Моэ (яп. «очарование, обаяние, страстная влюблённость») — японское слово жаргона отаку, изначально означающее фетишизацию или влечение к персонажам манги, аниме или видеоигр.
Если Вы нашли в тесте ошибку, выделите её мышкой и нажмите Ctrl + Enter. Мы будем Вам очень признательны.
|
Автор: Хана_Вишнёвая Фэндом: Katekyo Hitman Reborn Персонажи: TYL!Мукуро/TYL!Кёя Рейтинг: R Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Songfic, ER (Established Relationship) Предупреждения: OOC Размер: Мини, 3 страницы, 1 часть Статус: закончен Описание: А мы не ангелы,парень.Пальцы, липкие от крови, ерошат волосы – на чёрных прядях алые капли блестят слишком ярко. Сюрреалестично. Страшно. Смех в ночной тишине кажется неожиданно уместным, а алый глаз блестит дьявольским пламенем. Синий – наоборот, прищурен, как у ленивого сытого кота. И кровь на руках странная, и в лунном свете кажется не настоящей, а будто бы купленной в магазинчике ужасов. В серо-стальных глазах напротив отражается алая вспышка. – Заткнись, – прерывает смех хриплый, раздражённый голос. Ответ резок, вызов брошен. Семья, противостоящая Вонголе, уничтожена в одну ночь. Вырезана подчистую, до единого. – Никого не осталось? – алый глаз не закрывается ни на секунду – Мукуро даже не моргает. – Да, – Кёя поправляет галстук, оттягивая его от шеи. Не заботится о том, что могут остаться красные пятна – не до этого. Ему, впервые за много лет, душно. Где-то в шагах трёх – лупоглазая соломенная кукла, и Хибари изо всех сил старается не смотреть на неё; взглядом блуждает по стенам. Ночь вступает в свои права резко, не сомневаясь. А Мукуро и Кёя ночи не мешают. То, что является их прямой обязанностью, вряд ли светлым назвать можно. Мукуро делает шаг вперёд – лестничная площадка стала тесной. Дверь на себя – рывком, сразу же; в лицо бьют потоки холодного ветра.
«Ты открывал ночь, Всё, что могли позволить. Маски срывал прочь, Душу держал в неволе…»
А шагов никто не делает – оба стоят на месте; Мукуро возле двери, так и не отпуская ручки, а Кёя – прямо, возле стены, задумчиво в стену смотрит, а в руках… та самая соломенная кукла. В его руках теперь – красная. – Сентиментальщина, – ворчит Рокудо, встряхивая головой. – Заткнись, – слышит он односложный ответ. Глаза Хибари странные, такая невероятная гамма чувств и ничего одновременно. Зеркало как-будто. Перевёрнутое. В душе Мукуро что-то всколыхивается, и он делает шаг вперёд, на крышу. Щёку жжёт невыносимо – задело взрывной волной; хотя и не страшно совсем, заживёт скоро. А прикосновение холодной и мокрой ладони приносит прохладу, и Мукуро прикладывает руку в щеке, словно после пощёчины. Слегка трёт – щека отзывается болью. – Кровь, – произносит вдруг Кёя, окидывая Мукуро цепким взглядом. Рокудо будто выключенный, не понимает. Смотрит, усмехается, но усмешка заторможенная. – Что, прости? – На щеке, – объясняет Кёя, и, не отдавая себе отчёта в своих действиях, касается рукой щеки иллюзиониста; руку отдёргивает тут же, будто бы его током ударило. Мукуро смеётся приглушенно, и с щеки кровь сам вытирает.
«Пусть на щеке кровь, Ты свалишь на помаду. К чёрту барьер слов, Ангелу слов не надо».
– Грустно? – красный глаз опять смотрит прямо, насмешливо; синий закрыт. Кёя в ответ хмыкает, не отвечает. Ему уж точно не грустно: что такое грусть, он забыл лет… много назад. Не грустно, просто… душно. – Кёя… – зовёт Мукуро зачем-то. Хибари чуть поворачивает голову. – Ну? – Кёя, ты же не этого хотел? – Я отвечу тебе на этот вопрос лишь после того, как смогу забить тебя до смерти. – Значит, не сегодня, – расшифровывает Мукуро, откровенно издеваясь – кладёт руку брюнету на плечо. Тот фыркает, но… делает вид, что не заметил.
«А мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы. Тёмные твари и сорваны планки нам, Если нас спросят, чего мы хотели бы – Мы бы взлетели. Мы бы взлетели!»
Поцелуй начинается внезапно – всё, что успевает понять Мукуро: его лопатки касаются стены прежде, чем всё остальное тело. А потом уже до иллюзиониста дошло, что его просто-напросто вжали в угол дверного проема, и этот самый угол больно упирался в позвоночник. А поцелуй холодный, сдержанный, почти равнодушный усилиями обеих сторон, но губы почему-то обжигает; Кёя прикусывает губу Рокудо почти до крови и вжимает его в дверной проём, придавливая коленом между ног. Поцелуй разорван, жаркое дыхание обжигает кожу, и попутно обнаруживается, что Хибари чуть ниже – хотя значения это и не имеет, но… в данный момент им важно всё в друг-друге, и мысль в голове одна почему-то: «Сейчас». Выдох губы в губы и жаркий, полный боли шёпот: – А мы не ангелы, парень…
«А мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы, Там, на пожаре утратили ранги мы, Нету к таким ни любви, ни доверия, Люди глядят на наличие перьев. Мы не ангелы, парень».
Всё нелепо и быстро – рубашки, галстуки, брюки – вся одежда летит на пол. Так странно – в одном, понятном только им двоим ритме. Так… больно, когда вокруг – разрушение и смерть, оставленные ими же, когда ладони, скользящие по телу, липкие от крови, а соломенную куклу отталкивают ногой. Так… глупо, когда именно это приносит болезненное удовлетворение от проделанной работы. Губы скользят по шее, и рыки сливаются в один; глаза, опьянённые страстью, закрываются, чтобы открыться вновь, но уже нормально смотреть. На дыхание никак не выровнять – собирают одежду, избегая смотреть друг-другу в глаза. Шаг на крышу, к краю пропасти – не страшно совсем, только сердце в груди быстрым стуком отзывается. – Выпрыгнуть хочет, – глухо говорит Мукуро, смотря вдаль. Кёя молчит. Отвечать ему нечего.
«Сотни чужих крыш, Что ты искал там, парень? Ты так давно спишь, Слишком давно для твари».
– К Саваде? – спрашивает Мукуро, прерывая ночную тишину. Одежда грязная до неприличного; Кёя морщится, но молчит. Белая рубашка стала какой угодно, только не белой уже точно. И грязь, и пыль, и копоть, и кровь, и следы их недавнего секса – а пиджак и того хуже был. – Что такое? – Забью до смерти. Только сначала заставлю тебя всё выстирать. – Смеёшься? Тебе нельзя ходить в белом, Кёя. И мне нельзя.
«Может, пора вниз? Там, где ты дышишь телом? Брось свой пустой лист, Твари не ходят в белом».
– Идём? Нет ответа. – Кёя? Молчание. – Ты же не возьмёшь с собой куклу? – Заткнись, не то забью до смерти. Мукуро смеётся. Только смех какой-то слишком злорадный. – Не забывай, кто мы, Кёя.
«Ведь мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы. Тёмные твари и сорваны планки нам, Если нас спросят, чего мы хотели бы ¬– Мы бы взлетели. Мы бы взлетели! Мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы. Там, на пожаре, утратили ранги мы. Нету к таким ни любви, ни доверия, Люди глядят на наличие перьев…»
– Мукуро? Хибари-сан? – Здравствуй, Тсунаёши. – Зачем вы здесь? – Всё выполнено. Больше никого не осталось. – Никого? Даже детей? – огромные карие глаза стали ещё больше; руки сжались в кулаки. – Дети вырастают и становятся не менее опасными, чем родители. – Хватит быть мягкосердечным, Савада. – Они же дети! – А мы – нет.
«А мы не ангелы, парень…»
Категория: Яой | Добавил: Ohiko (26.12.2012)
| Автор: Хана_Вишнёвая
