Часть первая: Adolescence

В детстве мы многого не знаем и не понимаем.

«Мама, почему трава зеленая, а небо голубое»
«Мама, почему больно, когда поранишься?»
«Мама, почему папа больше не живет с нами?»
Все эти вопросы настолько привычны, что не вызывают ни у кого опасений в нормальности ребенка. У меня же все было по-другому.

Сколько себя помню, нас всегда было двое: я и моя сестра-близнец.
С одной стороны, хорошо, когда есть человек, который близок тебе гораздо больше, чем просто кровный родственник: - вы связаны одними мыслями, иногда кажется - одной душой, но с другой - становится очень сложно существовать без этого человека. Минута разлуки - и ты теряешь опору под ногами, начинаешь задыхаться, как без воздуха, - настолько он тебе необходим. Но итог обычно печален: - ты настолько доверяешь и привязываешься к нему, что безраздельно влюбляешься.
Так же случилось и со мной.

Мы всегда делились самыми сокровенными желаниями и мыслями, предпочитая друг друга обществу других детей. Я защищал её от насекомых, диких собак, призраков и чудовищ, которые жили под кроватью. Я был её верным рыцарем, а она - моей принцессой.

"Лен, мне страшно закрывать глаза. Лен, я боюсь темноты"
"В темноте нет ничего страшного. Возьми меня за руку и засыпай"

С самого детства мы спали в одной кровати. В этом не было ничего странного или зазорного, мы были всего лишь детьми, безгрешными в своей невинности. Рин всегда было страшно засыпать, поэтому ей просто необходимо было сжимать мою руку или рукав рубашки, только тогда она успокаивалась. Мы настолько привыкли, что продолжали делить одну кровать, даже когда сестра перестала носить в волосах бантики, а я расстался с формой младших классов. Рин оставалась всё той же маленькой принцессой, юной и прелестной, я же начинал чувствовать, что взрослею - не только внешне, но и внутренне.
Тогда и наступил тот самый переломный момент, когда я понял, что испытываю к Рин далеко не братские чувства.

Нам было лет по десять. Стояла душная, летняя ночь, я проснулся от жары и жажды. Шевельнувшись, я понял, что не могу сходить за водой: - голова Рин лежала на моём плече. - Очевидно за день сестра так устала, что даже духоте её было не разбудить. Ноздрей коснулся мягкий аромат её волос - они пахли солнцем и апельсинами. Вздохнув, я постарался лечь удобнее, чтобы не разбудить сестру. Её лицо оказалось передо мной - пушистые светлые ресницы чуть подрагивали во сне, губы чуть причмокивали -– видимо, моя маленькая принцесса видела приятные сны - и тут мне неудержимо захотелось поцеловать её. Робко, почти невесомо, я коснулся губами её щеки - она была молочно-белая, мягкая, как сметана.
Три больных удара сердца - "Нельзя! Ты её брат!"
Но мой мир завертелся с бешеной скоростью.

Каждую ночь я дожидался того момента, когда она уснет. Я рисовал причудливые узоры, перебирая её волосы и вдыхая их запах, обрисовывал контур нежной линии шеи, гладя ключицы, изредка целовал бледные губы персикового цвета. Она стала маленьким средоточием всей красоты этого мира, бесценным сокровищем, которое я хранил и оберегал... Когда она вздыхала во сне и прижималась ближе, сердце замирало в груди. "Только не просыпайся"-молил я про себя.
Днём я был готов подарить своей принцессе целый мир ради этих ночных моментов умиротворения и спокойствия, когда сердце сладко щемило от осознания порочности и невозможности признания.

Я ни за что не причинил бы ей вред...Поэтому мне приходилось довольствоваться лишь фантазиями. Моменты уединения с самим собой были очередным болезненным испытанием ради минутной неги.
Вода могла смыть грех с рук - но с души его не могло смыть ничто.
Высокие чувства рождают низкие мысли.
Однако, видимо, взгляды стали слишком нежными, а прикосновения - чересчур бережными. И тогда мама обо всем догадалась.
Однажды ночью она ворвалась в комнату и выволокла меня наружу. Меня в первый раз отхлестали по рукам - так, что их было больно поднять - губам - они горели так, что приходилось прикусывать их до крови. Мать плакала, кричала и её крики - "Грешник! Рукоблудник! Как ты мог! Ты же... брат!" впечатывались в барабанные перепонки, словно клеймо.

Я не поднимал рук, чтобы защититься, я не поднимал головы, чтобы оправдаться. Я действительно был виновен. Но вид Рин, сонной, растерянно трущей глаза, полоснул по сердцу больнее всего.
«Только ни о чем не догадывайся»
На следующее утро мама поутихла. Только красные от слез глаза говорили о том, что она проплакала всю ночь. Рин не понимала, почему мы молчим, и жалобно переводила взгляд с мамы - на брата, молча ковыряющего кашу в тарелке.
Взгляд растерянного ребенка. Она была единственной, кто не понимал, что происходит. К счастью для неё.
"Что значит "теперь я сплю в другой комнате"?"
"То и значит. Мы уже не маленькие, чтобы спать вместе. Пора становиться взрослыми."
"Лен, ты...ты...предатель!"

Звон громкой пощёчины и удаляющийся стук каблучков. Принцесса с плачем убежала, а рыцарь бессильно сполз вниз по стене, закрыв лицо руками. Как же тяжело притворяться безразличным.

По ночам я долго не мог заснуть, глядя в темный потолок и не шевелясь. Я слышал, как в соседней комнате она плачет и зовет меня, боясь темноты, одиночества, тишины, боясь своих придуманных страхов. Я зажимал уши ладонями и прятался под одеяло, зажмуривал глаза - лишь бы не слышать.

И проклинал тонкие, кажущиеся почти картонными, стены.

Часть вторая: Youth

Когда мы взрослеем, - мы поневоле испытываем отчаяние - неважно, признаемся себе в этом или нет. Каждый переживает это состояние по-разному: кто-то впадает в меланхолию, день и ночь размышляя о том, чего он мог бы достичь, но так и не смог, а кто-то уходит от мира, сжигая за собой все мосты.
Возможно, я бы хотел поступить так же, как те, вторые, но ряд определенных причин удерживал меня от этого.

Близнецов что-то крепко связывает. Временами это напоминает цепь, но чаще - короткий поводок.
Невозможно сбежать от собственного отражения. Здесь или там - везде будут зеркала. А вместе с ними - память.

Иногда бывает проще сделать так, чтобы тебя возненавидели. Это больно, это невыносимо больно причинять страдания дорогому человеку, а когда это - твоя единственная и любимая сестра - ещё больнее. Ты пытаешься убедить себя в том, что это - ради её же блага, но потом понимаешь, что это ты, - чертов эгоист, стараешься облегчить себе жизнь, чтобы не изводиться бесплотными мечтами. И остается лишь утешаться тем, что страдает не она одна.

"Чудесные дети...подарок от Бога!"

Нет. То, что мы родились близнецами, было злой шуткой Дьявола.
Адам и Ева были изгнаны из Рая за то, что вкусили запретный плод - но они были вместе. А я не хотел разрушать жизнь сестры. Не хотел, чтобы она знала о том огне, который медленно выжигал меня изнутри все эти годы, я бы просто не позволил ей испытать то чувство отчаяния, которое испытывал я...

На похоронах безвременно покинувшей этот мир матери она беззвучно рыдала, вцепившись в мое плечо. А я даже в эти моменты не мог оставить тех, "неправильных" мыслей. Рин не знала, как болезненно реагирует моё тело на её близость, и как оно отчаянно борется в этот момент с разумом.
В свои шестнадцать лет она оставалась ребенком, требующим заботы и защиты.
И первым, от кого её нужно было защищать, был...я сам.

[-Лен, помоги мне пожалуйста с домашним заданием...-попросила она, в нерешительности застыв в дверях комнаты, будто перед входом в другое измерение.
-Мне пока некогда.-слова, произнесенные легко и небрежно, её очень огорчили, но она не подала виду.
-Ладно...может быть потом...Спускайся вниз, я приготовила ужин.-развернувшись, она стремительно вышла, только золотистые хвостики чуть подпрыгнули на плечах.
Я отложил гитару, настраиванием которой якобы сосредоточенно занимался и со вздохом закрыл глаза.
-Извини.]

Со временем я стал совершенно другим человеком - почти чужим для неё. Мне ничего не стоило уйти с занятий, заявиться под утро в растрепанном виде, в расстёгнутой рубашке со следами помады на воротнике, пахнущим дешёвыми духами и такой же дешевой выпивкой. Это сильно расстраивало Её, но она никогда не упрекала меня.
Возможно, именно эта её покорность, смирение, и злили, подзадоривали меня. Я переспал со всеми её подругами, у них не было никакого шанса устоять: когда я того хотел, - я мог быть очень хорошим актером. Более того, ни одна из них даже не подозревала о том, что была далеко не первой и не последней в списке.

[-Лен, а ты меня любишь?-Мику, первая красавица школы, ткнулась носом в мою шею, обнимая торс и села в постели, на краю которой я сидел.
-А как сама думаешь?-чтобы девушка мыслила в нужном тебе направлении, нужно добавить в голос ненавязчивую усмешку с толикой нежности. Лёгкий коктейль с незамысловатым названием "Зачем-задавать-глупые-вопросы-конечно-я-тебя-люблю"
-Ну...-Мику сморщила носик, прижимаясь теснее.-Наверное...но если ты себе другую найдешь...
Я опрокинул её на кровать, пресекая дальнейшие разговоры поцелуем. Как удачно мы зашли за учебником. Кажется, завтра первая пара отменяется.
-Такую как ты - точно не найду...

"На сегодняшнюю ночь - несомненно"]

Девушки любят плохих мальчиков. Я же, в свою очередь, был очень плохим. В городе не было ни одного ночного клуба, в котором бы меня не знали. Сначала - как клиента, а когда денег на развлечения стало не хватать - как местную звезду. Мне несказанно везло, что подвыпившему народу хотя и всё равно, что слушать - запись с компакт-диска или же живой вокал - но глазами они продолжают воспринимать всё до самой отключки. Так что образ "смазливого мальчика, да ещё и неплохо поющего", сильно играл мне на руку. В основном в клубах я и знакомился со своими девочками - Хаку, Тето, Гуми... чёрт знает, сколько их было ещё. Хотя, один раз я уже пообещал себе быть внимательней - когда нарвался на гермафродита. Образ этого синевласого создания преследовал меня ещё несколько ночей в кошмарных снах, а просыпался я от того, что слышал его голос "Меня зовут Тая! Не забудь позвониииить!"

После этого случая я зарекся тащить в первую же ночь в постель всё, что красит глаза и ходит на каблуках.

[Вибрация телефона отдавалась в голове премезким гудением сотни насекомых.
-Ммм, да убейте же наконец этот мобильник.-пробормотал я, поднимая голову от подушки и ища взглядом проклятый аппарат.
-Доброе утро, солнышко.-издевательски поприветствовал меня в трубке женский голос.-Ну как, развлекся ночью? Только не говори, что не мог заснуть, потому что думал обо мне.
Не сумев сдержать глубокомысленного хмыканья, я перекатился на спину, зажав трубку между ухом и плечом.
-Ты почти права. Положим, страдания от бессонницы сложно назвать развлечением.
-А та блондиночка тебе помогала страдать?-съехидничала моя собеседница.-Или она наоборот, успокаивала? Все видели, как вы в обнимочку уходили из клуба.
-О, прости, в следующий раз я обязательно предупрежу, когда за мной зайдет сестра.-парировал я. Отработанную защиту было не так-то легко пробить.-Мейко, дорогая, не надо подозревать любовника только потому, что ты привыкла к тому, что тебе изменяет муж.
-Сестра? Ну...да, возможно я была неправа.-сразу же оттаяла женщина, и её интонации в трубке сразу изменились.-Извини, что разбудила, Лен.
Я широко улыбнулся своим мыслям. Да, детка, верь мне.
-Ты у меня единственная.-в утешение произнёс я, вешая трубку.
-Кому ты это говоришь?-сонно пробормотал под боком голос Неру. Девушка потёрла глаза, всё ещё пребывая в мире грёз.
Я улыбнулся и поцеловал светлые пряди, которые легкомысленно пропускал сквозь пальцы.
-Тебе, милая. Ты же у меня одна такая...]

Мы жили в не очень большом городе, а это делало моё существование небезопасным. Благо, трогательная история о строгих родителях производила необходимое впечатление, поэтому в школе никто из моих пассий ко мне не подходил. После занятий мы с Рин шли домой, так что здесь тоже не оставалось никаких вариантов... А ночь уже была моим временем суток. Я был словно кот, который гуляет сам по себе - там, где ему захочется, с теми, с кем ему захочется.

[-Кагамине Лен, обрати на меня пожалуйста внимание. Ка-га-ми-не! Лен, да что с тобой?!-я с трудом поднял голову с парты - лучше бы я этого не делал. В глазах моментально потемнело, а желудок сообщил, что с радостью может продемонстрировать всем меню моего завтрака.
Рин, сидящая двумя партами позади меня, промолчала: - она знала, в каком состоянии и во сколько я вернулся из клуба. Бедная сестра. Кажется, она дотащила меня до кровати и помогла переодеться. Господи, какой же мразью наверное я ей представлялся.
Я поднялся из-за парты и нетвердыми шагами направился к двери.
-Я домой, неважно себя чувствую.
-Минутку...а урок...-но растерянный лепет Мегурине Люки, молоденькой учительницы не стоил моего внимания.
За "особые услуги" любимый ученик должен получать какие-то привилегии, не так ли?]

Взгляд налево: - милая девочка с каштановыми кудряшками, отличница и гордость школы...уже была, на прошлой неделе. Несмотря на скромный вид, охренительно целуется. Взгляд направо: - кудрявая блондинка по прозвищу "Свит Энн"...довольно популярна в школе из-за своих заслуг. Прозвище ей как нельзя кстати.
Или вон та готесса с длинными черными хвостами, несмотря на то, что я далеко не любитель пирсинга, в этот раз был очень даже не против.
С таким образом жизни у меня выработался какой-то психологический барьер к свободе воли.
Мне обязательно нужны были рамки, чтобы за них выйти.
Особенно в свете последних событий.

[-Долгий сегодня был день.-я быстро закидывал книги в сумку.-Есть хочу. Что у нас сегодня на ужин?
Сестра как-то странно замялась.
-Приготовь, что захочешь. Я сегодня позже приду...-и, будто оправдываясь, выпалила.-Меня Кайто в кино позвал.
Кайто. Молодой лаборант, который недавно перевелся к нам в школу.
В груди что-то предательски кольнуло, но я лишь крепко стиснул зубы.
-Конечно. Развлекайся.]

Мир перевернулся, и явно смеялся надо мной. Я всегда боялся того момента, когда у сестры появится интерес к мужчинам, и втайне молился, чтобы это произошло как можно позже. А сейчас в голове не укладывалось, что она может с кем-то...
Нет, она совсем не такая, как я. Подумаешь, сходят пару раз в кино...купит он ей мороженое...
Но я понимал, что лишь успокаиваю себя.

[Солнце клонилось к горизонту, из-за чего небо было окрашено в оранжевые цвета. Крики птиц, возвращающихся в гнёзда, постепенно затихали, сменяясь стрекотанием сверчков. Не знаю, почему я так задержался в классе, наверное, у меня на тот момент проснулась совесть, и я решил сдать хотя бы часть долгов, чтобы не вылететь из школы. Проходя по второму этажу здания, я заметил полосу света, исходящую из открытой двери. Повинуясь какому-то странному чувству, я подошел поближе.
И увидел свою маленькую принцессу. Свою Рин, с этим парнем. Она сидела на парте, обнимая руками его шею, а ногами - обвивая его бёдра. Они самозабвенно целовались. Их поза была настолько откровенной, что я не мог утверждать, что дело ограничилось одними лишь поцелуями.
Я мог бы открыть дверь, словно ненароком.
Но я ушел.]

Организм имеет удивительное свойство помещать в себя немереное количество спиртного, даже когда кажется, что уже не лезет. Притом, если пить быстро и много - то пьянеешь гораздо медленнее. Количество пустых рюмок на стойке прямо пропорционально количеству удивления в глазах бармена. А ты продолжаешь хлестать, не думая ни о том, что ты, черт побери, официально ещё несовершеннолетний, ни о том, что вкус у того, что они именуют "текилой", довольно мерзкий, ни о том, что твоя сестренка сегодня попрощалась с детством, и случилось это не с тобой.
Привет, старик наверху, у тебя с самого начала были откровенно дерьмовые шутки, знаешь?

[Потом я все-таки отрубился. Меня отволокли на диван и милосердно дали проспаться аж до следующего вечера. Когда я поднялся с холодной кожи дивана в чилл-ауте, было около десяти. Для того, чтобы добраться до дома, требовалось не менее часа.
Похмелье притупило оставшиеся чувства, поэтому внутри не осталось ничего, кроме сухой боли и холодного решения, которое я принял. Ненавидеть себя за него я буду позже.]

Ключ в замке повернулся очень-очень тихо, с еле слышным щелчком, будто шепча, что он - мой союзник. Лампы были потушены, на столе в кухне стоял уже давно остывший ужин, накрытый полотенцем. Недопитая чашка кофе на подоконнике говорила о том, что меня ждали и беспокоились, но так и не дождались. Помнится, когда мы были маленькими, а мама поздно возвращалась с работы, мы забирались на подоконник, закутавшись в одно одеяло, и ждали её, прижавшись лбами к оконному стеклу. Было время.
Тихо ступая, я подошел к её двери. Она была не заперта, поэтому я бесшумно вошел внутрь и огляделся. Не знаю, когда я был здесь последний раз, но всё-таки сразу почувствовал: что-то изменилось. Подойдя к письменному столу я понял, что именно.

К рамкам с нашими детскими фотографиями добавилась ещё одна. Я молча смотрел на счастливое лицо сестры. На её руки, придерживающие шарф Кайто, один на двоих. На его лучезарную, почти издевательскую улыбку с фотокарточки. Н
наверное, это стало последней крупицей, перевесившей чашу весов в пользу моего решения. Тихо, чтобы не разбудить сестру, я опустил рамку на стол лицевой стороной, а затем тихонько закрыл дверь на ключ изнутри.

В ночной тишине неприлично громко стучит сердце и предательски громко тикают часы.

Нужно меньше минуты, чтобы оказаться около кровати.
Нужно меньше секунды, чтобы прижать тонкие запястья к постели и встретить взгляд загнанного в угол зверька.

Нужно больше вечности, чтобы простить тихие слова "Я всё равно буду любить тебя, братик"