Название: Все дело во взгляде
Автор: Ellfella
Бета: Nnatta
Фэндом: Bleach
Дисклеймер: Kubo Taito
Пейринг/Персонажи: Шухей|Рангику
Рейтинг: R
Жанр: ангстово-флаффное PWP
Размер: mini
Размещение: с этой шапкой и высланной мне ссылкой
Предупреждение: обратите внимание на жанр.)
Саммари: Рангику пытается не думать.
Секс
с Шухеем всегда умопомрачителен. Мысли вышибает из головы напрочь – так
бывает, только когда очень здорово напиться; и Рангику – уже не
Рангику, она – тело, шикарное, горячее, мечущееся, жаждущее
удовлетворения снова и снова. Побалуй себя, Рангику. Женщинам это тоже
нужно…
Шухей груб как раз настолько, насколько ей хочется. Он никогда
не перейдет грань, не причинит ей настоящую боль; он относится к ней
гораздо лучше, чем она того заслуживает.
Гораздо лучше, чем она сама к себе относится.
Порой
Рангику признательна ему за это; порой ненавидит себя и думает – а ведь
это он, он заставил меня так чувствовать. Все его вина.
Но большую часть времени, проведенного с Хисаги Шухеем, Рангику не думает ни о чем.
Встретившись,
они не ведут долгих разговоров. И пьют не так уж много, в перерывах
между сеансами того, что Рангику никогда не сможет назвать любовью.
Чистая физиология. Шухей – тот мужчина, с которым ей хорошо в постели;
едва ли не лучший любовник за ее жизнь, и дело не в технике. Техничный
секс утомляет, превращается в физические упражнения, вроде
совершенствования в шунпо или кидо.
Даже хуже – в обязанность. В
одно из тех нелепых, бесконечных непременных _соревнований_, которые
Рангику ненавидит. Соревнования приносят азарт, зажигают кровь, но не
доставляют удовольствия – только чувство опустошенности. И неважно, кто
победил.
Шухей не пытается превратить то, что происходит между ним и
Рангику, в соревнование, и, в первый раз осознав это, она благодарно
обнимает его в укромном уголке Сейретея, чтобы пару минутами позже,
наполовину раздетая, обхватить Хисаги и ногами. Он вдавливает ее спиной в
стену – твердо, холодно, хорошо; она не считает толчки, просто
закрывает глаза и подается вперед – глубже, сильнее, да-а-а, – и, в
какой-то миг забывшись, начинает стонать. Она не узнает свой голос; руки
Шухея мнут высвобожденные из-под кимоно груди Рангику, играют с
сосками. Хисаги твердый и горячий – горячее, чем она, и сейчас не
получится долго, но это неважно, как хорошо; собственные руки Рангику,
успевшие пробраться Шухею под косодэ, принимаются путешествовать по его
спине, по плечам, иногда впиваясь – не ногтями, пальцами. Это, наверное,
даже хуже, потому что от особенно сильных толчков пальцы Рангику
соскальзывают; она теряет над собой контроль, теряет, она – уже не она, и
это хорошо, хорошо, жестче, о-о-о дааа, еще, быстрее, я так хочу!..
Ей
кажется, что по спине Шухея течет кровь, но он не чувствует боли – а
она, она хотела бы почувствовать. Шарф, все еще охватывающий ее шею –
единственная деталь одежды, которую она никогда не доверит снять Шухею, –
Рангику хочется, чтобы Хисаги затянул его, этот шарф. Так, чтобы
воздуха становилось все меньше и меньше, а лицо начало синеть и
холодеть, чтобы сдавленный кашель вырывался изо рта, будто созданного
для доставления удовольствий, чтобы язык вывалился наружу, а сил не
осталось даже на хрип.
И тогда, уловив-угадав это желание, Шухей
берет рукой Рангику за подбородок. Ей ничего не остается, кроме как
открыть глаза и встретиться с ним взглядом. Его зрачки расширены; Шухей
смотрит прямо, ничего не пытаясь скрыть, а в уголках глаз Рангику
застыли слезы.
Этот взгляд – последняя капля. Нет, предпоследняя;
последней становится поцелуй. Рангику не признает поцелуев в губы, да и
Шухей чаще отдает предпочтение ее телу, особое внимание уделяя пышной
груди. Но сейчас – особый случай. «Мы не сможем разорвать этот взгляд, -
в судорожном, жарко пульсирующем полубреду понимает Рангику. – Я и этот
мужчина – я действительно хочу его, а он хочет меня. Не только тело,
но… взгляд».
Все дело во взгляде.
Шухей целует Рангику, и она
отвечает на поцелуй, продолжая беспорядочно скользить по его спине
руками. Твердые мускулы; она напрягает бедра и кричит, кричит, потеряв
его взгляд, чувствуя растекающийся жар внизу живота. Шухей утыкается
носом ей в щеку; он дышит тяжело, загнанно, едва ощутимо улыбается,
скользнув губами по ее шее, в опасной близости от розового шарфа.
Эта
улыбка заставляет Рангику закричать пронзительнее, забиться в его руках
– теперь Шухей поддерживает ее за талию, отстраняя от стены, ограждая.
Прячет лицо у нее на груди; узкие губы, шершавый язык, н-ннн-нет, это
больше, чем я могу выдержать, хочу тебя, так хочу.
Ее руки, секундой
раньше бессильно опавшие, поднимаются, пальцы зарываются в короткие
волосы – черные и всегда взъерошенные. У Шухея неприветливая физиономия и
беззащитный затылок, обычно это вызывало умиление Рангику, но сейчас
возбуждает. Ее возбуждает все, связанное с ним; животный,
подсознательный уровень…
Нет.
Рангику знает – все дело во взгляде.
Самый
лучший раз в моей жизни, понимает она чуть позже, оглушенная
множественным оргазмом. Она – все еще не вполне она, мысли кажутся
упоительно-тяжелыми, поэтому Рангику не сопротивляется, позволив Шухею
сначала оправить на ней и себе одежду, а потом, подхватив ее на руки,
сорваться в шунпо – так, что подоспевшие на крики бдительные бойцы
одиннадцатого, кажется, отряда, не находят никого.
Расслабленно лежа
на руках Шухея, Рангику чувствует, как горят ее щеки, грудь и низ
живота. Потом, достаточно придя в себя для того, чтобы потребовать
«немедленно отпустить» ее, она поймет, что колени слегка дрожат; почти
забытое чувство.
Рангику приглашает Шухея к себе тем вечером. Ночь
они проводят за саке, ведя только им понятную односложную беседу и не
скрывая непроизвольных улыбок.
Рассвет выдается нежным. Шухей
понимает нежность совершенно иначе, чем мужчины, которых до него знала
Рангику, и в жизнь эту нежность тоже претворяет по-другому. Как обычно,
он заводится еще до того, как начинает раздевать Рангику, но они
обходятся без проникновения – слишком бурным был предыдущий день. После
такого взрыва – только медленные, осторожные, неуверенные – ками-сама,
до сих пор неуверенные, – прикосновения. Когда Рангику кончает первой,
она все же снимает шарф и воплощает в жизнь внезапно пришедшую идею –
завязывает Шухею глаза.
- Не двигайся, - шепчет. Потом ей становится
не до слов; еще чувствуя во рту вкус слюны Шухея, перемешанный с ее
собственным, она добавляет во вкусовую гамму новый, более резкий
оттенок.
Шухей резко выдыхает от первого же движения ее языка. Хисаги
на пределе, и попытки Рангику быть нежной похожи на изощренное
издевательство; шарф на глазах – она знает – обостряет чувствительность.
Ладони
Шухея сжимаются в кулаки. Это невыносимо, Рангику видит, насколько
невыносимо; если бы она связала ему руки кожаными ремнями – не помогло
бы, духовная энергия разорвала бы путы в клочья.
Ее просьба не двигаться – вот самые надежные оковы.
-
Я… хочу тебя, - голос у Шухея низкий и хриплый; Рангику вовремя
отстраняется, слыша короткий стон разочарования, - хочу тебя видеть.
Рангику прикусывает нижнюю губу.
Шухею
всегда нравилось смотреть. А ей – ей нравился его взгляд. Ты хочешь
человека, когда смотришь ему в глаза; вот где рождается настоящее
желание.
Если его глаза закрыты…
Рангику сглатывает. Торопливо,
не вытирая скользких рук, тянется к шарфу на глазах Шухея. Он
перехватывает ее ладони; сжимает их в своих, наклоняет голову, и шарф
спадает, а Хисаги улыбается, как последний идиот.
Это длится
мгновение, не более. Потом Рангику высвобождает руки, нагибается и через
секунду сглатывает горьковатое, пряное, выплескивающееся толчками.
Шухей чувствует ее.
- Рангику, - говорит он, отстранив ее лицо от своих бедер и часто дыша; его взгляд перемещается с ее губ на грудь.
Шухей понимает ее, Мацумото Рангику; но не так, как понимает себя она сама. Не так, как она чувствует.
Он другой. Действительно другой.
Он
никогда не причинит ей настоящей боли. Между ними не игра, не
соревнование в череде нелепостей, общее имя которым – жизнь; сейчас
понимание этого ранит Рангику сильнее, чем вчера, и она спешит напомнить
себе, что – тело, просто тело, ей хорошо с Шухеем в постели, дивно
хорошо, а остальное – забыть. Раз и навсегда. Выбросить из головы.
-
Я в душ, - говорит Рангику наигранно бодрым голосом и бежит –
скрывается от недоуменного взгляда, который не хочется прочитывать.
…Когда-нибудь
Шухею надоест незамутненное желание, которое он видит в ее глазах,
думает Рангику. Тогда праздник плоти, наконец, закончится – их общее
умопомешательство.
Рангику хотела бы в это верить.
В противном случае, однажды ей придется причинить Шухею боль.
