Как и почему. Глава 5

Чем больше она думала о происшедшем, чем больше рассматривала события, тонкие замечания, двойное значение фраз, тем сильнее злилась.

Прямо таки излучая полное равнодушие, Гаара встал в стороне, тихо ожидая, когда его наниматель принял приглашение на церемониальный обед. Это было очень символично. Разделенная трапеза давала молчаливое обещание, что эти два лорда не собираются убивать друг друга. Чтобы еще усложнить ситуацию, это было действительно в соответствии с традициями. Что означало, что все, включая ее команду, останутся на ночь. Еще много часов рядом с ним, не зная его намерений – даже если он демонстративно не обращал на нее внимания…

Стоп.

Три песчинки, прилипшие к ее ладони, не сдвинулись с места, когда она попыталась стряхнуть их. Она подняла на него взгляд. Он ухмыльнулся.

Он не мог подразумевать этого. Это была какая-то большая, ужасно придуманная шутка или же выпад, чтобы заставить ее сбежать.

Но все же, он почти поцеловал ее.

Но он просто не мог сделать это на полном серьезе. Она не поощряла его!
Если не считать все те разы, что она оказывалась рядом с ним, прикасалась к нему, все разы, что она охотно стояла в его руках, всю нежность. Все те разы, что она позволяла ему делать то же самое с ней.

Слово проблема даже отдаленно не описывало эту ситуацию.

Они вдвоем стояли на страже, пока их команды ели в другом месте. К счастью, ее работа состояла и в том, чтобы следить за ним, и недоверие, которое она демонстрировала, могло быть приписано как к его репутации, так и к их более раннему столкновению. Со своей стороны, единственный раз, когда Гаара показал хоть какую-то заинтересованность внешним миром от своего места у стены, было тогда, когда ее попросили проверить, не отравлена ли пища. Он исчез после того, как их отпустили, оставляя ее перед нервными и чрезвычайно взволнованными генинами Конохи, сбившимися в кучку.
- Мы разговаривали с его командой за обедом. Сакура, ты знаешь, сколько людей он убил за последний месяц в одиночку?

Постоянно слышать одно и то же от разных людей уже начало раздражать ее.

– Возможно, не слишком много. В этот раз он не пахнет так уж плохо.

Если бы она скрылась, то он решил бы, что она большая трусиха, чем она есть на самом деле. Если бы она вышла, найти его раньше времени, то он решил бы, что его авансы долгожданны.

Она ждала до тех пор, пока ее команда не замучила ее высказываниями о дурных предчувствиях, ее нервы сдали и, схватив еду, она вышла. В конце концов, он тоже еще не ел.

Она увидела его на крыше, откуда лучше всего было наблюдать окрестности. Он бросил быстрый взгляд на нее и на еду, которую она несла, когда она подошла, и снова вернулся к наблюдению окрестностей.

- Я буду здесь всю ночь, - сказал он прежде, чем она даже спросила. – Нет причин остальным не выспаться, сменяя караул, когда я все равно не буду спать.

- Ах.

Она села на крышу слева от него, поставив еду между ними. Он посмотрел на это и заговорил. – Как ты ее проверяешь?

- Это было частью моей учебы. Пятая научила меня несколько месяцев назад.

- Нет, я имею в виду как. Я хочу научиться.

- Ты имеешь в виду прямо сейчас?

- Да.

- Я… - Она моргнула. – Я не могу научить тебя. Я знаю основы, но когда все сводится к такому, у меня нет никаких материалов и… Почему ты хочешь знать прямо сейчас?

- Потому что.

Она упорно смотрела на него. Он ответил яростным взглядом.

Сколько людей он убил за последний месяц? Достаточно, чтобы потрясти ее команду, так что, по всей вероятности, больше чем просто несколько. Большим пальцем она потерла песчинки, которые все еще липли к руке. Он заметил это, и яростный взгляд превратился в зубастую, безрадостную улыбку.

Он был неспокоен, но она видела его и в худшем состоянии. – Поговори со мной.

- Когда я был младше, я не был достаточно силен для того, чтобы должным образом управлять демоном в себе. Это сделало меня угрозой деревне, так что мой отец пытался убить меня много раз. Четвертая попытка состояла в том, что одному из медиков в моей бригаде было приказано отравить меня. – Его лицо скривилось, на лбу появились морщины, голос стал резким. – По общему мнению, я был без сознания в течение семнадцати минут. Это не значит, что я прекратил двигаться.

Она съежилась, но обязана была спросить. – Насколько все было плохо?

- К тому моменту, как Шукаку очистил яд в моем организме, и я смог проснуться, у меня больше не было бригады медиков.

- И сейчас ты волнуешься.

Он мгновение помолчал, потом кивнул. – Это был бы позорный способ умереть.

Если меня убьют, то я хочу, чтобы это сделал кто-то сильнее меня, а не трусливый слабак, который смог добраться до моей пищи, пока она была вне поля моего зрения.

- Именно поэтому ты не ел.

- Я вдали от Песка, с людьми, которые не важны. Если я потеряю контроль над собой здесь, ничто важное не будет разрушено. Это прекрасная возможность.

Он считал, что она не важна или просто передавал то, что, как он думал, было коллективным мнением Песка? Или это просто был еще один удар по ее самолюбию?

Его лицо стало бесстрастным снова, голос был тихим, но при этом не менее командным. – Если ты хочешь, чтобы я поел, проверь еду.

Техника, которая использовалась, чтобы выявить наличие чего-то постороннего в пище, была проста, но усложнена его концентрацией на ней.

- Все чисто.

- Сначала сама попробуй.

Покорность, с которой она попробовала еду и спокойствие, с которым подала ему пару палочек, заработали от него подозрительный взгляд, но, тем не менее, он взял кусок мяса.

- Почему ты пришла сюда?

Она подождала, пока он не положил еду в рот, и только потом ответила. – Я думала о том, что ты сказал раньше. О яркости и его противоположности.
Он невнятно промычал, перед тем как проглотить еду и сказать. – Ты знаешь, когда в последний раз кто-то охотно приблизился ко мне только для того, чтобы поговорить?

- Нет.

- Никогда.

Она застыла, так и не донеся палочки с едой до рта. – Это не честный вопрос.
Губы Гаары дернулись. – А твой?

- Конечно. – Она съела еще кусочек, думая об их странной, тихой беседе. Но она не спросит его об этом. – Когда мы маленькие, мы боимся темноты. Иногда, когда мы взрослеем, мы продолжаем бояться. Как ты думаешь, из-за чего?

Подергивание его губ превратилось в настоящую, хоть и еле заметную, улыбку. – Хороший вопрос.

К тому моменту, как тарелка опустела наполовину, он, казалось, нашел удовлетворительный ответ. – Темнота ограничивает наше восприятие, а это угрожающе. Когда мы не можем управлять угрозой, мы боимся.

- Когда мы взрослеем?

- Некоторые люди, никогда не справятся со страхом нехватки контроля.

Это все было его жизнью, таким образом, казалось разумным. Сакура кивнула, после чего предложила свое мнение. – Думаю, что когда мы взрослеем, мы боимся не столько ограничения восприятия, сколько одиночества.

Молчание.

Возможно, она ударила по больному месту. – Именно из-за этого ты не пытался отпугнуть меня сегодня вечером?

- Возможно, я не возражаю против твоей компании.

Потому что он сказал, что ценил ее прикосновения. Потому что не отрицал, когда она сказала, что он привыкает к ней. Потому что сказал, что привязанность была любовью.

Вероятно, она должна была остаться внутри.

Она решила, что когда он был спокоен, то было не слишком смущающее смотреть на него. В нем было что-то неуловимо знакомое, но что именно, она никак не могла понять.

- Страх остаться в одиночестве перекрывает все. Это универсально.

- Это заложено в нас, чтобы спасти тех, кто не может стоять сам, поощрить нас быть рядом с другим человеком, для продолжения рода. – В то время как говорил, он прекратил рассеянно наблюдать окрестности, и его внимание сосредоточилось на ней с обострившейся жесткой интенсивностью, и она внезапно поняла, кого он ей напоминал. Даже если она никогда не видела Саске, так сосредоточившегося на ней, особенно в чем-то столь мирном, как беседа, переход от одного состояния к другому был такой же.

- Думаю, в этом есть нечто большее. – Она осмотрела остатки содержимого тарелки, и подвинула ее к нему. – Животные хорошо выживают и без человеческих понятий любви и взаимодействия. Но мы лучше их.

- Лучше или только думаем, что лучше?

- Одни наши размышления об этом уже кое-что означают.

- Но для кого? Если взглянуть с этой точки зрения. Мы рождаемся, едим, боремся, размножаемся, умираем. Чем мы отличаемся от животных?

- Мы чувствуем. Мы думаем, разговариваем. Спорим и- – Она улыбнулась. – Я бы даже сказала, что мы этим наслаждаемся.

Ее попытка пошутить не поколебала его. Он проигнорировал тарелку, не отрываясь и не мигая, смотря на нее, осмелившуюся бросить ему вызов. – Эмоции – слабость.

- Эмоции – человечны.

- И что такого замечательного в том, чтобы быть человеком?

Мгновение, ей не приходило в голову ничего, чего он не мог бы тут же опровергнуть. Приняв ее молчание за поражение, он встал. – Я вернусь после того, как проверю окрестности.

- Хорошо. Но… - Она тоже встала, подавшись вперед. Как только ее руки обхватили его, она решила, что, в конце концов, он не пах слишком плохо. – Даже при том, что ты презираешь эту слабость, если бы ты не был человеком, думаешь, ты бы так этим наслаждался?

Снова еле заметная улыбка. – Сомневаюсь. Тепло его тела против нее было одновременно и тревожно и утешительно. Его тихий голос чуть колебался, когда мозолистая рука приподняла ее лицо за подбородок так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза. – Я верю, что у нас незаконченное дело.

На сей раз, нельзя было ошибиться в том, для чего он наклонялся. Если бы она была бы уверена, что он делал этого, только для того, чтобы расстроить ее, возможно, все было бы иначе. Если бы она не почуяла кровь на нем, она, возможно, позволила бы ему. Но когда она подтолкнул ее щуку носом, когда его губы раскрылись, она поняла, что не может.

- Не надо. – Она вздохнула, чувствуя, что задыхается от его близости. – Не заставляй меня убегать.

- Я поймаю тебя. – Его шепот был настолько близко, что ей оставалось только надеяться, прикосновение к уголку ее рта было все еще его дыханием.

- Я хочу иметь выбор в этом вопросе. – В ее голове все настолько перемешалось, что она уже не могла понять, что делает. Ужасно, но все, на чем она могла сосредоточить мысли, было время, когда она почти поцеловала Саске. Она тогда так же боялась?

Чего она действительно боялась?

Хотя он не держал ее, она все еще не могла уйти.

А что насчет него? Разве он не должен был показать немного больше эмоций, если действительно серьезно намеревался начать что-то? Или все это было частью невероятно запутанного плана по ее управлению?

Он отступил перед тем, как с ухмылкой ответить. – Пока ты принимаешь решение, которое будет приятно нам обоим.

Он отпустил ее, и это стало сладким облегчением, горьким разочарованием. Ей точно нужно поскорее сесть и разобраться, когда все это переключилось с игры на ужасную, смертельную серьезность, разобраться, как он смог заставить ее думать о нем так.

Посуда у ее ног дала ей возможность отступить. – Я отнесу посуду внутрь.

- Ты меня боишься?

Нездоровое развлечение на его лице, самодовольство вопроса, укрепили ее мнение. Он только старался расстроить ее. Он был Гаарой. Гаара не любил. Гаара не целовал. Гаара был просто счастлив, когда боролся, было ли это физическим сражением или же психологическим, он ликовал от ее сдачи.

Так или иначе, он заставил ее воспринимать его именно так, как она и воспринимала, и она могла понять почему.

Если бы он хотел, чтобы она сбежала, то поцеловал бы ее. Она не хотел, чтобы она сбежала. Он хотел, чтобы она сдалась.

Она не окажется в итоге под ним.

- Я не боюсь тебя так, как можно было бы, учитывая твои способности.

- Разве это не одно и тоже?

- Я так не думаю. – Она отвела взгляд и снова посмотрела на него. – Ты говоришь со мной. Ты заставляешь меня думать. Мне это нравится. – Наклонившись, чтобы подобрать тарелку, она приняла решение. Она могла согласиться на этот танец, пока у нее есть шанс вести в нем. – Я скоро вернусь.


То, что команда Сакуры внезапно замолкла при ее появлении, указало, что главной темой беседы была она. Но ей не хотелось делать из этого проблему. – Он будет там оставшуюся часть ночи. Я буду дежурить первой. Вы трое сами выбирайте очередность своего дежурства.

- Но… - Ее бывший поклонник, казалось, был лидером группы. – Он не-

Было жалко, что они смогли ее настолько достать. – Прекратите волноваться об ужастиках, которые его команда рассказала вам, и послушайте меня. Он не настолько плох. Если вы сознательно и специально не будете привлекать его внимание к вас, то он не будет обращать на вас внимания. – Она тряхнула головой. – Поверьте мне, я знаю.

- Но что, если он-

- Просто будьте милыми с ним. Он сообщит, если вы будете его раздражать. И если он решит, что хочет вас убить, то не будет предупреждать остальную часть нас.

- Таким образом, он, по крайней мере, честен о том, что думает?

- Да.

Правдивость ответа обеспокоила ее. Действительно было верно, что она никогда не видела, чтобы Гаара пытался быть чем-то меньшим, чем он был, как имея дело с нею, так и с любым другим. Но это не значило, что он не мог – или не был - другим, когда преследовал свои цели.

Правильно?

Когда она снова вышла наружу, то почувствовала, что кто-то идет за ней. Она знала, что он следует за ней. – Я не играю с тобой в кошки-мышки.

Но так же она знала, что все-таки играет. Она могла принять приманку, которую он предложил, беседы, но стойко отказывается взять крючок.

В его голове послушалось развлечение. – Тогда ты появилась здесь, чтобы насладится моей компанией?

Ужасный, безобразный, эгоцентричный монстр.

- Кто сказал, что твоя компания приятна?

Он обошел вокруг нее, но не остановился, а продолжал обходить, медленным, размеренным темпом, достаточно близко, чтобы края их одежды соприкасались, наблюдая ее, поскольку она поворачивалась, чтобы держать его в поле зрения. – Уверен, что не люди, с которыми я приехал сюда. Но ты сказала, что тебе нравится.

- Мне не нравится смотреть, как ты ходишь кругами.

- Тебе нравится говорить со мной.

Жестокая, порочная, ходячая головная боль.

Она потянулась, выставив руку против его бока, останавливая его движение. – Только когда ты приводишь мне для этого причину.

- И, очевидно, у меня большой опыт по этой части. Все, что я должен сделать – заставить тебя думать. – Кончики пальцев поползли от локтя вниз по руке. Зеленые глаза сосредоточились на ее лице. И его выражение, и все в нем можно сказать кричало о том, что он что-то замышляет. – Как долго ты останешься здесь, со мной?

Одинокий.

- Зависит от того, не останешься ли ты в долгу?

Его губы дрогнули. – Как ты думаешь, на что больше походит жизнь? На камень в основании бурного потока или же на наблюдение падения снега?

- Ты ужасен, - сказала она, но испортила весь эффект, улыбаясь.

- Я знаю.