Автор:Dantelian Фэндом: Shingeki no Kyojin Дисклеймер: Хадзимэ Исаяма Пейринг: Ирвин Смит/Леви (Ривай) Рейтинг: NC-17 Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, AU Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Кинк Размер: Миди Статус: закончен Описание: Альтернативный вариант первой встречи Ирвина и Леви. Суть та же: Ирвин - командир Разведотряда, Леви - уличный преступник. Тяжести перевоспитания, вагон и тележка ангста, немного жестокости. Посвящение: Командиру. Разрешение на публикацию: Публикуйте Примечания автора: Автор не может больше ждать спин-оффа, поэтому придумал и написал свой вариант развития событий. Фандом и персонажи новые для меня, поэтому вполне возможен ООС или какие-то погрешности в описании их мира и быта. Буду рад любым отзывам и критике.Крылья.
Прими меня такого мерзкого, грязного, телом и намерениями. Мне нужно твое очищение. Я хочу быть рядом с тобой. Спой.
Расправились крылья, налилися кровью. Прыжок... я лечу. Лечу за тобою.
Он молчит, когда Ирвин отпускает его спустя несколько минут, оставив приличные синяки на руке и вырвав несколько прядок волос. Он молчит, пока они идут домой той же длинной опасной дорогой, что и утром. В доме Ирвина он все так же молча уходит на кухню и остается сидеть там.
Смит ничего не предпринимает - его самого еще потряхивает от злобы. Очень давно Ирвин не позволял себе подобных эмоций. В какой-то момент ему становится даже неудобно за проявленную агрессию и возникает желание извиниться перед Леви. Впрочем, такие как он хорошо понимают именно грубость и уважают силу, а распинаться перед мальчишкой в сотый раз не имеет смысла. Чтобы хоть как-то отвлечься, Ирвин решает разобрать вчерашние документы. Из-за происшествия с Леви Мартин напутал все бумаги, положив их не в том порядке и смешав еще и со своими документами. Смит находит приличное количество совершенно посторонних бумаг, не имеющих отношения к делам Разведки, и сразу откладывает их на другой край стола. Но одна бумага привлекает его внимание. На этом одном листе изложена дальнейшая судьба Леви, останься он в заключении, и всех остальных пойманных преступников, которым повезло меньше. Ирвин поначалу не верит прочитанному - гуманность по отношению к бандитам не казалась ему наилучшей идеей, но описанное в этом документе заставляет похолодеть.
Смит рывком поднимается и идет на кухню. Былые разногласия между ним и Леви стираются под гнетом полученной только что информации. Мальчишка должен знать, что было ему уготовлено, должен понимать, почему так важно пытаться найти возможность жить вне стен, пока их кольцо не сомкнулось вокруг собственного горла.
Как только Ирвин заворачивает в кухонный проход, перед глазами проносится вся жизнь - на лезвии ножа, что практически задело сонную артерию. Смит успевает задуматься, специально ли Леви промазал или ему просто не хватило силы прыжка и пары сантиметров расстояния?
Он не сразу чувствует жгучую боль на ключице - лезвие все-таки разрезало кожу, пусть и скользяще. Ирвин машинально трогает порез - крови на пальцах остается достаточно.
Леви бил в полную силу.
Ирвин все еще сомневается, отвечать ли ему тем же. Враг опасен, но ничто не мешает Смиту обеспечить Леви перелом одними лишь руками. Или он недооценивает мальчишку?
Еще два выпада - Ирвин уклоняется и переходит в наступление, у него нет выбора. Удар по руке с ножом, замах, толчок - Леви врезается поясницей в кухонный стол, перекатывается через него и тут же вскакивает на ноги. Ирвин сразу понимает, что Леви хочет сделать, когда задирает ногу и упирается стопой о край стола. Всего миг, и он отталкивается от пола, с опорой на стол, запрыгивает наверх и бьет ногой с разворота. Потрясающая скорость, успевает подумать Ирвин, прежде чем отчетливо слышит хруст собственного носа, а тело непроизвольно дергается назад. Леви нанес удар, соизмеримый по силе с тем, если бы противником был мужчина роста, веса и комплекции Ирвина.
Смит пытается поймать Леви за ногу, но тот отпрыгивает назад, ненароком сбивая с кухонной тумбы посуду. Она разлетается во все стороны с диким звоном и грохотом.
Нужно обезоружить Леви. Удары, ушибы и переломы можно пережить, а вот лезвие ножа в животе - серьезная проблема. Леви догадывается о его намерениях и делает все, чтобы Смит не смог его схватить. Он пока не нападает сам, но не дает даже приблизиться к себе, ловко перемещаясь по периметру кухни. Под ногами гремит разбитая посуда, но оба не обращают ни малейшего внимания на посторонний шум - взгляд строго глаза в глаза, упустишь - погибнешь.
Ирвин долго выжидает момент, когда расстояние между ними чуть-чуть сократится. Удар ногой в живот сильный, точный и болезненный. Леви впечатывает в стену, и он в панике ловит ртом воздух. Потеря самоконтроля на момент, но этого достаточно. Ирвин мертвой хваткой сжимает его руку с ножом и заламывает за спину. Леви вскрикивает, но пальцы не разжимает. Тогда Ирвин, не жалея, бьет его руку об стену, прямо костяшками, и это срабатывает. Нож падает куда-то в гору осколков, а Смит выпихивает Леви с кухни в холл. Мальчишка кубарем падает на пол, но немедля поднимается. Правый кулак весь в крови, разбит до мяса, но его это похоже нисколько не волнует.
Ирвин рукавом вытирает кровь, продолжающую сочиться из носа. Злость, только-только успевшая пройти, возвращается в троекратном размере. Смит с удовольствием выпускал агрессию там, за стенами, рассекая острейшими лезвиями плоть титанов; здесь, в мирном месте, он считался человеком спокойным и рациональным. Никто и никогда не видел Ирвина Смита в гневе. Никто и никогда не злил его так, как сейчас Леви. Предел пройден, остановиться невозможно.
Что-то появляется во взгляде Ирвина Смита. Темное, хищное, пугающее. Пугающее настолько, что Леви отшатывается назад, и в его глазах мелькает искренний испуг.
Он пытается вырваться, но захват Ирвина безжалостен - обе руки Леви он без проблем удерживает за спиной одной своей, а второй хватает за шею. Хватка сильная, и Леви очень быстро начинает задыхаться и бледнеть, в бессилии шаркая ногами по полу. Ирвин отпускает его резко, Леви сгибается пополам и пытается прокашляться, но Смит не позволяет, ударяя коленкой в живот. Финальный удар ногой по затылку, и Леви плашмя валится на пол, тут же скручиваясь в комок и прижимая руки к животу.
Если этот бандит полагает, что все закончилось, то он сильно ошибается. Пока он корчится от боли, будучи не в состоянии сделать даже слабый вдох, Смит забирает из кладовки свой привод. Минута на экипировку, и Ирвин за волосы поднимает Леви с пола. Ноги у того заплетаются, изо рта вылетают страшные хрипы, но командир упрямо тащит парня за собой за порог дома, в кромешную темноту ночи, что уже поглотила город и подарила Человечеству еще одну спокойную ночь.
Только не им двоим.
***
Проходит много времени, прежде чем у Леви получается восстановить дыхание, и он сиплым голосом спрашивает:
- Куда ты меня тащишь?
Ирвин молчит. Он ведет Леви окольными путями - по закоулкам, дворам и через проселки.
- Ир..вин... - Леви все еще не в себе, балансирует между обмороком и реальностью, но вяло пытается сопротивляться хватке.
Смит только сильнее сжимает его волосы и прибавляет шаг. Они заходят в лес и долго идут по его тропинкам. Перед лицом то и дело мелькают ветки, так и норовящие оставить царапину на лице или поранить глаза. Когда деревья, наконец, заканчиваются, прямо перед путниками оказывается каменная кладка стены Марии. Леви к этому моменту уже не стоит на ногах и заваливается на Смита - долгий путь окончательно вымотал его. Ирвин мысленно радуется, что привод в состоянии выдержать их двоих, а затем покрепче обхватывает Леви за пояс и запрыгивает наверх.
- Самое время прийти в себя, - Смит довольно грубо шлепает Леви по лицу.
Тот несколько раз моргает, а затем мотает головой.
- Где мы?
- Оглянись.
Он не сдерживается и охает, обнаруживая сзади себя тонущий в ночной мгле обрыв и...
- Титаны?!
- Титаны, - Леви стоит на самом краю стены на одни мысках, пятки свисают над обрывом. Ирвин держит его за нагрудный ремень, и только благодаря этому Леви еще не летит в пропасть к собственной смерти.
Небо сегодня чернильно-черное, луна скрыта за густыми тяжелыми облаками, но даже в темноте можно разобрать силуэты гигантских уродливых тел, что бьют кулаками об стену и смачно чавкают, лишь учуяв приближение долгожданной еды. С высоты стены лететь до их пастей метров 30. Настоящая пытка напоследок: невольно отсчитывать секунды жизни, прежде чем огромные зубы гигантов вопьются в ноги и руки, разрывая тело на части и растаскивая добычу.
Леви мигом приходит в себя и в панике тянет руки к Ирвину, пытаясь уцепиться хоть за что-то. Он не видел этих тварей ни разу, и страх его велик, как и у любого другого смертного. Каким бы сильным воином ты ни был, гиганты способны сломить боевой дух одним своим видом, и никто не может объяснить причину, по которой они вызывают столь безумный ужас. Ирвин много раз видел, как солдаты бросали мечи и убегали с поля боя или успевали совершить самосуд, прежде чем оказаться в пасти титанов. Даже сам командир Смит так и не смог привыкнуть к их уродливым лицам и непропорциональным телам - если они уже и не вызывали ужаса, то отвращение никуда не делось даже после долгих лет службы.
Он слишком хорошо знал, на что способны враги, и слишком часто видел последствия их трапез своими глазами.
Страх исчезнет только тогда, когда будет уничтожен последний гигант на земле. Тогда, когда эти стены не будут никому нужны - а для достижения этой цели Смиту нужен кто-то такой, как этот чертов мальчишка.
- Считай, что твои останки уже валяются там! - Ирвин кричит. - Ты всего лишь пища для титанов!
И отпускает ремень. Глаза Леви округляются от ужаса, ноги безвольно съезжают вниз - этот миг тянется вечность, и он запомнит его на всю жизнь, если выживет. Смит перехватывает его за горло, когда одна нога уже срывается в пропасть, а затем делает полшага вперед, и Леви оказывается целиком висящим над обрывом. Он тянет ногу и кое-как опирается о камень самыми кончиками пальцев.
Ирвин ждет. Его рука тверда и уверена, он не почувствует ни капли сожаления, разжав пальцы.
Леви боится так, как никогда в жизни, и сейчас он даже не пытается выглядеть бесстрашным и невероятно сильным, как много раз до этого. Ирвину кажется, что он видит его душу, еще по-юношески чистую; его глупые мечты, наивные надежды - один жест, и от них не останется ничего, кроме обглоданных костей и кровавых подтеков на стене.
Проходит мучительно много времени, прежде чем Ирвин отступает назад и швыряет мальчишку на пол.
Тот какое-то время лежит, не шелохнувшись, а потом резко поднимается, прижимая руки ко рту, а все его тело пробивает дрожь. Леви подползает к краю стены и перевешивается через нее. Ирвин, все это время смотревший на парня с омерзением, вздыхает. Злость рассеивается, а вместе с ней и сама природа затихает - успокаивается ледяной ветер, из-за туч проглядывает месяц, освещая площадку слабым серебристым сиянием.
Проблевавшись, Леви обессиленно плюхается на колени, опустив голову. В тишине ночи слышно только его тяжелое дыхание.
Ирвин пока не смотрит в его сторону, собираясь с мыслями и обдумывая дальнейшие действия. Он уже убивал людей, выбирая неверный путь или отдавая жестокий приказ, он знает эту ответственность и горечь потерь. Но своими руками он не лишал жизни никогда, и пусть даже Леви не относился к категории мирных граждан, он по-прежнему оставался живым человеком из плоти и крови.
- Откуда это здесь?
Смит поворачивается на голос и видит, что Леви что-то держит в руке. Ирвин делает несколько шагов вперед и опознает в предмете обыкновенную цепочку на шею. Леви сжимает побрякушку в руке и поднимает голову.
- Их всех приводили сюда, да? Скидывали, как мусор, - Леви косится в сторону обрыва.
Ирвин не понимает, с чего вдруг Леви говорит об этом, но кивает в знак согласия.
- Я не знал и не узнал бы, если бы не перепутанные бумаги. Власти ставят какой-то эксперимент, - мрачно говорит Ирвин, обводя взглядом толпу титанов - их там не меньше десятка. - Вас собирали, чтобы сбрасывать к ним. Может, хотят привлечь сюда больше титанов, но черт знает зачем. Марш соврал мне про тюрьму - пойманных преступников везли на стену сразу же. Здесь в радиусе пары километров нет жилых поселений или полей с посевами - мертвая зона. Буквально мертвая, можно и днем привести десяток человек и отправить их в последний полет без свидетелей.
- Эксперимент? Не Разведка ли занимается изучением титанов?
- Это дерьмо точно не связано с нами. Мы никогда бы не опустились до такого, - раздраженно отвечает Ирвин.
- А мне кажется, здесь нет никакой цели, Ирвин. Тюрьмы забиты, содержать преступников становится все затратнее. От нас просто избавлялись раз и навсегда, как от скота, - Леви молчит несколько минут, вглядываясь в бездну, словно ожидая увидеть там что-то, кроме голов титанов. - Они были моими друзьями. Те трое. Рен, которого забрали первым, присоединился к нам всего полгода назад, он даже не успел совершить чего-то страшного. Теперь они все там, мертвы, и их некому хоронить. Наверное, от них ничего и не осталось. А я не хочу в пасти к этим мразям, - Леви кладет ладонь на самый край. - Это была его цепочка. Подавитесь, ублюдки, - он с силой швыряет украшение вниз. - Я и представить не мог, что в один день столкнусь с ними так близко, - почти шепотом.
Ирвин молчит.
Это молчание не пустое. Оно наполнено физически ощутимой горечью откровений. Эта ночь готова впитать в себя чужую боль до остатка.
Что-то должно закончиться здесь. Возможно, мир сейчас рухнет, чтобы с рассветом собраться заново.
- Я родился и жил в богатой и известной семье. У отца было несколько ферм, которые снабжали целые районы. Дела стабильно шли в гору много лет, а потом резкий спад, какой-то вредитель уничтожил урожай. Потери были существенные, но не смертельные - со временем все бы восстановилось. Но мой отец не мог смириться с уменьшением даже небольшого процента прибыли. Он психовал, бредил, что мы остались нищими на улице. А мать... все, что ей хотелось - жить лучше остальных, чтобы соседские прошмандовки завидовали ее богатым одеждам и сытным обедам, - Леви на какое-то время замолкает, а потом продолжает, но голос его звучит уже иначе. - Они продали меня на черном рынке. Повезли куда-то в леса под предлогом покататься на лошадях и просто бросили там, в старой хижине, принадлежавшей работорговцам. Я слышал, как папочка отсчитывал монеты. Я слышал, как мать вслух размышляла о новых безделушках, которыми она сможет забить шкафы. Я слышал, кто, как и за сколько может купить меня. Мне было тринадцать лет, Ирвин. Меня быстро сломали. А как еще могло быть, если все года до этого я жил в тепле и, как я думал, в любви, а потом меня швырнули лицом в грязь, - его голос на миг срывается. - Каждый день в грязи, и внутри грязь. Ты же ведь догадался о чем-то подобном, да? Когда обнаружил мои шрамы. Я не сразу понял, что надо бороться, - он закатывает рукав рубашки. - Я пытался умереть, но они мне не позволяли. Однажды сломали обе руки, - Леви нервно смеется. - И спросили, как я теперь буду себя резать? А я так хотел смерти. Никогда и ничего не хотел так, как смерти, но потом...Ты не подумал, почему я так просто пошел за тобой?
Ирвин, все это время стоявший без движения, едва заметно вздрагивает. Он боится спугнуть Леви - жестом ли, словом, поэтому просто отрицательно мотает головой.
- Я увидел вас. Кого-то из солдат Разведки, - Леви долго и пронзительно смотрит на Смита и продолжает говорить только тогда, когда Ирвин присаживается перед ним. - Вы проходили недалеко от той хижины, где меня держали. Вы были не похожи на тех ублюдков, которых я привык видеть - озлобленных, жестоких, помешанных на насилии извращенцев. Вы были будто не отсюда. Единственные живые в том Аду, единственные свободные по-настоящему. Я запомнил эти крылья, - Леви касается пальцами нашивки на нагрудном кармане куртки Смита. - Я понял, что должен бороться за свою свободу, а не кромсать руки от отчаянья, и тогда мне удалось сбежать. А дальше...ты догадался. Я выживал как мог, это быстро вошло в привычку. На улице было лучше. Везде было бы лучше, чем там.
Леви вздыхает и поднимается на ноги, вытирает лицо рукой. Ирвин встает вслед за ним и просто остается рядом.
- Я нашел мамочку с папочкой спустя три года и убил своими руками, - равнодушно. - И забыл их фамилию. Она не имеет никакого отношения ко мне.
- Леви - твое настоящее имя?
- Да. Оно мне нравится, - он замолкает и облизывает губы. - Ирвин, я не смогу бросить всё в прошлом. Меня держит одна единственная мысль. Я должен отомстить им, тем ублюдкам, которые держали меня взаперти. Я не смог достать их за семь лет, но должен положить этому конец, - Леви сжимает кулак. - Они откупаются от полиции, я знаю, закон им не писан. Все в курсе, чем они занимаются, но молчат.
- Если ты хочешь выпустить им кишки - вперед. Я не стану тебя останавливать.
- Не думал, что ты можешь пойти на такое.
- А мне кажется, ты хорошо это понял, когда я держал тебя над пропастью.
Леви кивает.
- Сначала ты показался мне слишком правильным и благородным. Как все те банальные до одури герои, которые готовы в любой момент пожертвовать собой и сложить головы на поле боя, дай им только предлог. Всегда считал это бредом. Напрасные смерти во имя добра так глупы. Но ты...ты страшный человек. Я вижу, ты можешь идти путем крови и принимать решения, которые к чертям рушат все правила и мораль. Я смотрю на тебя и могу только догадываться, на что ты способен. Не знаю, почему ты не разжал пальцы и, наверное, никогда не узнаю, но раз ты сохранил мне жизнь, - в глазах Леви мелькает хитрый огонек, - я вступлю в Разведотряд, чтобы уничтожить этих гигантских ублюдков, чтобы не сдохнуть загнанной в угол крысой внутри стен, чтобы не дать этой лицемерной власти бросать людей на корм титанам. Я вступлю в Разведотряд, Ирвин, потому что могу довериться тебе. Теперь я узнал тебя настоящего.
- А несколько часов назад ты пытался меня убить, - меланхолично замечает Смит.
- Ты уровнял счет, - Леви потирает шею и вздыхает. - Я пойду за тобой, Ирвин Смит, просто отдай приказ.
В этой ночной бездне, кишащей гигантами, Леви хоронит свое прошлое. Он удержался на краю - он новый - а оно разбилось о землю, расплескалось невысказанной болью по траве, разорвалось на кусочки в пастях гигантов.
Возврата нет.
В этой ночной бездне рождается новый Леви.
- Пойдем, - говорит его командир, и Леви слушается.
***
Они возвращаются домой уже глубокой ночью. Не обращая внимания на царящий в доме хаос и бардак, Ирвин добирается до постели и устало садится на край. Нет, его не вымотала тренировка, потасовка с Леви или долгий поход до стены и обратно; он чувствует странное моральное успокоение и расслабление. Дурман. Хочется провалиться в сон.
- Обрежь их, - властный голос Леви возвращает к реальности. Парень стоит у зеркала, запустив пальцы в волосы. - Сейчас.
Предложение слишком заманчиво, и Ирвин, отгоняя дремоту, поднимается и становится позади Леви, невесомо касаясь его волос.
- Как?
- Как угодно. Не хочу больше с такими ходить. Считай, что это мой маленький ритуал в честь расставания с прошлым.
- Тогда я сделаю по-своему.
- Валяй, командир.
***
- Странная прическа - говорит Леви через некоторое время, глядя на себя обновленного. Ирвин оставил верхние пряди длинными, примерно до уха, а вот затылок и виски состриг и подбрил. - О, подожди, я догадался. Ты хочешь, чтобы я помнил, как ты тащил меня за волосы до стены, как держал за них в подвале и в здании Полиции. Поэтому ты оставил длину. Как иронично, Ирвин.
- Хочу всегда иметь возможность напомнить тебе, что бывает, если плохо себя вести, - фраза сказана полушепотом и получается слишком интимной.
- Лучше бы ты убрал все эти волоски с моей одежды, - замечает Леви, брезгливо отряхиваясь.
Ирвин только посмеивается. Он уже начинает привыкать к мелким привычкам и особенностям Леви. Одна из них - болезненная мания чистоты - совершенно не вяжется с его прошлой жизнью, в которой приходилось сутками ходить в грязной одежде и жить где попало. Смит предполагает, что навязчивое желание порядка пошло из детства, еще с той комфортной жизни в чистоте и удобстве. Ирвин не догадывается, что избавляясь от материальной пыли и грязи, Леви пытается отмыть ту, что осталась внутри.
Когда-нибудь у него получится.
Смит возвращается на постель и начинает разуваться. Мыслями он живет уже где-то в завтрашнем утре, в ежедневной рутине дел и планов. Но все не так просто, и сегодняшний день не спешит заканчиваться.
Поставив сапоги в сторону, Ирвин выпрямляется, чтобы снять ремни, и так и замирает. Леви стоит в нескольких метрах перед постелью, в одной его рубашке, которая уже безнадежно испорчена грязью и кровью, и расстегивает последние пуговицы, а потом спокойно отводит руки назад, позволяя ткани соскользнуть с плеч.
Несколько плавных шагов вперед, и он забирается на коленки Смита, обнимает его за шею.
- Леви?
- Я выложил тебе всю свою душу. Чего уж теперь прятать, - Леви нарочито лениво ведет пальцами от плеч Ирвина до его ладоней. Смит первый берет его руки в свои и переплетает пальцы.
- Рассказ о твоем невеселом детстве оставил во мне смешанные чувства.
- О, не волнуйся, с этим нет проблем. Просто не будь грубым, я это не люблю.
Ирвин смотрит на правую руку Леви, которую пришлось пару раз приложить об стену. Кровь густой коркой запеклась вокруг костяшек и на пальцах, а сквозь нее можно разглядеть синюшную от ударов кожу.
- Прости. Я перестарался, - Ирвин мягко касается пальцев губами, а потом и языком, слизывая с них кровь. - Но ты, кажется, сломал мне нос, теперь он будет кривой.
- Тебя не испортит, - Леви освобождает левую руку и касается волос Ирвина. С утра командир выглядел строго, по традиции зачесав волосы назад, но после насыщенной событиями ночи идеальная укладка растрепалась, волосы взлохматились, и длинные пряди челки закрыли лоб.
Леви молча перебирает прядки пальцами, прижимается к волосам лицом и вдыхает чужой запах - сейчас, впрочем, и Ирвин и Леви пахнут одной лишь кровью. Не привыкать - они существовали по разные стороны закона, но мир для них обоих всегда был одинаковым.
Смит отпускает раненую руку Леви, когда от вкуса крови во рту уже начинает подташнивать. Вопросительный взгляд в глаза, и Ирвин касается губами шрамов на левом запястье. Он уверен: никому и никогда Леви не позволял трогать их. Он прятал эти раны так, как уважаемая семья прячет от общества дочь-шлюху, как Церковь прячет от народа знания о внешнем мире - кропотливо и отчаянно.
- Никогда больше не калечь себя. Не позволяй никому и ничему причинить тебе вред, - строго говорит Ирвин, поглаживая подушечкой большого пальца самый большой из шрамов. - Ты станешь настолько сильным, что ни одна живая душа не сможет даже царапину на тебе оставить. Сильнейшим.
- Так точно, командир, - голос Леви становится низким; дыхание обжигает щеку, и он так громко, возбуждающе стонет, почувствовав ладонь Ирвина у себя между ног, что один этот звук способен возбудить. - Хотел сообщить, что я не спал вчера и чувствовал, как ты меня беззастенчиво лапал. Мне понравилось, я же показал тебе. Но ты почему-то не захотел продолжить, - Леви демонстративно облизывает губы, отклоняясь назад и резко двигая бедрами, задавая ритм руке Ирвина, ласкающей его член. Такой темп тяжело выдержать долго - Леви задыхается от удовольствия и поспешно расстегивает ширинку брюк Ирвина. - Хватит. Хочу тебя в себе уже, - в голосе появляется резкость.
Ирвин касается рукой губ Леви, и тот тут же послушно приоткрывает рот и начинает смачно облизывать пальцы командира. Руками он попутно пытается расстегнуть ремни Ирвина на груди, но постоянно сбивается.
- Не пытайся получить все и сразу, - усмехается Смит, но в ответ получает только затуманенный желанием взгляд - он и представить не мог, что у этого угрюмого парня может быть такая страсть в глазах, нет, даже похоть - откровенная до дрожи.
Леви опускает его руку между своих ног и насаживается на пальцы, утыкаясь лбом в грудь Ирвина. А потом он запрокидывает голову, чтобы Смит мог видеть его лицо. Ирвин не знает, зачем, но не может отвести взгляд - фиксирует в памяти приоткрытые губы, капельки пота на лбу, взъерошенные волосы - запоминает и понимает, что Леви изменил что-то в нем самом. Что Леви будет ждать его с вылазок, будет ругать за ненароком полученные травмы, а потом помогать их залатать. А Ирвин будет вспоминать его такого каждый раз, оказываясь на пороге смерти - и делать все, чтобы вернуться живым. Ирвин не позволит ему умереть - чтобы раз за разом видеть его губы, волосы, глаза и чувствовать его горячее тело так близко, на себе.
Мир жесток и безумен, но все это не кажется таким страшным, когда в нем есть кто-то еще, настолько же жестокий и безумный, что научился выживать.
Настолько же жестокий и безумный, как и сам Ирвин Смит.
- В этой истории ты будешь героем, Ирвин. А я буду монстром, - вдруг говорит Леви. - Хотя настоящий монстр это ты.
Ирвин знает. Он крепко сжимает бедра Леви, когда тот опускается на его член, и ловит его стон губами. Их поцелуй похож на игру, на противостояние, на убийство - все то, что так и не удалось довести до логического завершения на протяжении последних двух дней, находит свой выход здесь и сейчас. Ирвин держит лицо Леви в руках и не дает ему отстраниться, продолжая целовать. Когда дыхания уже не хватает, они просто касаются губ друг друга.
Движения Леви странно аккуратны и последовательны, нет и следа той нервозности, с которой он разговаривал и реагировал на происходящее вокруг. Эти движения точные и выверенные, без лишнего мельтешения и сумбурности - напоминают его стиль боя. Он точно знает, когда можно остановиться, замереть на Ирвине, сжав его внутри, а когда надо продолжить, сделав резкий толчок бедрами - возможно, немного болезненный, потому что Леви прикусывает губу и вцепляется пальцами в запястье Ирвина. Но это, скорее, исключение из правил. Леви двигается осторожно и размеренно, а Ирвин не противится такому плавному ритму, хотя сам он всегда предпочитал более грубый и быстрый секс - после вылазок охладить пыл при помощи постели было скорее строгой необходимостью, чем желанием. Но с Леви Ирвин чувствовал именно его - желание наслаждения, сладкое, долгое удовольствие, которое когда-нибудь обязательно станет зависимостью.
Ирвин не хотел этого.
Но хотел Леви.
А тот уже стягивает с него рубашку, расправившись, наконец, со злополучными ремнями. Теперь чужие ладони скользят по груди, шее и плечам, а потом к рукам присоединяется и язык - Леви не просто облизывает кожу, а целенаправленно касается шрамов от ранений, которых накопилось предостаточно за годы службы. Старые и более новые, грубые рубцы и едва заметные порезы - многие из них находились прямо друг на друге. У Леви имеется предостаточно своих собственных, но чужой боли так хочется коснуться и распробовать ее, словно изысканное вино.
Их обоих ждет еще множество шрамов.
Леви выпрямляется и проводит пальцем горизонтальную линию по груди Ирвина, прямо по отпечатку от ремня, который останется уже на всю жизнь, как и десяток таких же на всем теле.
- У меня тоже будут такие следы?
- Да. Они быстро отпечатываются на коже.
Леви равнодушно кивает и откидывается назад, упираясь руками в коленки Ирвина. Он сбавляет темп и двигается мучительно медленно, что кажется откровенной издевкой. Это надоедает, и Ирвин довольно грубо хватает любовника за плечо. Леви удивленно смотрит на него, а в следующий момент оказывается уже лежащим под Смитом. Такое резкое изменение не приходится по вкусу: на его лице читается недовольство, которое, впрочем, быстро исчезает, когда Ирвин возобновляет движения. Леви елозит по постели, сжимая руками покрывало, и откровенно стонет. Как забавно: такой скупой на эмоции в жизни, он настолько открыто демонстрирует свои ощущения во время секса. Смиту нравится это несоответствие, потому что ему захочется видеть этого Леви снова и снова, каждый раз, когда он будет уставать от колкостей и мрачности Леви повседневного.
Он кончает с тихим, уже каким-то усталым стоном, касаясь скул Ирвина. Смит совершает еще пару толчков во влажное, горячее тело, и тоже завершает.
- Надо бы белье постирать, - тихо говорит Леви, разглядывая потолок и бесцельно водя руками по подушке.
- Надо. Я сейчас, - Смит уходит в ванную, чтобы оставить там испачкавшиеся брюки, а когда возвращается, Леви уже беспробудно спит, на сей раз по-настоящему. Они не разбирали постель, и он лежит прямо на одеяле и покрывале. Ирвин не придумывает ничего лучше, кроме как укрыть своего любовника форменным плащом. - Эти крылья теперь твои, - вместо пожелания спокойной ночи.
Леви крепко спит и не слышит слов Ирвина, но, возможно, именно сейчас эти крылья снятся ему.
*** Сверкающие в солнечных лучах лезвия клинков рассекают плоть на шее титанов так быстро, что взгляд не успевает следить за движениями и считать смерти врагов.
Он не ошибается. Не промазывает, не бьет вполсилы, не дает противнику и шанса схватить себя. Он показывает отменные результаты уже на первой вылазке, а к пятой количество убитых им одним титанов начинает превышать рекорды старичков Разведкорпуса. Сначала по всем подразделениям армии, а затем и по городам плывет слух о солдате, который в одиночку расправляется с титанами лучше, чем отряды из нескольких десятков человек. Народ ожидает увидеть в роли новоявленного героя уверенного в себе, крепкого и натренированного мужчину, настоящего бойца и благородного воина. Каково же их удивление, когда оказывается, что тот самый непобедимый солдат - угрюмый, низкий и худощавый парень по имени Леви, не имеющий даже фамилии, который, вдобавок, не чурается крепко выражаться и прилюдно демонстрировать свое негативное отношение к излишнему вниманию. Люди очень быстро отворачиваются от него, называют за глаза "чудовищем" и "монстром".
Все солдаты знают, что он не проходил обучение в кадетском корпусе, а был приведен в Разведку одним из командиров - Ирвином Смитом. Никто не знает, где Ирвин нашел такого бойца, но и не спешат спрашивать. Сам Леви тем более молчит по этому поводу, а его командир - единственный, с кем Леви общается и в чьем обществе перестает выглядеть напыщенно мрачно.
Дела Разведки постепенно идут в гору, благодаря боевым навыкам солдата Леви и острому уму командира Смита. Заслуги перед Человечеством не остаются незамеченными, и через пару лет Ирвина Смита назначают на пост главнокомандующего всем Разведкорпусом. На торжественной церемонии в честь повышения младший капрал Леви стоит за спиной командира, и на лице его вполне различимо проглядывается неожиданная и такая странная для его привычного состояния улыбка.
- Вы настоящий герой, командир Смит, - слышится со всех сторон. - Благодаря вам у Человечества появился шанс выйти за стены! Слава Разведотряду!
Ирвин дружелюбно улыбается и обменивается рукопожатиями со всеми желающими, принимает поздравления и готовится к торжественной речи. Младший капрал Леви вдруг резко отворачивается и устремляет взгляд куда-то вдаль. Никто, кроме него не знает, сколько крови своих подчиненных пролил Ирвин Смит и сколько готовится пролить еще. Его одержимость в выигрыше этой войны одновременно и безумна и полна холодного расчета. Ирвин готов положить на кон все, и теперь, когда он стал главнокомандующим, у него есть право на это. Он или выиграет или потеряет всех до последнего солдата. Леви сыграл свою роль в карьере и судьбе Ирвина, и теперь он сам стоит по горло в крови, а она все льется и льется. Он бы уже давно захлебнулся, но каждый раз по возвращению с вылазок Ирвин называет его героем и целует так, как целовал в самый первый раз, и тогда Леви понимает: их игра все еще продолжается.
Леви кладет руки на рукоятки мечей и смотрит на спину Ирвина Смита - своего командира, любовника, спасителя в прошлом, и единственного, наверное, друга, в настоящем - и твердо знает, что продолжит сражаться за него столько, сколько еще будет нужно.
Выдержишь?
Выдержу.
Категория: Ангст | Добавил: Ohiko (17.05.2015)
| Автор: Dantelian
