Автор:Bell from Hell Фэндом: Shingeki no Kyojin Дисклеймер:Хадзимэ Исаяма Персонажи: Эрен Джагер, Микаса Аккерман, Армин Арлерт, Райнер Браун, Эрвин Смит, Ханджи Зоэ, Ривай Рейтинг: R Жанры: Гет, Джен, Юмор, Драма, Фэнтези, Экшн (action), POV, AU, Мифические существа Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, ОЖП Размер: макси Статус: в процессе Описание: 850-й год. Я - обычный солдат человеческой армии, сражающейся против титанов. Недавно окончила курсантское училище в Тросте, в 104-м отряде. Скрепя сердце, планирую вступить в Разведотряд по личным причинам. Но многие планы могут поломаться, когда вторая за пять лет стена, целый век защищавшая людей от чудовищ, вот-вот готова пасть...
Меня зовут Хиро Мэртирер, и я расскажу вам, как на моих глазах погибали товарищи и рождались герои. В том числе, как закончилась война человечества с гигантами. Посвящение: Исаяме Хаджиме, за великолепное произведение! Низкий поклон! Разрешение на публикацию: с разрешения автора Примечания автора:
Пару слов о фанфике и вопросах, которые обязательно возникнут у читателей: 1. Если название кажется вам знакомым, забейте. Никакого отношения к тому сериалу оно не имеет. 2. ВАЖНО! Идея фанфика в том, чтобы описать происходящие в манге (аниме) события от лица человека, находящегося одновременно и в центре всего хаоса, и в стороне, над конфликтом, с его точки зрения, в данном случае - от лица курсанта из того самого учебного отряда, в котором состояли главные герои. 3. В общем и целом, сюжетная линия будет такая же, как в манге, за исключением пары событий, возможно. 4. Жанр альтернативной реальности поставлен, поскольку ожидается альтернативная концовка. Альтернативная потому, что манга еще выпускается, сами понимаете. 5. Гет - только в мыслях Хиро. Насчет романтических отношений в этом фике автор серьезно сомневается. 6. Да, капрал обязательно появится, когда настанет его время!)
Примечания: Да, мне очень стыдно. Зато прода большая, хоть и перенасыщенная. Но я хотела создать этот эффект быстротечности, надеюсь, получилось. Приятного чтения!)
Глава 24. Not a hero Капрал расстегивал рубашку.
Опустить взгляд или это будет знаком слабости, недостойной солдата? Но разве жадное наблюдение за процессом обнажения не выставляет меня неопытной и похотливой? Ситуация совсем не располагает к таким мыслям. Все мои нервные окончания растревожены. От адреналина сердце колотится о ребра. Голова как будто в огне. Каждая клетка кричит об опасности и необходимости немедленно сбежать. Однако я продолжаю сидеть на полу напротив капрала, скрестив ноги, и с каменным лицом разглядывать его стройное тело.
Позволив рубашке соскользнуть с плеч, Риваль подхватил ее до того, как она спланировала на пол, и, скомкав, бросил мне. Почти отключившаяся от реальности, я и не подумала о том, чтобы поймать ее. Тканевый шар расплющился о мое лицо.
- И чего ты ждешь? – надменно процедил капрал, величественно возвышаясь надо мной. А я… я не могла этого сделать. Видимо, последние силы оставили меня.
- Не получается! – руки безрезультатно дергали складки одежды. Теплые, с чуть грубоватой кожей ладони Риваля легли поверх моих и, надавив, потянули в стороны. С аппетитным хрустом лопнули нитки шва. И низкий голос начальника с удовлетворением протянул:
- Все-таки ты бесполезный кусок…
- Да знаю я, можете не продолжать! – огрызнулась я, хватая один из лоскутов разорванной надвое капральской рубашки и раздирая его еще на две части самостоятельно, пока новый напарник проделывал аналогичное с другим. Покончив с этим, я поспешно притянула взъерошенную голову Риваля к себе и обмотала ее полученными полосками ткани, закрыв при этом ими оба глаза начальника и почти весь нос.
- Видно что-нибудь? – я помахала рукой перед лицом пациента.
- Я вижу, что ты мне показываешь.
- Ничего я не показываю! – я моментально сжала кулак и невинно улыбнулась. – Пятна крови, кстати, смотрятся очень натурально…
- Заткнись и пошли уже, - буркнул капрал, закидывая руку мне на плечо. Что ж, по крайней мере, он весит меньше, чем Жан. И если бы его физиономия не была бы настолько популярна в столице нашего королевства, сейчас роль раненого могла бы достаться мне.
В холле как раз началась суматоха. Судя по выкрикам, сюрприз в виде трупов полицейских и тушек аристократов успешно обнаружили. Мы с капралом быстро заковыляли вперед, прикидываясь, словно едва унесли ноги как раз из того жуткого места. Иногда я даже вставляла в наши короткие переговоры с охраной наскоро набросанный в уме портрет террориста. Капрал в такие минуты начинал усиленно стонать, намекая на мою чрезмерную тупость и на то, что мы торопимся. Получалось у него очень натурально, так что нам сразу уступали дорогу.
Мы оказались в восточном крыле дворца. Количество встречающихся полицейских упало раз в пять. Тишина обступила нас со всех сторон. Лишь потрескивание пламени факелов на стенах прорезало ее. Риваль признался, что в подобные моменты у него волосы на загривке встают дыбом от предчувствия подвоха. А я просто радовалась возможности немного расслабиться.
- Наверное, эта часть замка пустует, и ее не так тщательно охраняют, - предположила я.
- Неужели? – прошипел капрал сквозь зубы. – А я вот думаю, что сюда не пропускают посторонних олухов. И нам вот-вот всыпят за то, что мы тут запросто разгуливаем.
- Ну, так мы же короля ищем, верно? – оптимистично подхватила я. - А где еще могут располагаться его покои, как не в самом недоступном крыле?
- А тебя невозможно смутить, да?
- А вы сегодня слишком много болтаете, Риваль! – хохотнула я и чуть не взвыла, когда начальник наступил мне на ногу. Зато это заставило меня вскинуть голову и посмотреть прямо перед собой – нам навстречу из-за поворота выступило четверо солдат. У их ружей не было штыков – это первое, что бросилось мне в глаза. Второй настораживающий фактор: их приводы были покрыты вмятинами и царапинами, а не сверкали, как новенькие, как у прочих сослуживцев. Очевидно, эти полицейские использовали свое снаряжение гораздо чаще. Мы быстро приближались друг к другу, и у меня не оставалось выбора, кроме как готовиться повторить нашу легенду.
- Стой! Это крыло находится под попечительством Первого Королевского отделения Военной Полиции!
При одном только отзвуке этого названия липкий страх склеил мои легкие, сбив дыхание. Но я уже открыла рот и произнесла:
- В зале заседаний произошло на… - мои глаза столкнулись с внимательным взглядом крайнего солдата, и я подавилась собственными словами. Я уже видела это лицо раньше. В суде, когда человек, к которому оно крепится, пытался застрелить меня, а капрал его остановил. Я в ужасе стиснула якобы безжизненно повисшую через мою шею руку начальника и шагнула назад. Даже если бы он не узнал меня, мои вышедшие из-под контроля эмоции уже выдали нас. Но он узнал. Его губы разомкнулись, чтобы посвятить товарищей в наш жестокий обман.
Однако он не успел ничего сказать. Капрал резко сдернул руку с моего плеча и, выдернув из кобуры на моем поясе пистолет, выстрелил в незадачливого противника. Захрипев и схватившись за поврежденный живот, наш общий знакомый опрокинулся навзничь на пол. Почти вслепую нанеся по временно шокированным полицейским несколько ударов кулаками и ногами, Риваль прошмыгнул мимо них и свернул за угол. Я ринулась за ним, меня поймали за локоть, но мне удалось съездить обидчику в пах этим же самым локтем. Я выскочила в соседний коридор и чуть не заработала пулю в лоб от притаившегося там в засаде капрала.
- Они идут за мной! – выдохнула я и упала, прикрывая затылок. Грянул новый выстрел, сильно запахло порохом. Риваль за шкирку вздернул меня на ноги и потащил дальше. Мы бежали по лабиринту холлов и коридоров, закладывали петли и прятались, но число наших преследователей увеличивалось, и мы не могли оторваться от них. Изредка моему талантливому спутнику удавалось прикончить очередного врага, но это ничуть не охлаждало пыл остальных. При всем нашем бегстве и остановках, чтобы отбить атаку полицейских, капрал ухитрялся следить за тем, чтобы я всегда оказывалась у него за спиной. И это с учетом того, что практически никакое ранение не способно меня умертвить. Я вполне сама могла бы быть его щитом. Естественно, вскоре ко мне закралась мысль, что я являюсь обузой для своего ловкого и верткого начальника. Без необходимости защищать меня – что являлось нуждой только для уязвленной совести Риваля, - уверена, он с легкостью оставил бы солдат Полиции с носом или, в крайнем случае, перебил бы их. Поэтому, едва мы затаились в нише за старинными доспехами, я шепнула:
- Риваль, нам лучше разделиться.
- В каком это месте лучше? – недовольно процедил Риваль, осторожно выглядывая из-за постамента.
- Так будет быстрее…
- Нет, не будет, - отрезал капрал тоном, ясно показывающим, что разговор окончен. Я шумно выдохнула воздух и предприняла еще одну попытку:
- Послушайте, им меня ни за что не убить! Я титан, в конце концов!
- Одно название. Даже трансформироваться по своей воле не умеешь!
- Да не в трансформации дело, а в регенерации! – воскликнула я чуть громче, чем дозволено, и капрал предупредительно зашипел на меня. Я понизила голос. – Как только появятся эти самодуры из Первого отделения, я выскочу и уведу их за собой. А вы преспокойно отправитесь на поиски короля. Он точно где-то поблизости!
- Даже не вздумай, малявка!
- С каких это пор вы так печетесь о моей безопасности? Я – солдат Разведкорпуса, я умею за себя постоять!
Наш спор прервал топот множества шагов. Капрал молча и нетипично для него выразительно сверлил меня взглядом. Я отметила это краем глаза, намеренно не глядя в его сторону. Убедившись, что группа полицейских движется в нашем направлении, я выбралась из убежища и пронзительно закричала, словно от страха. Люди в форме отреагировали вполне последовательно: воодушевленные моим мнимым испугом, кинулись в погоню. Я помчалась сломя голову, молясь лишь, чтобы капрал Риваль согласился с моим планом и отсиделся в укромном месте вместо того, чтобы пытаться снова спасти меня.
Я бежала, спотыкаясь и задевая стены на поворотах, но не могла стереть с лица счастливую ухмылку. Они преследуют меня, своего врага, с таким неутомимым упорством, не подозревая, что обрекают тем самым своего короля на гибель. Меня переполняло воодушевление и предвкушение похвалы, которой капрал обязательно наградит меня, разумеется, предварительно как следует наказав. Невозможно не признать, в конце концов, что я находчивый и смелый боец, пусть и не особо жалующий приказы свыше. Однако мне не суждено было обманываться слишком долго. Я совершила ошибку новичка, недооценив противника. Окрыленная собственным отчаянным поступком, я и не заметила, как ловко полицейские, подобно пастушьим собакам, гнали меня по известному им до последнего закутка крылу замка к ловушке.
На полной скорости я вылетела в знакомый холл (мы с капралом пересекли его парой десятков минут ранее) и лишь мельком выхватила из водоворота темных красок шеренгу солдат в светлой форме и с ружьями наизготовку. Я не успевала даже упасть. Все, на что хватило времени – вскинуть руки и заслонить лицо. Через полсекунды по мне открыли шквальный огонь из двадцати оружий.
* * *
Я уснула в камере пыток, Где на стенах тиски и клещи, Среди старых кошмаров забытых, Мне снились странные вещи.
Заглушала музыка крики, Столько памяти в каждом слове, Я уснула в камере пыток, На полу, в луже чей-то крови.
Fleur “Я уснула в камере пыток”
Страшно. Я слышу голоса, но не понимаю ни слова. Страшно. Мне холодно, но я не чувствую своего тела. Словно вместо человека я есть воздушно-жидкая субстанция, состоящая изо льда. Страшно. Глаза слезятся, они, наверное, открыты, но перед ними темнота. Глубокая, в завихрениях чернейших пятен и белых точек. Страшно. Не вдохнуть, в легких булькает. Что булькает? Вода?
Я чувствую на языке противный, ненавистный по снам медный привкус.
Вкус крови.
На миг меня охватывает ликование, что моя титаническая сущность пробудилась вовремя, и кажется, будто я пожираю своих жестоких оппонентов и испытываю при этом ненормальное, опьяняющее наслаждение. Но хрипение, которое я слышу не ушами, а скорее непосредственно горлом, это бульканье и звуки капели, сводящие с ума быстрее любого физического страдания, подсказывают правильный ответ.
Эта кровь во рту – моя. Эта капающая на пол кровь – моя.
Этот холод – холод десятков пуль, засевших в моей плоти. В моей продырявленной, обескровленной плоти.
Я – лишь бесполезный кожный мешок костей. Я – не выполняющий приказы солдат. Я – наглядный пример того, что с такими больными безмозглыми идиотами неизбежно случается. Я - неудачник. Я даже любовь Эрена не завоевала. Я – обуза. Я вынудила капрала нянчиться со мной. Я – провалившийся эксперимент. Я - титан, неспособный к трансформации.
- … титан?...
Я слабый человек. Беспомощный человек. Умирающий человек.
- Титан!... пар…
- … еще жива?
- Титан! Раны затягиваются! Нам лучше убраться отсюда!
- Она не превращается?!
- Я видел ее на том суде. Эксперты по гигантам подтвердили, что она недоразвитый образец. Она – всего лишь бессмертная девчонка.
- Бессмертная? – отчетливо звучит издевательский смех. – Не уверен…. Как насчет провести небольшой опыт?...
- В любом случае, она из Разведки. Мы должны допросить ее.
- Устроить допрос титану? Раньше никогда не бывало подобной практики…
- А чего тут сложного? Наоборот, она идеальна….
Я снова провалилась в ту изолированную дыру, где нет никаких звуков, картинок, пространства и времени. Только запахи. Я обоняла аромат плавящегося воска, пота, сажи, затхлости, паленой кожи. Последний усиливался с каждым следующим мгновением. До тех пор, пока сковывающий тело холод не взорвался, сконцентрировавшись в одной точке единственным жалящим уколом боли. Я вздрогнула, дернулась, но ни боль, ни тюрьма собственной оболочки из мяса и крови не отпускали. Зато я резко прозрела. Моргнув несколько раз, я отчетливо увидела усатое лицо склонившегося надо мной мужчины в испачканной пятнами различного происхождения рубашке с засученными рукавами. Он дохнул мне в лицо дымом, и хоть я была не в силах поднять голову и взглянуть на себя, я догадалась, что он тушил сигареты в моем пупке. Форменную куртку с меня сняли, майку задрали почти до подбородка, ботинки стянули. Штаны пока не тронули. Я пошевелила пальцами босых ног. Точнее, попробовала пошевелить. Они меня не слушались. Усатый затянулся с задумчивым видом и неожиданно ткнул тлеющим концом сигареты мне в ухо. Я непроизвольно издала полумычание-полувзвизг и прогнулась в спине.
- Боль активирует нервные рецепторы, - объяснил садист, выковыривая из моей ушной раковины пепел, пока я безуспешно пыталась увернуться от его грязных и скользких пальцев. – Правда, сложно двигаться, когда вся энергия уходит на восстановление кожных и мышечных покровов? – он проводил взглядом поднимающуюся от моего уха в потолок струйку густого белого пара. – Однако стоит дать организму дозу адреналина и – вуаля! – он снова сунулся со своей сигаретой к моему лицу, но я ожидала этого и стерпела ожог без единого стона. Нисколько не впечатленный, мучитель подпер кулаком щеку и пожевал фильтр.
- Знаешь, что примечательно? Обычно в подобных случаях в одну из пауз между моими действиями жертва начинает задавать вопросы или угрожать. Ты молчишь, и это скучно.
Я уставилась вверх. Потолок оказался очень высоким. Свет от факелов его не достигал. Я разглядела только очертания балок и белые нити паутины. Этот вид рывком выдернул меня из полубессознательного состояния, в котором я до сих пор пребывала. Я лежу на столе перед человеком, который тестирует на мне качество своего курева с такой миной, будто ему смертельно надоела эта работа. Делать людям больно. Невыносимо больно. Только сейчас я рассмотрела за его спиной этажерку, заваленную железками разной степени заточенности и очищенности. Судя по всему, комната была обширной и таила в себе множество жутких вещей. Но я, скосив глаза, могла взглянуть лишь на дрожащую в маленьком освещенном островке пола тень. Что-то грузное и вытянутое свисало на цепях с невидимого потолка. Что-то бесформенное, исполосованное и воняющее. Оно качалось и медленно вращалось вокруг своей оси. Лязг и скрип трущихся цепей и опять эта щекочущая барабанные перепонки капель – кап-кап-кап. Кап-кап-кап. Под этим нечто стеклась лужа неопределенного цвета. Розовато-желтая, как разбавленная слизь. Кап. Бульк. Вслед за каплей в лужу шлепнулся крохотный серо-синий кусочек.
Я не сумела вовремя остановить свое воображение, и меня вырвало. Вырвало кроваво-оранжевой жижей, желчью и кровью. Волосы прилипли к щеке и шее. Меня прошиб пот.
Я попала в самую настоящую камеру пыток.
Усатый взял с этажерки что-то стальное и снова встал надо мной. Лезвие скальпеля поймало отблеск пламени.
- Допрашиваемый не должен иметь возможность делать то, что он хочет. Сейчас тебе не захочется молчать, но ты будешь вынуждена. В этом весь фокус мучений, - философски произнес он и зажал мне нос двумя пальцами. Едва воздух кончился и мой рот приоткрылся, садист другой рукой ловко раздвинул мои челюсти шире, надежно ухватил за кончик язык, вытянул его наружу и, насвистывая, плавно стал разрезать его поперек, как плохо поддающийся кусок хлеба. Я издала истошный крик, поднявшийся с глубин моей души, сотрясший тело и выдавивший слезы из глаз. Но крик этот остался беззвучным. Розовый треугольник с неровным краем, похожий на ломтик ветчины, уже был зажат в обагренных пальцах палача. Я захлебывалась собственной кровью вновь и вновь, надрываясь рыданиями. Теперь я угрожала. Теперь я спрашивала и почти умоляла. Но теперь меня никто не слышит.
- Скоро ты лишишься и способности плакать, - почти утешающе пообещал мужчина в испачканной рубашке, гладя меня по сальным волосам. – А вся прелесть пытки такого отброса, как ты, в том, что, какое бы увечье я тебе не нанес, ты исцелишься. Ты же наполовину титан. Но, будучи также наполовину человеком, ты оказываешься совершенно безвольной и покорной, стоит покрепче тебя связать.
Он влил мне в рот стакан ледяной воды. Я закашлялась, пытаясь выплюнуть, вытолкнуть жидкость наружу, но от жалкого обрубка языка не было никакого толка. Меня душило бессилие, душила ненависть, душили страх и жалость к себе. Боль жгла всю ротовую полость, слегка приглушенная смешанной с водой кровью, но осознание своей искалеченности приносило куда больше мучений. А еще представление всех тех ужасов, что мне придется испытать в следующие минуты… часы… дни…
- Понимаешь? Ты идеальна для допросов. Я буду пытать тебя вечно, и ты не умрешь, но и не сможешь защититься. И неважно, кто ты там – человек или титан – боль ни к кому не бывает благосклонна. Мы прервемся на разговор, когда отрастет твой речевой орган, а пока… пока проверим одну мою теорию. – Мой персональный монстр отложил скальпель и взял вместо него молоток и длинные гвозди. Я почти испытала облегчение при виде таких обыденных предметов, а не клещей для выдергивания пальцев, например. Однако когда остриё гвоздя зависло прямо над моим зрачком, я вспомнила, что заставить человека страдать можно и при помощи самых примитивных орудий. Я зажмурилась.
- Нет, так не пойдет, - недовольно зацокал палач, оттягивая мое правое веко и прикрепляя его скотчем к брови. – Нет проблемы в том, чтобы пробить тонкую кожу века, но тогда гвоздь может соскользнуть и войти в глазное яблоко не под тем углом. Я хочу насадить его идеально по центру, как печеное яблоко на зубочистку.
Я завертела головой, уворачиваясь от заточенного железного прутика, но мучитель запрыгнул на стол и зажал ее коленями.
- Молоток мне, наверное, даже и не понадобится, - впервые по его губам скользнула издевательская усмешка. Остриё приблизилось и начало расплываться. Я ощущала его легкое прикосновение на слизистой оболочке.
На какое-то мгновение я поверила, что в этот самый последний момент в комнату ворвется капрал и вышибет мозги безумцу-пыточнику, разрубит пополам, четвертует его и освободит меня. Ведь он всегда приходил мне на помощь, когда я в этом так нуждалась!
Но чавкающий звук, отдавшийся эхом внутри моей черепушки, разбил мои хрупкие надежды. Мир потух, словно погасили солнце. В ушах зазвенело, мозги будто начали плавиться. Самого глаза я уже не чувствовала. Только жар на всей поверхности кожи лица и парализованность конечностей. Наверное, конец гвоздя задел нервные пути, идущие к полушариям. Все мое существо превратилось в боль. В ничто.
Никто не спас меня. Я истекала кровью, желчью, самой жизнью в полнейшем одиночестве.
* * *
Меня встряхнуло, словно я ехала на тележке, которая угодила колесом в выбоину на дороге. Обмякшие мышцы заныли, но быстро утихли. Однако я сию же секунду проснулась. Хотя я сама не прилагала никаких усилий к движению, мимо проплывали стены и расплывчатые пятна пламени. И не плавно, а скорее скачкообразно. Меня даже слегка укачало. Я напрягла руку и пошарила ей. Пальцы нащупали ткань и сжали ее. Ощущения постепенно возвращались, и в один момент я осознала, что лежу подбородком на чьей-то макушке, мои руки перекинуты через плечи носильщика, а сам он тащит меня, подхватив под колени.
- Здесь куда?
- Да не знаю я! У меня карта только первых двух этажей! Лучше бы нам убраться отсюда…
- Отступление никто не трубил, ясно тебе, бритая башка? Будем искать, пока не найдем или пока не сдохнем.
- Да-да, что-то подобное я от капрала утром слышал. Только я не хочу умирать.
- Вот и не надо….
- Жан? – я узнала голоса, и сердце пустилось в бешеный счастливый пляс.
- О! Ты как? Видишь что-нибудь? – Жан чуть подбросил меня, поудобнее устраивая на своей спине. Я хотела улыбнуться такой заботе, но мимические мышцы словно окаменели. В то же время его слова вызвали в памяти яркую картинку из недавнего прошлого. Я торопливо облизала губы и с облегчением выдохнула – язык оказался совершенно целым. Тогда внимание сосредоточилось на зрении: коридор имел нечеткие очертания и казался серо-зеленым. Я смотрела на него как сквозь туманную дымку, преломляющую свет. Кроме того, панорама обзора значительно сузилась. Я не видела ничего с правой стороны – только то, что слева и впереди. Я накрыла ладонью пострадавший глаз – собственная рука весила, как привод пространственного маневрирования – и аккуратно ощупала его под веком. Яблоко кольнуло болью, словно по нему чиркнули бумагой. Я скривилась и едва не вскрикнула.
- Этот урод вогнал тебе гвоздь в глаз по самую шапку.
- Спасибо за пояснение, а то я не присутствовала при этом! – огрызнулась я и сразу же устыдилась: не стоит язвить в благодарность за освобождение.
- Мы с Конни, конечно, преподали ему урок…. И попытались вытащить гвоздь, но ты уже регенерировалась, и он намертво застрял в яблоке. Так что… - пробормотал Кирштейн себе под нос и снова слегка подкинул меня.
- А, пустяк… Спасибо, ребята, - искренне сказала я, крепко обнимая Жана за плечи. Спрингер, видимо, находился как раз справа от нас, потому что он никак не попадал в поле моего зрения. – Где мы сейчас?
- На третьем этаже, - отозвался Конни, и я невольно застонала: проклятое место!
- Мы наткнулись на ту комнату пыток совершенно случайно – подвал обыскивали, - рассказывал Жан, пока мы ненадолго остановились передохнуть. За окном уже стемнело; по двору замка, однако, рыскали черные силуэты с факелами и лампами. – Операция по поиску формулы все еще продолжается, но я, на самом деле, уже задолбался. На нижних этажах пусто. По всему дворцу идет зачистка посторонних. Каждого солдата допрашивают с пристрастием, форма больше не спасает. Лейтенанта взяли на наших глазах. Мы сами еле ноги унесли. Ситуация становится все более безнадежной и отчаянной….
- Мы в дерьме, короче говоря, - подытожил Конни. С забинтованной рукой на перевязи и с заплывшим лицом, Спрингер выглядел никчемнее и бесполезнее меня.
- Так как лейтенант, скорее всего, уже убит, а Риваля мы не встречали, командование я принял на себя, - Жан едва заметно зарделся. – Я считаю, мы не имеем права прерывать поиски, пока нас не прижали.
- Не хочу тебя огорчать, но нас как раз таки прижали! – вставил Конни, но я перебила его:
- Я была с капралом до того, как меня поймали.
Я вкратце изложила суть наших с начальником похождений и разговоров. Узнав, что капрал взял на себя обязанность позаботиться о короле, Жан заметно расслабился.
- Третий этаж вы, получается, прочесали? – спросил лидер нашего трио.
- Мы оббегали его вдоль и поперек, но почти никуда не заглядывали, за исключением кладовки и нескольких крупных незапертых залов. Я думаю…
Я хотела поведать о своих догадках насчет местоположения короля, куда должен был направиться капрал, но тут нашу беседу потревожил топот поднимающихся по ближайшей лестнице ног и крепящихся к ним туловищ. Жан в одну секунду подхватил меня на руки и рванул к единственной двери в конце коридора. Конни дышал ему в спину. С разбегу врезавшись в створку плечом, Кирштейн выломал ее вместе с куском косяка и практически упал внутрь, придавив меня. Спрингер влетел следом и, закрыв за нами дверь, придвинул к ней какой-то стол с ящиками, помогая здоровой руке ногами. Повалявшись минутку и переведя дух, Жан вновь поднял меня и перетащил на рядом стоящую скамейку, силуэт которой слабо виднелся в полумраке комнаты: ее освещало одно небольшое окно на противоположной двери стене. Насколько я могла судить со своим резко ухудшившимся зрением, довольное обширное помещение, в котором мы спрятались, было забито столами и шкафами. На столах что-то поблескивало в слабом свете звезд.
- Сейчас лучше переждать, - прошептал молодой командир, усаживаясь у меня в изголовье. – Не будем зажигать факелы.
Я молча согласилась с ним, оценивая пока что свое состояние. Лежа на спине, я не чувствовала ничего, кроме тяжести в конечностях, как от сильной усталости. Правда, до сих пор ощущавшаяся лишь при касании боль в глазу начала разгораться ни с того ни с сего. Через пару минут я не выдержала и застонала сквозь зубы – складывалось впечатление, словно мне в зрачок залили расплавленный металл.
- Хиро…
- Не могу больше терпеть! – еле-еле выдавила я сквозь подступавшие слезы. Теперь они вытекали только из левого глаза.
- Конни, там лампа на столе, которым ты дверь подпираешь! – выговорил Кирштейн быстро, сам вскакивая и подходя к шкафам. – Давай, тут наверняка есть что-нибудь, чем можно промыть….
- Не надо, кто-нибудь заметит свет! – шепотом возразила я, но парни, похоже, меня даже не услышали. Почему-то при взгляде на их суетливые движения на сердце полегчало и внутри разлилось приятное тепло. Трудно поверить, что обо мне всерьез кто-то вознамерился позаботиться. Сначала этим занимался Райнер, потом Риваль, теперь вот бывшие товарищи по училищу…
Вспыхнул огонек, и запахло керосином. Конни поднял лампу над головой и осветил полки. Я прищурилась, силясь разглядеть предметы, но попытка успехом не увенчалась. Жан, однако, сгреб оттуда половину и принес мне.
- Тут много всяких травяных экстрактов, - пояснил он, бряцая пузырьками. – Календула снимает раздражение… - его голос источал неуверенность.
- Это вопрос? А то я спала на лекциях по оказанию первой помощи, так что даже не рассчитывай на мои советы, - пробормотала я. Голова закружилась, и я закрыла глаза.
Жан коротко засмеялся, и этот смех прозвучал довольно устрашающе в темноте и в моем раскалывающемся надвое сознании. Между тем Спрингер медленно шел вдоль стеллажей, изучая их содержимое.
- Здесь не только травы да порошки. Есть и животные масла и еще что-то склизкое с непонятными названиями. О, когти! – он погремел чем-то и передвинул пару вещей, уронив на пол нечто полое и сразу же вернув на место с такой неуклюжей поспешностью, словно мы могли его отругать. Он продолжал ходить туда-сюда, читая вслух надписи на склянках и лапая все, до чего дотягивался, как любопытный ребенок. В принципе, он и был любопытным ребенком. Как и все мы.
- Столько препаратов! Похоже на лазарет, только без коек, - пробормотал Жан, растерев высушенные цветы календулы пальцам, смешав их с водой в каком-то блюдце и грея его над огнем второй лампы. Я отсутствующе смотрела на стекло в его руках, потом, сама того не ожидая, вцепилась в его запястье.
- Откуда ты это взял? – прохрипела я и откашлялась, пытаясь вернуть нормальный голос. Кирштейн почти испуганно отодвинул от меня лампу подальше.
- Со стола…. Тут полно всяких колб и склянок.
Были бы у меня силы, я бы подпрыгнула до потолка. Так вот что искрилось в темноте и беспокоило мой взгляд! Подумать только, какая удача после тяжелейших провалов!
- Это же лаборатория! Понимаете? – я отпихнула ладонь Жана с зажатым в ней лекарством, пытаясь втолковать ему свою мысль. – Все эти ингредиенты и сосуды предназначены для изготовления более сложных веществ! Наверняка титаническую вакцину готовили здесь! И формула для нее…
- Формула тоже должна быть в этой комнате! - тут уж подорвался и Жан, напрочь позабыв о своих намерениях исцелить меня народными средствами. Сдернув лампу со скамейки, Кирштейн ринулся к шкафу рядом с окном и начал рьяно вырывать ящики из него один за другим. Конни в конце концов смекнул, что к чему, и бросился помогать другу. В воздух взлетали исписанные листы, об пол разбивались выпадающие из отделений пузырьки, натужно скрипело дерево страдающих стеллажей. Парни искали с бешеным энтузиазмом и фееричностью, производя непозволительно много шума. Не прошло и получаса, как в дверь с той стороны громко постучали. Конни и Жан, взмыленные, с головы до пят покрытые жирными пятнами и пылью, замерли и медленно переглянулись. Створка содрогнулась, словно в нее что-то врезалось.
- Прятки кончились, - выдохнул Жан, скрипнув зубами. – Черт! Черт! Черт! Мы же еще ничего не нашли!
Тем не менее, как хороший командир, прежде всего он подумал о своих товарищах и сохранности их жизней. Кирштейн вернулся ко мне и потряс за плечо.
- Просыпайся, Хиро! Нас накрыли, время сматываться!
- Я не сплю, - сказала я тихо. – Я не могу встать, Жан. У меня голова кружится.
Не слушая возражений, напарник дернул меня за обе руки одновременно, вынудив приподняться. Едва приняв сидячее положение, я повалилась обратно. В глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Яблоко с гвоздем как-то противно хлюпнуло. Может, мне показалось?
- Блин, придется нести, - проворчал Жан, присаживаясь рядом на корточки и явно собираясь закинуть меня на спину. Я мотнула головой, пожалев об этом сию же секунду – я перестала понимать, где верх, а где низ. Я будто смотрела на Кирштейна вверх ногами. Видимо, вестибулярный аппарат окончательно расстроился.
- Вам не скрыться с такой ношей. Оставьте меня.
- Ты недооцениваешь мои физические способности! – фыркнул командир, но сомневающийся взгляд Конни, предназначавшийся Жану, подтверждал мои опасения.
- Вот только не надо геройствовать, пожалуйста! – взорвалась я. Стол, подпирающий дверь, ходил ходуном от обрушивающихся на нее ударов и постепенно отодвигался. Время на болтовню истекало. – Вам незачем умирать из-за меня. Это было бы величайшей глупостью! От меня одни проблемы, я даже приказы свыше никогда не выполняю. Я не такой человек, который способен изменить историю или типа того. Если кого и стоит спасти, так это безмозглого и безрассудного Эрена. Или капрала, который постоянно делает за всех нас грязную работу. Я того не стою!
- Дура! Не имеет значения, есть от тебя толк или нет! – вскричал Жан, едва не хватаясь за голову. – Ты наш друг, вот и весь сказ! Думаешь, Конни приносит пользу Разведотряду?
- Эй! Ты на что намекаешь?! – обернулся к нам Спрингер, карауливший, подобравшись и выставив перед собой лезвие, пока еще стойко державшуюся дверь.
- Жан, серьезно. Лучше один труп, чем три, - настаивала я. – Да и вообще, я сейчас сползу под стол, когда вы будете прорываться через полицейских, меня никто и не заметит. Вам грозят большие неприятности, чем мне, не находишь? Отлежусь – и сама спокойно уйду.
- Реееебяяяятаааа, - протянул Спрингер предупреждающе. Косяк начал отслаиваться от стены.
Поняв, видимо, что пререкания со мной бесполезны, Жан помог мне слезть на пол, а сам, напоследок крепко-крепко стиснув мои пальцы, присоединился к Конни. Погасив лампы, приятели мощным пинком отпихнули от двери баррикаду. Несколько тел по инерции ворвались в комнату, не вполне соображая, что произошло. Воспользовавшись их дезориентацией, парни оттолкнули их от проема и исчезли в коридоре, размахивая приводными мечами. Недоуменно покрутившись на месте, обдуренные полицейские кинулись туда, откуда пришли. Как я и предполагала, никто не догадался обыскать покинутую лабораторию.
Я снова осталась наедине со своей беспомощностью, болью и страхами.
Итак, пока я лежу здесь без возможности заняться более полезными вещами, есть время осмыслить произошедшее за этот сумасшедший день. События сменяли друг друга с такой скоростью, что я практически не успевала подумать, что я говорю или делаю. Не успевала волноваться за оставшихся в Стохессе мятежников. О тупике наших отношений с Эреном. О значении запутанных и странных фраз Райнера, за которыми скрывались его чувства ко мне. Теперь это так очевидно! О целях и желаниях капрала, о том, стал ли он титаном или нет. О маме и как ловко она использует меня и Разведотряд. Конечно, и о смерти штурмовавших вместе со мной замок товарищей. Сколько из нас еще осталось в живых?
Понятия не имею.
Приятная прохлада, остужающая разгоряченное лихорадкой тело, перевоплотилась в сковывающий холод. Зубы сами собой застучали. Я сделала над собой усилие и медленно привела торс в вертикальное положение. Мир больше не вращался, хоть и оставался нечетким. Пытаясь игнорировать жжение в правом глазе и слабость, я на четвереньках выбралась из-под стола и придвинулась к развороченным ящикам. Бумаги валялись там и сям; парни не особо трудились их читать. Любопытно, что именно они понимают под словом «формула»? Это ведь обыкновенный рецепт, по сути.
В темноте моим частично накрывшимся органом зрения разглядеть буквы на листах было нереально, так что я была вынуждена дотащиться до другого конца комнаты, зажечь одну из брошенных там ламп и передислоцироваться обратно. Чтение давалось мне как никогда трудно, я едва разбирала выцветшие строчки бессмысленных для меня по большому счету терминов. В найденных записях описывались эксперименты с различными растворами, которые должны были стать впоследствии ядами или бальзамами, в более древних содержались некоторые биографические сведения о занимавшихся разработками вакцин ученых и даже исторические справки о временах трех крупных государств, когда гиганты еще не существовали. Я слегка увлеклась последними драгоценными и ветхими документами и на какое-то время погрузилась в их изучение. Некоторые страницы я вчетверо сложила и рассовала по карманам. Спустя пару десятков минут вспомнила о формуле и возобновила поиски.
Похоже, эту жестоко неподготовленную операцию, в которой задействовали ничтожно малое количество солдат, нельзя назвать неудачной. Лабораторию мы обнаружили, Риваль, наверное, преследует короля, если уже не разделался с ним. Я верила в своего начальника больше, чем в себя, и была уверена в его успехе. Что касается формулы….
Я поднялась на ноги, держась за шкаф. Нужного рецепта я так и не обнаружила, хотя ощущение, что я совсем близка к находке, не покидало. Я поставила лампу на стол среди наполненных разноцветными жидкостями пробирок, облокотилась на него и устремила взор в темно-синий прямоугольник окна. Я вспоминала, какой закатила скандал матери, услыхав о применении «ветреного вируса» к детям. Анжелина словно одержима несравненной смертоносной силой гигантов, которой людям противостоять почти невозможно. Она готова погубить многие и многие жизни соотечественников, лишь бы обладать возможностью плодить и множить собственную армию титанов. Она утверждала, что только ради уничтожения тех «потерявших контроль над сознанием» монстров, что пожирают людей и загнали нас в ловушку стен. Она, очевидно, заблуждается насчет собственных благих намерений. Иначе почему она думала об убийстве, а не попыталась разработать антидот против вируса, как на то решился Григорий Йегер и его предки?
Она живет войной ради войны. Как сровненный с землей Хольц. Как королевство. Как все человечество.
Отец моего возлюбленного был абсолютно прав. Формула, дающая человеку сверхспособности, которых он не достоин и которыми он никогда полностью не научится управлять, может принести в мир только разлад и разрушение. Дальнейшее ее использование просто-напросто приведет к вымиранию человечества. Как в Шине, так и в Мерестранде.
Я приняла решение. Собственное, твердое и непоколебимое, долго зревшее в моем мозгу и наконец-то готовое к воплощению.
Я смела с полок стройно стоявшие там баночки и скляночки. Я опорожнила все растворы из пробирок в раковину. Я разбила все лампы, которые нашлись в лаборатории, и вылила из них керосин и масло на деревянные стеллажи, столы и скамейки. И на устланный трудами ученых пол. А потом просто опустила поверх них горящую лампу и открыла сдерживающую огонек стеклянную дверцу.
Пламя вырвалось на свободу, опалив мне брови, и пустилось в пляс, кружа в своем ярком и обжигающем вальсе мебель, осколки и строки, неотвратимо обращая в пепел каждого своего партнера по танцу. Закрывая лицо от жара руками, я доковыляла до выхода и, очутившись в коридоре, споткнулась обо что-то и растянулась на полу. Стоило отнять ладони от лица, как захотелось сразу спрятать его обратно. Я лежала поверх искалеченных тел в солдатской форме.
Сухой треск огня, собственноручно сотворенного, аппетитно пожирающего лабораторию, внушал мне стремление смыться из дворца как можно быстрее. Воздух колебался от горячих волн, исторгаемых ревущим племенем, гнал прочь от себя. Я пыталась подняться, но руки скользили по залитому кровью и грязью полу. Иногда пальцы натыкались на вымоченные в крови куски разнообразной формы и длины, и я старалась не называть это про себя «органы» и «кишки». Я привставала и снова падала, перелезая через очередной труп с вспоротым брюхом, пока не повалилась на рядом лежавший и, инстинктивно, с отвращением, не отпихнула его. Тело перевернулось на спину, открыв мне белое как мел лицо Конни Спрингера.
Зашатало. Будто капрал влепил мне пощечину, от которой меня контузило. Звон в ушах – лишь тому подтверждение.
Я приложила ладонь к губам разведчика, и мне почудилась легкая щекотка на коже. Я прильнула ухом к его груди, но из-за этого непрекращающегося рева пожара и шума в голове я ничего не слышала. Конечно, из-за этого и ничего больше!
Повязка на руке Спрингера исчезла, и больная рука неудобно вывернулась. Если он выживет, кости наверняка срастутся неправильно, и придется вновь ломать их…. Если он выживет. Но я не вижу ран. Я ощупала живот, спину, грудь товарища. Нет, все цело. Бритый череп, правда, совсем запачкан ужасным бордовым, но ведь он так долго лежал здесь, в луже крови умирающих…
Лежал так долго, пока я читала бесполезные бумажки в десяти шагах от него.
Они с Жаном дрались здесь, вне всяких сомнений. И одолели многих полицейских. Но где же Кирштейн? Если б с ним было все в порядке, разве он оставил бы Конни на поле битвы без сознания? Тоже ранен или вовсе убит? Нет, его нет среди этих несчастных на полу. Сбежал? Похищен? Еще сражается?
Или он бросил Спрингера, потому что принял того за мертвеца?
Я перекинула через плечи руки Конни и взвалила на спину, как пару часов тому назад Жан - меня. Коротышка был тяжел, или это слабость от пыток и боли не позволяет мне распрямить все подкашивающиеся ноги? Какое-то время я почти ползу на коленях, потом осознаю, что медленно, но широко шагаю, прислонившись одним плечом к стене.
Тупо, как же тупо было насмехаться про себя над недалекостью и трусостью Конни, когда мы еще тренировались в училище! Как смешно было радоваться, что мы, наверное, никогда не будем служить вместе! А теперь я, надрываясь, через «не могу», несу его, своего недавнего спасителя, на собственном горбу и молюсь, чтобы он жил и дальше раздражал меня своим непониманием!
Колокол звонит тревожно и оглушительно. Он возвещает о пожаре в замке. Я и сама вижу черный дым и оранжевое марево, рвущееся из окошка лаборатории, когда буквально на пятой точке съезжаю по ступенькам и едва не вываливаюсь в отверстие на лестничном пролете. Мимо пролетают полицейские с ведрами воды, красные от натуги и хрипящие от тяжелого бега. Им нет до меня и моей ноши никакого дела.
На последнем издыхании я проскакиваю кухню и скатываюсь с крыльца на траву темного двора. Меня подхватывают чьи-то руки и оттаскивают в сторону, где я вижу людей с водой и бинтами. Конни буквально отдирают от меня: я с неистовством вцепилась в него и чуть не рычала. Нет, вы не получите его, не получите нас! Вам не сломать, не убить нас! Я еще жива! Я еще не сдалась! Я буду биться до последнего!...
Однако люди без формы, в фартуках и рубахах – служанки и повара, уборщики и садовники, - уложили Спрингера на носилки и нырнули в дыру в дворцовой защитной стене, проделанную вчерашним взрывом. А я заметила вдруг, что меня обтирают прохладной водой, смывая следы, оставленные моим мучителем в пыточной, тщетно ища все те раны, из которых текли кровь, гной и прочие жидкости. Титаническая сущность во мне надежно залечила каждую, за исключением глазного яблока.
Гигант во мне… Я повернулась к замку и обмерла. Все восточное крыло третьего этажа пылало. Крыша над лабораторией прогнулась – видимо, балки обратились в пепел, и черепицу больше нечему держать. Такое уже не потушить.
Если формула действительно находилась там, то ее уже не существует.
К пункту первой помощи спешила группа солдат. Почти каждый волок, нес, поддерживал еще одного человека. Самый последний тащил под мышками двух маленьких детей в саже с макушки до пят. До меня начало доходить, что мое гениальное решение проблемы с формулой оказалось роковым для жизней многих обитателей замка, большинство которых просто исполняло свои обязанности и не охотилось за нашими головами.
Гигант во мне… если б мне только удалось разбудить его, разбудить по-настоящему! Может, тогда я смогла бы разрушить крыло и тем самым затушить пламя!
Я остервенело, в каком-то помутнении рассудка вонзила зубы в тонкую кожу запястья и рвала, рвала, рвала ее в исступлении, надеясь, что полубессознательное состояние позволит мне трансформироваться, что я одной силой воли заставлю свое подсознание подчиниться, что я не сойду с ума и спасу всех этих пострадавших по моей вине.
Титан-герой, совсем как Эрен.
Назначенные медсестры кинулись с дикими криками ко мне, оттянули голову за волосы, перевязали кровоточащие укусы, увлекли за собой в палатку. Там меня отпустило чувство вины и оставили в покое угрызения совести. Я подышала, приходя в себя. С чего я взяла, что получится сейчас, если не получалось раньше? Потому что экстремальные условия, а не новый эксперимент Ханжи? Какая же я самонадеянная дура. Разве выйдет из меня герой? Из непослушной трусихи, эгоистки и предательницы?
Мое имя не впишут в историю.
- Эй! Кто способен еще двигаться, возвращайтесь во дворец! Эвакуировано меньше половины придворных! – прокатился голос по кипящей жизнью территории замка. Я поежилась, но спрыгнула с бочки, на которую меня заботливо усадили.
- Куда это ты, девчонка? – всплеснула руками толстушка в кружевном фартуке, уже покрывшемся алыми и черными разводами. Но я уже бежала к черной черепахе замка, охваченной огнем.
Откуда у меня взялись силы и энтузиазм, я сама не ведала. Я словно не чувствовала своих изнеможенных недавно мускулов, в них появилась небывалая легкость. Открылось второе дыхание. Я мчалась по лестницам и холлам бок о бок с полицейскими, которые не узнавали меня или не придавали значения тому, кто я. Ведь я, как и они, подбирала раненых и относила их на перевязочный пункт. На убитых не было времени. Хотя я изредка притормаживала, чтобы перевернуть тот или иной труп и убедиться, что это не Жан и не капрал. В очередной раз я нашла лейтенанта. Судя по изрешеченной пулями груди, его расстреляли в упор, как и меня. Во мне вспыхнула ярость, но почти мгновенно потухла, когда я услышала стон юноши с обгоревшими ногами, который буквально на локтях карабкался по ступенькам вниз. Я поспешила на помощь…
Эвакуация продолжалась до рассвета. К моменту, когда небо посветлело до сероватого оттенка, пламя захватило дворец до основания. Что ж, пожар справился с этим лучше, чем элита Разведки. Крыша и третий этаж давно обвалились, и только четыре остроугольные башни, как стоящие спина к спине солдаты, возвышались нетронутыми среди этого ада. Конечно, только извне нетронутыми. Внутри они наверняка выгорели дотла, подобно своему королю.
Выжившие, покрытые копотью, ожогами и царапинами, сидели на траве и наблюдали за агонией обители своего правителя. Над остальным городом, если приглядеться, тоже витали клубы дыма, но уже почти развеянные ветром. В Митре революция закончилась в один день. Но кто же победил?
Как пошли дела у союзников из Полиции во главе с Нилом, я была не в курсе. Что касается отчаянной облавы на дворец, я обнаружила во время своего спасательного марафона по горящему замку трупы шести из одиннадцати своих товарищей. О еще одном погибшем я знала от капрала – о его напарнике. Мы потеряли больше половины нашего крохотного войска. Я, как пленник, торчу здесь в окружении недавних врагов, которые, правда, и пальцем меня пока не тронули. Конни доставили в местный госпиталь. Где же Жан, капрал и еще один разведчик, оставалось загадкой.
Люди вокруг меня закопошились, крича и указывая руками на самую высокую из всех башенок дворца. Я проследила за их пальцами и взглядами и увидела на высоте десятков метров три маленькие фигурки, втиснувшиеся на балкончик у бойницы. Сердце затрепетало от радости, ведь даже с такого расстояния было очевидно, что одна из фигурок значительно ниже двух других. Удивительно, но спускаться они не имели в намерениях. Во всяком случае, сразу. Убедившись, что они привлекли достаточно внимания, средний человек в телесах и в потускневших, но все же несравненно ярких и богатых одеждах оперся ладонями о парапет, выпрямился, показав свою величественную и горделивую осанку, и громким ораторским голосом, как у командора Пиксиса, провозгласил:
- Я, правящий король Шины из династии Райс, перед своим двором и своей охраной, и перед своими подданными… официально отрекаюсь от трона.
Категория: Ангст | Добавил: Ohiko (19.05.2015)
| Автор: Bell from Hell
