгляд.
Волосы, стального цвета, будто взрывом разметались,
А черты лица, до глаз, за маской тёмною скрывались.
Сдвинутым слегка хитаем был прикрыт один из глаз,
Весь свидетельствовал облик – приближается экстаз.
Глаз второй, тот, что хитаем от саннина не был скрыт,
Всё равно неразличим был, потому как был закрыт.
Из-под маски, приглушенный, ещё раз сорвался стон,
Ведь Копирующий нинзя был важным делом увлечён.
Он, откинувшись, сидел на столе, расслабив тело,
И преспокойно продолжал делать начатое дело.
Он сидел не просто так, приспустив немного брюки -
Его бёдра разводили крепкие мужские руки.
А меж бёдер, на коленях, находясь к окну спиной,
Взад - вперёд движенья быстро некто делал головой.
Волос цвета шоколада поверх чунинского жилета
В тот же миг навёл Джирайю на идею, кто же это…
Покраснев, как рак, сначала, бледным став, как полотно,
Напоследок ещё разик наш саннин взглянул в окно.
Та же самая картина, тот же самый, вроде, вид,
И одно лишь измененье – глаз джонина был открыт!
И, ну кто бы мог подумать, эта борзая зараза
Вдруг саннину подмигнула тем же самым наглым глазом.
От такого потрясенья прихватил инфаркт саннина:
«Что ж себе, бля, позволяет охреневшая скотина?
Сам я видел - «Ичей-Ичей» он с восторгом зачитался.
Так зачем же он тогда здесь ВОТ ЭТИМ занимался?
А ведь я, почти как сыном, начинал гордиться им,
Почему же он, придурок, оказался голубым?
Эх, давно-таки в деревне не был я – ужель в Конохе
В самом деле с ЭТИМ ДЕЛОМ обстоит настолько плохо?»
Ведь, казалось бы, читай себе спокойно «Прийди рай»
И идеи книги этой просто в жизни воплощай.
Так чего же им неймётся – что же с ними, бля, такое,
Что отдушину нашли резко парни все в яое?
Так, к обеду, в бар ближайший докатился наш герой,
Залпом высушил бутылку - пришла очередь второй.
В общем, к вечеру по стойке наш саннин стекал медузой
ЛИТРА ТРИ!!! Саке давили его печень тяжким грузом.
Хоть и чувствовал Джирайя себя очень-очень плохо,
За спиной давно осталась сердцу милая Коноха.
Ноги путались друг в друге, был рассеян его взгляд,
Шел саннин наш, чуть качаясь, уж куда глаза глядят.
И к полуночи, наверно, отдохнуть решил слегка,
Хоть и разрывала сердце, грызла душу грусть-тоска.
Мысли дикие вращались быстро в пьяной голове.
Тут решил допить Джирайя взятое с собой саке.
Он под деревом присел, свою фляжку откупорил,
Всю бутыль одним глотком выпил, заливая горе,
Только что это за шорох вдруг раздался из куста?
Звук удара, шум паденья… Дальше только темнота.
Просыпаюсь… вроде утро. Ёлы, где я, что со мной?
Глаз открыть почти не в силах, что с моею головой?
Так гудит, как будто кто-то ею бил всю ночь в набат,
А спиною ощущаю чей-то пристальный, бля, взгляд.
Притворившись, будто сплю, глаз слегка приоткрываю,
Ща разведаю картинку, зря что ль я зовусь Джирайя.
Вижу мало - стенка, стенка, снова стенка… опа, дверь.
Тэкс, нашёл я вроде выход, делать нечего теперь.
Чтоб понять, что происходит, нужно, вроде, просыпаться –
Сколько ж можно на кровати, блин, в отключке мне валяться.
Где я всё ж таки? По виду – не тюрьма и не притон.
Ладно, глазки открываю – размышленья все потом.
В общем, комната простая - это правда, но кровать!
Это просто так не скажешь, это надо воспевать.
Ну, а если покороче – не кровать, а траходром.
И… знакомая фигура восседает за столом…
На фигуре в кимоно я фокусирую свой взгляд,
И слышу тихое шипенье: «Что, Джирайя, ты не рад?»
Это же Орочимару, старый «друг заклятый» мой,
Я зачем к нему припёрся? Не дружу, что ль, с головой?
Стоп, а кто ваще сказал мне, что я сам к нему пришел?
Может, я лежал в отключке, а он в лесу меня нашел?
Ну, а если всё ж получше призадуматься сперва –
От саке не так обычно утром ноет голова…
Эта нынешняя боль – как-то тянущая слишком,
И нащупал я рукой на башке большую шишку.
Ну, теперь мне хоть понятно, как же в гости я попал –
Видно «враг мой закадычный» вдруг исподтишка напал.
В то печальное мгновенье, когда я рассеян был,
Вот что вдруг вчера со мною тот яой, бля, сотворил.
Лучше бы я ни Наруто, ни Какаши не видал,
До сих пор бы был в Конохе и с утра спокойно спал.
Ну да ладно, что поделать, нужно силы мне набраться,
Чтоб из логова живым как-то поскорей убраться.
В общем, мне собраться надо, а его гадючьи очи
Очень сильно постараться, да словами заморочить.
Тэкс, присел я на кровати: «Орыч, и тебе привет!
Как дела? Четырёхглазый? Саске? В общем, сколько лет
Мы с тобою не видались? Точно, где-то года три.
В общем, выглядишь неплохо, очень даже – ты смотри».
А Орочимару странно смотрит на меня с улыбкой
Только с хищною такой, что поёжился я зыбко.
Не понравился ужасно мне его коварный взгляд,
И к чему ещё, скажите, так болит мой бедный зад?
Я, совсем в изнеможеньи, вновь свалился на кровать,
И, о ужас, потихоньку вроде начал вспоминать…
«Ты скажи мне, гад змеиный – что так задница болит?
Что со мной ты ночью делал, о*уевший паразит?»
Прошипел Орочимару: «Знаешь, долго объяснять,
Чтоб тебе понятней стало, лучше всё же показать».
О да, я сопротивлялся, ПРАВДА! Из последних сил.
Только этот змееглазый на кровать меня свалил.
Языком, блин, двухметровым облизал всего меня,
Видно было, так старался, что, бля, таять начал я.
Потом от шеи он дорожку к животу процеловал,
И о чём лишь только думал, ты смотри, каков нахал!
В губы страстным поцелуем впился, прямо до крови,
В бок своим упершись *уем, вставшим, словно от любви.
Мне, уверенно и резко, ноги в стороны раздвинул,
Тем не менее, удобно уложив меня на спину.
Дальше помню очень смутно: жар и головокруженье,
Он склонился надо мною… те ритмичные движенья.
Семь минут блаженной пытки, на губах от крови сладко,
И, наконец-то, наступил долгожданный миг разрядки.
На кровати-траходроме два расслабленных саннина
Чуть устало обнимались на подушках, выгнув спины.
Почему я не Асума? В этот миг мне, может быть,
Очень даже б захотелось с наслажденьем покурить.
Орыч мне сказал: «Не знаю, что там ждёт нас впереди,
Но, как будешь мимоходом – смело в гости заходи».
И, видать для опохмелки, мне саке бутылку дал,
Но при этом вдруг зачем-то в нос меня поцеловал.
Я ещё с полдня, наверно, на базе у него провёл,
А под вечер взял манатки и домой к себе пошел.
Лично он меня до входа в катакомбы провожал.
На прощанье, к сожаленью, всё ж рукою не махал.
Да уж, что там говорить – время я провёл неплохо,
Кайф такой мне предложить не могли ни Суна, ни Коноха.
Так что принял я решенье – что поделать, боже мой,
Напишу бестселлер новый «О прийди, прийди, яой!»
