Автор: Your Song
Фэндом: One Piece
Дисклеймер: Ода Эйитиро
Персонажи: Акаину, Аокидзи
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Драма
Статус: закончен
Размер: мини
Размещение: Разрешена (присылайте, пожалуйста, ссылку).
От автора: Написано под впечатлением от прочтения 650-й главы. Аускул - город, при котором в 279 году до н. э. произошло сражение между римлянами и войском царя Пирра. Битва завершилась победой Пирра, но потери его армии были столь велики, что царь заметил: "Ещё одна такая победа, и я останусь без войска". Этому событию обязано своим происхождением выражение "Пиррова победа".
Описание: Адмирал Акаину победил. Адмирал Аокидзи проиграл.
- П-по-прежнему никаких результатов, господин адмирал флота.
- Новый Мир?
- Ничего.
- Малые моря?
- Ни следа.
- На Небесных островах проверяли?
- Так точно, господин адмирал флота. Ни малейшей зацепки.
- Черт. На Луну он, что ли, улетел?
- Не могу знать, господин адмирал флота. Прикажете проверить?
- Ты... пошел вон, болван!
- Так точно, господин адмирал флота! - покрытый испариной коммодор откозырял и убрался из кабинета, запнувшись о порог. Сакадзуки откинулся в кресле, нахмурившись и переплетя пальцы. Перед глазами вновь встала сцена разговора в кабинете у Конга.
- ...Этого требуют Горосей, - Конг откинулся на спинку кресла и уставился на них пронизывающим взглядом. - Должен признать, я в растерянности. Я ценю мнение Сенгоку, но приказы Горосей игнорировать не могу. Что скажете?
- М-м-м... а каково ваше со-о-обственное мнение, Ко-о-онг-сан?
- Я не знаю, - Конг устало закрыл глаза. - По правде говоря, я предпочел бы, чтобы Сенгоку оставался на своем месте. Оба вы... не из тех, кого я назвал бы образцовыми командирами.
- Мы все хотели бы, чтобы Сенгоку-сан передумал, - тихо отозвался побледневший Аокидзи.
- Ладно, мечтать можно сколько угодно. Дельные предложения будут? Вот, например, ты, Кузан... говори, раз уж рот раскрыл.
- Мне... все равно, назначат ли меня адмиралом флота, - выговорил Аокиджи медленно и отчетливо, - но Сакадзуки им станет только через мой труп.
- Даже так? - Конг прищурился. - Ну, разъясни, что ли.
- Я не стану подчиняться приказам бешеного пса, - произнес Аокидзи, глядя прямо перед собой.
Они принялись орать друг на друга, едва выйдя из кабинета Конга. Стекла в окнах дребезжали, с потолка сыпалась побелка. Аокидзи сжимал кулаки, Акаину щерил зубы.
- Чем-то недоволен, бесполезный болван? Подойди и скажи это мне в глаза!
- Мне не о чем с тобой говорить, Сакадзуки. Такие, как ты, слов не понимают!
- А ты попробуй. Ну, скажи, что тебе не нравится? Что, боишься, дрыхнуть больше не дадут? Правильно боишься, довольно ты балду пинал! Хватит позорить флот своими выходками, бездельник!
- Я терпел твой беспредел, Сакадзуки, потому что это было не мое дело. Но если поставить тебя адмиралом флота, ты превратишь Дозор в бойню, и я не хочу быть на ней мясником. Пусть тебя назначают хоть тысячу раз - но в кабинет Сенгоку-сана ты не войдешь.
- С чего вдруг такая решимость? Не тебе ли час назад было на все плевать?
- Мне не плевать, во что превратится Дозор. Мне не плевать, что станет с людьми, которых мы клялись защищать. На Охаре я видел, что будет, если развязать тебе руки, и я этого не допущу, слышишь ты, сволочь?
- Это все из-за твоего дохлого дружка, да? Из-за предателя? Какую чушь он вбил тебе в голову?
- У меня по крайней мере есть голова, Сакадзуки, - у тебя-то вместо нее кодекс Дозора!
- Да прекратите вы наконец этот концерт, идиоты?! Работать невозможно!
- Конг-са-а-ан... кажется, они вас не слы-ы-ышат...
- Твое прекраснодушие начинает меня раздражать. Уж не ты ли, милосердный наш, трижды упустил преступницу Нико Робин?
- Не твое дело, Сакадзуки!
- А чье же? А может, ты нарочно дал ей уйти, Кузан? С тебя станется!
- Милосердный, говоришь? Я не позволю тебе командовать Дозором, даже если мне придется тебя убить!
- Что за чушь ты несешь? Окончательно с ума сошел - угрожать своим? Или ты этого у своего старого маразматика Гарпа набрался?!
Оконные стекла мгновенно покрылись ледяными узорами, затем со звоном лопнули. Досадливо потирающий лоб Конг зябко передернул плечами.
- Не смей трепать имя Гарп-сана! Хотя тебе ведь не привыкать оговаривать других, более достойных?
- Что, за Белоуса обиделся или Гарпова внучка пожалел, слизняк?
- Единственное, о чем я жалею, - что Белоус тебя не добил, мразь!
- Вот как?.. Что, может, завершишь за него начатое?
Аокидзи дернулся, застыл на миг, затем закрыл глаза, словно на что-то решаясь. Рвано вздохнул и бесстрастно выговорил, глядя Сакадзуки в глаза:
- Завтра в полдень, на Седых Камнях.
Развернулся и ушел, тяжело ступая. Сакадзуки ошарашенно смотрел ему вслед.
- Седые Камни?.. - вполголоса переспросил Конг у Кизару. Тот пожал плечами:
- Безымя-а-анный островок у подно-о-ожия Ред Лайна. Так они называют его между собо-о-ой. Желаете прису-у-утствовать, господин главнокома-а-андующий?
- ...Не вижу необходимости. Пусть их выпустят пар, потом работать будут лучше. А ты, Кизару, - будешь наблюдать за поединком?
- Пускай разберу-у-утся между собой. Это их дело, - Кизару неожиданно ухмыльнулся. - Разрешите идти-и-и, господин главнокомандующий?
Сакадзуки хорошо знал, на что способен Кузан (и не в последнюю очередь по этой причине был недоволен тем, как тот показал себя при Маринфорде), но таким разъяренным Кузана он видел впервые.
Когда линкор Сакадзуки бросил якорь у условленного острова, Кузан уже ждал на берегу. Неизменный велосипед был прислонен к скале. Стоявший неподалеку от Сакадзуки матрос бросил один взгляд на лицо Кузана, вздрогнул и попятился.
Сакадзуки ступил на берег - песок под ним оплавился, вскипел и растекся жидким стеклом. Сакадзуки ухмыльнулся; Аокидзи даже не кивнул.
- Победитель получает кресло, побежденный обязуется беспрекословно повиноваться ему во всем? - зачем-то уточнил он. Аокиджи посмотрел на него холодным, как удар меча, взглядом. Сакадзуки передернуло.
- Приготовься лизать мне ботинки, Кузан, - ощерился он, пытаясь скрыть растущее смятение. Лицо Аокидзи на миг исказилось, но затем его черты вновь застыли ледяной маской.
- Поединок продолжается сколько потребуется, до смерти или потери сознания одним из сражающихся. Способности, хаки, оружие разрешены. Ставка - кресло адмирала флота. Ты готов, Сакадзуки?
- "До смерти или потери сознания"? Что мне в таком случае делать с тобой, когда ты запросишь пощады?
- Никто из нас не станет просить пощады, Сакадзуки. Это битва до последнего. Возвращайся, если не согласен с условиями.
- Придержи язык, Кузан. Эй, вы, - Сакадзуки обернулся к сгрудившимся на берегу дозорным, - чтобы духу вашего здесь не было.
- Но адмирал, - заикнулся было бледный капитан, - мы же...
- Выполнять! - рявкнул Сакадзуки, рыкнул, не оглядываясь: - Идем.
Кузан молча последовал за ним.
Кузан силился приподнять веки. Акаину тяжело опустился поперек него, приподнял голову за слипшиеся от крови волосы:
- Сдаешься?.. - это единственное слово, казалось, далось ему с большим трудом, чем вся битва до этого. Грудь с каждым вздохом будто пронзали иглы, в глазах плыло.
Кузан вздрогнул, приоткрыл губы, пытаясь что-то сказать... и безжизненно обмяк у него в руках. Акаину отпустил его - голова глухо ударилась о камень. На почерневшем от копоти белом жилете расплывалось алое пятно: кровь Кузана, а может, и его, Сакадзуки, собственная. С лица капало; Сакадзуки рассеянно утерся.
Он вгляделся в лицо Кузана - спокойное, будто спящее, вот только что слишком бледное для спящего, - провел ладонью по щеке, будто слепой, сам не зная зачем, положил руку на горло, попробовал сжать пальцы. Медленно убрал, оглянулся, принялся подниматься... повалился сверху, ощущая, как сознание ускользает, точно пойманная рыба из рук. Издали доносились встревоженные голоса, звучавшие все глуше и глуше.
Будь он в состоянии ходить, он бы отыскал и убил безмозглого кретина, положившего их в лазарете на соседние койки.
Кузан бредил и метался, вырывая из вен иглы капельницы, больничная койка скрипела. Медсестра склонялась над ним каждые десять минут, меняя бинты, поправляя капельницу, смачивая холодную тряпку на лбу. Повязка для сна лежала рядом на тумбочке, забытая. Кузан начал ее носить спустя некоторое время после того, как его назначили адмиралом, - и тогда же его перестало интересовать что-либо, кроме сна и, иногда, женщин. Он даже тренироваться стал реже... В бытность свою кадетом Кузан мог проспать завтрак, но тренировку - никогда.
Кузан часто, тяжело дышал, по-детски отчаянно звал Гарпа, голосом, сочащимся болью, как сукровицей из раны, просил прощения у Саула, однажды даже прохрипел имя Нико Робин - а может, Сакадзуки просто померещилось.
Имя Сакадзуки Кузан не произнес ни разу. Не то чтобы Сакадзуки слушал...
Сакадзуки хотелось встать и заткнуть его, но тело не повиновалось. Почти отсеченное ухо напоминало о себе тупой болью, несмотря на анальгетики, лубок на руке ощущался непривычной тяжестью. В конце концов Сакадзуки перевернулся на бок, спиной к бинтам, на которых то и дело проступала кровь, спиной к посеревшим губам и невидящему взгляду, - осторожно, оберегая пострадавшие ребра; пропитанные мазью от обморожения бинты неприятно чавкнули - и приказал себе спать.
Он-то приказы выполнял всегда - выполнил и в этот раз.
Засыпая, Сакадзуки успел подумать, что еще сделает из Кузана достойного дозорного. Тому ведь теперь ничего не оставалось, кроме как повиноваться, верно?..
Однажды утром Сакадзуки проснулся и обнаружил, что соседняя койка пуста. Он бы, пожалуй, вздохнул с облегчением - если бы самому ему еще не запрещали подниматься. Вступив в должность, решил Сакадзуки, он первым делом объявит Кузану выговор - и за самовольный уход из лазарета, и за... все остальное.
Днем к нему пришел Борсалино, принес бананов и привел Сентомару. Тот сказал "здрасте", посидел пару минут, то и дело поглядывая на часы, наконец буркнул что-то на прощание и ретировался по делам. Борсалино почитал Сакадзуки газеты - чтение одной заметки у него заняло полчаса, Сакадзуки в это время неплохо вздремнул - поговорил о том, как идет восстановление Маринфорда, и о том, что на местах, как обычно, ничего не делается, а собираясь уходить, вдруг припомнил:
- Ах да-а-а, сегодня утром у меня был Куза-а-ан.
- Что?.. - напрягся Сакадзуки.
- Сказал, что ухо-о-одит из Дозора. Попросил переда-а-ать Конг-сану заявле-е-ение, - всем своим видом Кизару излучал благодушие. Сакадзуки сжал кулаки:
- Оно еще у тебя? Заявление?
- Разуме-е-ется, нет. Конг-сан был о-о-очень недоволен.
- Какого черта? Подождать не мог?..
- М-м-м, подожда-а-ать? Подобные дела не те-е-ерпят промедления. Если бы я вдруг забы-ы-ыл его передать, Кузан был бы во мне очень разочаро-о-ован.
Сакадзуки бессильно ударил кулаком по кровати и закрыл глаза. Спросил сквозь зубы:
- Он как-то объяснил свой уход?
- Сказа-а-ал, что забыл вкус свободы. Теперь, сказал, пойде-о-от по ночным клубам, вспомина-а-ать.
Сакадзуки снял очки и устало потер переносицу. Все было не так: кофе был недостаточно крепкий, орудия недостаточно дальнобойные, кадеты недостаточно целеустремленные; бонсай пожелтел и осыпался, запасные очки потерялись, на работе через день приходилось ночевать. Оцуру-сан ушла вместе с Гарпом и Сенгоку, Кизару витал в облаках, восторженным салагам вроде Момонги что ни толкуй - бесполезно. Сакадзуки разгребал завалы бумаг и смутно тосковал по домашним тапочкам.
Да еще и этого вот... никак не могут найти. Сквозь землю он, что ли, провалился? Хотя тогда было бы проще - Сакадзуки бы его одним махом достал.
Зачем, Сакадзуки не задумывался. Из флота не уходят, считал он и менять свои убеждения из-за одного ренегата не собирался.
Сакадзуки подписал еще один приказ, едва не порвав бумагу, - приказ о назначении новых адмиралов. Подернутое дымкой, перед глазами всплыло видение того дня, когда до адмирала повысили его самого. Конг жал ему руку, а рядом разносился громовой хохот Гарпа, хлопавшего Кузана по спине. Тот улыбался до ушей, а Гарп грохотал:
- Дать бы тебе поздравительный подзатыльник, так не дотянусь ведь - ишь какой вымахал. Молодцом, малец!
Что-то хрустнуло, ладонь повлажнела. Сакадзуки опустил взгляд - рука с силой сжимала обломки ручки. Крупная капля крови упала на приказ - прямо на имя одного из кандидатов; Сакадзуки чертыхнулся, скомкал бумагу, выбросил в мусорную корзину. На душе отчего-то немного полегчало.
- Чертов Кузан, - проворчал он почти беззлобно, забросив руки за голову. - Может, он в революционеры подался? С него станется...
