Автор: Хана_Вишнёвая
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: TYL!Хаято/Тсуна
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC
Размер: Драббл, 3 страницы, 1 часть
Статус: закончен
Описание: Всё,что не смог сказать...
– Эй, бейсбольный придурок! Стой, кому говорю!
– А, Гокудера.
– Ты кого хотел увидеть? Где Джудайме, я хочу показать ему мои новые чертежи! Я уверен, ему понравится.
– Гокудера…
– Он уже должен вернуться. Где он сейчас?
– Гокудера…
– Что такое?
– Его… нет.
– А, он ещё не вернулся?
– Он не вернётся.
– Что ты такое говоришь, идиот? Конечно, вернётся, – Хаято искренне не понимает, почему у всех вокруг такие лица. И сам Ямамото – не смеётся, а смотрит с ужасающей серьёзностью. И…с сочувствием.
– Не вернётся. Он умер, Гокудера. Мы не успели.
– Как…умер? – Хаято смотрит и не верит. Трёт глаза рукой, снова смотрит. Во взгляде – непонимание и обида, нелепая, почти детская обида, как у ребёнка, которого обманули в самых светлых ожиданиях. – Как это – умер?
Ему никто не отвечает. Не видя себя, Гокудера бредёт к двери. Не понимая, что он делает, берётся за ручку.
– Эй, ты что, правда уходишь? Без дураков? – кричит Ямамото, но Хаято не оборачивается.
А что ещё теперь делать?
«Сегодня же… мой день рождения… Джудайме… ты же обещал, что мы отпразднуем этот день вместе…»
На глаза наворачиваются слёзы.
А писать письма Джудайме – это уже стало традицией. Каждый вечер каждого дня Хаято брался за лист бумаги и ручку. И писал. Писал всё, что хотел бы рассказать. Всё, что нужно было знать Джудайме. Всё, что не нужно было, но очень важно. Всё, что он просто не успел сказать. Кто же знал, что этих несказанных слов окажется так много?
«А сегодня, Джудайме, мы завалили целый отряд Мельфиоре. Я и этот бейсбольный придурок – надо сказать, в битве он совсем неплох. И лицо сестры меня уже не так пугает – после того дня я понял, что в мире есть вещи пострашнее. И… самая страшная для меня вещь уже произошла.
Мне всегда было интересно – как ты мог позволить себя убить? Почему не сопротивлялся? Почему…почему не вызвал нас? Ты хоть знаешь, что мы все теперь чувствуем? Что… я теперь чувствую, Джудайме? После… твоей смерти?
Завтра будет церемония. Обещаю, всё будет красиво, со всеми почестями, которых достоин ты – не только как Десятый Вонгола, но и просто как Савада Тсунаёши – человек, который сделал для меня столько, что и не пересчитать.
А я теперь себе не прощу. Я не защитил тебя. Не успел. Ничего не сделал. И ты… просто вот так ушёл.
Я уже даже забыл, как оно – слёзы. Только после этого дня я слишком хорошо вспомнил».
А письма Хаято прячет в ящик стола. И каждый вечер – новое письмо, их уже набралась приличная стопка. Это единственное, что спасает. То, что не позволит ему сломаться, то, что позволит идти дальше.
«А мне кажется, что ты меня слышишь, Джудайме. Да что там кажется – я в этом уверен, ты не смог бы бросить нас просто так – не смог бы просто так уйти, Чёртов Ямамото ходит мрачнее тучи – сегодня Мельфиоре нашли его отца. Я в этом плане удачливее – мне некого терять. Теперь – точно некого. А за сестру я не беспокоюсь – она не умрёт. Это я точно знаю, она такая.
А ты, Джудайме, эгоист. Я только сейчас это понял. Ты ушёл, не думая о том, что будет дальше.
Мне сказали, что ты даже не сопротивлялся. Почему? Ты же с лёгкостью мог уйти от любой пули – ныне покойный Реборн-сан хорошо натренировал тебя, почему тогда? Это же было обычно, почему?
А всем теперь очень больно. И я рад, что Реборн-сан не дожил до этого момента. И искренне каюсь, что до этого момента дожил я.
А ещё сильнее каюсь, что меня не было рядом. Интересно, о чём ты думал, когда умирал?»
А письма каждый раз менялись. Иногда Хаято писал письмо листа на четыре, иногда – всего пару абзацев. И вот последнее письмо было совсем коротким.
«Знаешь, Джудайме, кое о чём я должен был сказать тебе раньше. Но откладывал, всё время откладывал – и не успел. Я не допущу больше такой ошибки. Я не знаю, как смогу сделать что-то с прошлым, но я уверен, что смогу.
Я люблю тебя, Джудайме. Всегда любил».
И, наверное, пришло время отнести эти письма – Хаято отчётливо понимал это. Сложил все конверты в дипломат. Коробочка.
А Хаято слишком хорошо помнил, где именно находится гроб Джудайме. Он сам запретил закапывать его – не верил. А потом, когда поверил, всё равно не разрешил. «Он не заслужил такого» – весомым был аргумент. И правда – он заслуживал совсем другого. Жить дальше.
Да только вот у Хаято спросить забыли.
А когда почти дошёл до гроба, услышал шорох. Мгновенно среагировал – кинулся на звук. Вдруг… Мельфиоре окончательно хотят уничтожить то, что так дорого альянсу Вонголы?
Крышка гроба отодвинулась. Губы Хаято беззвучно зашевелились. Хотелось плакать, но это же – неправильно. Так нелепо. Ему – нельзя.
А вот кинуться навстречу – можно. Застыть, не веря своим глазам – легко. Начать что-то говорить дрожащим голосом, не веря своему счастью, не веря ничему – этот мир слишком обманчив – тоже можно.
– Гокудера…кун? – голос удивлённый, и глаза смотрят удивлённо. На Хаято накатывает волна нежности, перемешанная с отчаянием и горечью потери. Но он может всё изменить. Он верит в это. Джудайме – всегда может.
– Только не умирай, пожалуйста, – шепчет Гокудера, падая на колени перед ничего не понимающим Тсуной. Тому лет четырнадцать – не больше. Всё такие же большие перепуганные глаза, и голос да невозможности тихий, и худенький совсем – такой маленький и хрупкий он, этот босс из прошлого, что Хаято боится сделать даже лишнее движение.¬ – Не умирай снова, – прижимаясь губами к руке Джудайме. – Я тебе больше не позволю умереть, – на руку Тсуны падает солёная капля, а шёпот становится совсем неразборчивым – и Хаято головы не поднимает, и руки не отпускает, прижимается губами к коже, вдыхает её запах, которого так не хватало. Сердце отзывается предательской болью, стучит, будто полусумасшедшее, пытается пробить грудную клетку и… наверное, прыгнуть в руки Джудайме. А душа не верит, что всё – вот так. Он всё изменит, Хаято чувствует это. И не отпустит его, и прошлому себе не позволит.
– Скажи мне из прошлого, чтобы я не забыл то, что должен помнить всегда, – шепчет Хаято, щекоча дыханием ладонь.
Тсуна машинально кивает.
