Хента́й (яп. «извращение») — жанр японской анимации (аниме), комиксов (манги), а также изображений соответствующей стилистики, основным элементом которых являются содержащиеся в них эротические или порнографические сцены.
Автор:T. H. Sunset Фэндом: Shingeki no Kyojin Дисклеймер: Хадзимэ Исаяма Основные персонажи: Эрен Йегер, Анни Леонхарт, Эрвин Смит, Ханджи Зоэ, Нил Доук, Петра Ралл, Ривай (Леви) Аккерман Рейтинг: R Жанры: Джен, Ангст, Детектив, Экшн (action), AU Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП Размер: Макси Статус: в процессе Описание: "- ...Для чего нужны титаны? - Откуда же я знаю, придурок? Разведка сто лет задаётся этим вопросом. А нормальные люди всё это время спрашивают, для чего нужна Разведка. - Нет, это ты как раз знаешь..." Посвящение: Разведывательному Легиону "Крылья Свободы". А благодарность - Хироюки Савано, автору ОСТов. Публикация на других ресурсах: Расскажите мне об этом)
Примечания автора: Я знаю о существовании "A choice with no regret", но считаю, что в нем еще меньше логики, чем в основном сюжете. Больше вопросов, чем ответов. Я знаю, что Исаяма Хаджимэ обещал сделать концовку с радугой и бабочками, но в это слабо верится. Пометка "AU" не означает, что я полностью начхала на канон. Она всего лишь дает мне право на то начало и тот финал, которые мне кажутся логичными. Если они не кажутся логичными читателю, мне есть, что сказать в своё оправдание. Мой учебник по логике писал Аккерман, и это не шутка. Я придерживаюсь сюжетных линий аниме, с поимки Анни (или даже с вылазки №57) я начинаю нести полную отсебятину. Манга мною лично дропнута. Если мой читатель продолжает следить за развитием канона - все совпадения с Цубасами случайны. В отличие, подозреваю, от несовпадений. Тут задействовано большинство каноничных персонажей и несколько моих. По этой самой причине - из-за задействованности большинства персонажей - в истории есть пара спойлеров. Все песни, которые писали мои менестрели, действительно умеют звучать. И периодически звучат. Я постараюсь показать, как они это делают. Ссылки на песни прилагаются - в комментарии сразу под "Примечаниями" или в самих "Примечаниях".
Глава 8
"..Изначально основной задачей Разведывательного Легиона было исследование территории за Стенами. Но после падения Стены их задачи изменились. Теперь они подготавливают кампанию по восстановлению Стены Мария. В данный период времени Разведывательный Легион прокладывает маршрут к южному дистрикту Стены..." А. Арлерт, "Хроника обратного отсчёта"
Ноэль скорбел об отъезде Ливая не хуже профессиональной плакальщицы. Трагичные возгласы "а на кого ж ты нас покинул!" разносились на всю территорию штаба. На второй день причитания переместились в больничное крыло, где находилась Ханджи. Тысяча и одно предположение о жестоких коварных планах Военной Полиции были преданы гласности. Очевидно, Ноэль придумывал их всю ночь. Сама Военная Полиция вряд ли когда-нибудь изобретала нечто подобное. И они бы искренне удивились, - пожалуй, были бы даже польщены, - если бы узнали, что о них думает Ноэль. А кое-что взяли бы на заметку. Через некоторое время после превращения палаты в избу-причитальню части пациентов срочно полегчало. Другой части - поплохело. Более тяжело раненые, лишённые возможности быстро передвигаться, с завистью смотрели им вслед. - Прекрати немедленно! - в конце концов потребовала Ханджи. - А что, если его и правда казнят? Будешь усы на себе рвать от горя? - Не шути с этим, четырёхглазая, - мрачно предупредил Ноэль, отходя к окну. - Моё беспокойство искренне, слепо и беспощадно. - Как вы, однако, сдружились, - иронично покачала головой Ханджи. - Много ты понимаешь! - возмутился Ноэль. - Может, я впервые в жизни нашёл достойного собеседника! Ты когда-нибудь слышала, как он ругается? Он когда-нибудь обещал тебя убить? Он когда-нибудь рассказывал тебе, что и как собирается тебе оторвать или сломать? Он когда-нибудь говорил тебе, что он тебя ненавидит?! Он когда-нибудь называл тебя обратной стороной гальюнной половицы?! Во время этой тирады Ханджи молча смотрела на Ноэля. Так смотрел бы лекарь на безнадёжного больного. Ничего сделать уже нельзя, и это вроде бы и не вина лекаря, а всё равно не дают покоя стыд за своё бессилие и острая жалость к пациенту. Дождавшись конца тирады, Ханджи кротко ответила: - Нет, что ты. Мне бы он ни за что ничего подобного не сказал. - А то, - гордо согласился Ноэль. И, тут же сникнув, горько прошептал: - Я хотел назвать усы в его честь... Ханджи слезла с кровати, подхромала к Ноэлю и осторожно положила руку ему на плечо. Со стороны это выглядело, как попытка успокоить и поддержать. Но на самом деле поддержку оказывал Ноэль Ханджи, а не наоборот - стоять на правой ноге она пока не могла. Дождавшись, пока Ноэль обратит на неё полный скорби взгляд, Ханджи сказала ему вполголоса: - Мы не должны сидеть сложа руки. Он бы этого не хотел, верно? Оттенок безысходности во взгляде Ноэля медленно померк, сменившись слабой надеждой. Но тут же он снова опустил голову. - Что мы можем сделать? - глухо спросил он. - Нам не дано вернуть ушедших... - Да, - серьёзно кивнула Ханджи. - Всё, что нам остаётся, - это пронести память о них сквозь время. - Ты абсолютно права. - Ноэль горестно вздохнул. - Нам, осиротевшим и несчастным, придётся выжить во всём том безумии, что уготовало нам будущее. В этом мире мы даже не можем надеяться на то, что встретимся после смерти. И не к кому воззвать после того, как нас покинули те, на кого мы надеялись... - Как это - не к кому?! - возмутилась Ханджи. - А потолок? Ноэль на минуточку прекратил скорбеть и задумался. - Потолок - это да, - наконец изрёк он. - Мне нравится. - Вот и замечательно, - решительно сказала Ханджи. - Тогда начнём. Взгляд Ноэля снова затуманился печалью. - Какой смысл в начинаниях? - без всякой надежды на светлое будущее спросил он. - Что можем мы начать? - Проносить память сквозь время и увековечивать великие имена, конечно же! - воскликнула Ханджи. - Вот ты, например, уже придумал, как обыграть эту дурацкую привычку держать меч обратным хватом? Несколько секунд Ноэль молча смотрел на неё. - Ханджи, - наконец торжественно произнёс он, - ты - гений. Я ведь совсем об этом забыл! Он достал из-за пазухи потрёпанную книжечку, полистал в поисках чистой странички. Ханджи прохромала обратно, к своей постели, нашарила на тумбочке карандаш. - Давай, побольше аллегорий. - Она протянула карандаш Ноэлю. - Хм-м... - Менестрель задумался. С мольбой взглянул на Ханджи: - Мне нужна помощь исследователя. Я знаю, что писать, но будет проще, если ты предоставишь нудный вариант. - Нудный? - холодно переспросила Ханджи, сложив руки на груди. - Значит, так ты относишься к моей помощи? Я предоставляю тебе информацию, а ты называешь её нудной? При этом сам-то наблюдениями не делишься! Про манеру держать кружку ты мне не сказал, пока я сама не заметила и не подняла этот вопрос! - Ну, извини, - примирительно развёл руками Ноэль. - Я не знал, что ты не заметила. Ханджи уже была готова сменить гнев на милость, но следующей фразой Ноэль всё испортил: - А на поле боя я как-то не очень слежу за тем, что вытворяет это маленькое чудовище. Меня больше беспокоят титаны. - А я, по-твоему, занята исключительно тем, что пялюсь на Ливая?! - возмутилась Ханджи. - Делать мне больше нечего, только исследовать его стиль боя! - Нет, что ты, - поспешно возразил Ноэль. - Я отлично знаю, что гномы не в твоём вкусе, ты тоже больше внимания уделяешь титанам. - И смиренно прибавил: - Просто ты, как истинный исследователь, замечаешь вообще всё, что творится вокруг. Я ведь потому и думал, что ты знаешь про кружку... Попытка подлизаться была слишком очевидна. Но всё-таки Ханджи прекратила дуться. Не из-за лести, а во имя общего дела - пронесения памяти сквозь время и увековечивания великих имён. - Ладно, балда усатая, слушай, - снисходительно начала она. - Когда Ливай держит рукоять обратным хватом, он обычно начинает вращаться в воздухе. Отталкивается клинками от титаньей туши и движется в любом направлении, почти не используя привод. Он как бы прилипает к титану, и ему не приходится заново прицеливаться, когда он бьёт в уязвимую точку. Ноэль быстро строчил в книжечке. Когда Ханджи закончила говорить, он перечитал написанное и недоумённо поднял голову: - Но как он при этом ухитряется ещё и двигаться вверх? Клинки очень острые, почти мгновенно уходят в титанье мясо, разве ими можно оттолкнуться? Слушай, в этом что-то дьявольское. - Скорее, что-то стрижиное, - возразила Ханджи. - Вот ещё! Стрижи лёгкие, а Ливай... Как при его комплекции можно быть настолько тяжёлым? Я бы ещё понял, если бы он из-за мышц был вширь такой же, как в высоту. Но ведь нет же! - Откуда ты знаешь? - с интересом спросила Ханджи. - На его первой вылазке я столкнулся с ним в полёте, - мрачно ответил Ноэль. - А потом он на меня грохнулся. Так что зря он ругается, что я ему чуть рёбра не сломал. Мне ущерб был нанесён ничуть не меньший. - Взгляд тяжёлый, наверное, - задумчиво предположила Ханджи. - Это заслуживает отдельной сплетни, - заметил Ноэль. - Но ею мы займёмся, когда обыграем обратный хват. Ты не закончила объяснять. - Ах, да. - Ханджи поправила очки. - Тут всё просто. Я же сказала - "почти не использует привод", а не "совсем не использует". Вверх его тянет трос, а эта техника позволяет корректировать направление. - Коварно, - признал Ноэль. Взлохматив светлую шевелюру, он снова задумался. - То есть... он как бы пропиливает титана? Ханджи кивнула. У Ноэля загорелись глаза. - Так и запишем. - Он принялся строчить. - Техника пилы... но какой? Ханджи, в мёртвом языке есть какое-нибудь подходящее слово? Что-нибудь связанное с вращением. - "Циркус"? - с сомнением предложила Ханджи. - О! - поднял палец Ноэль. - Точно. Техника циркулярной пилы... говорят, что именно ею... - он продолжал строчить и бормотать под нос, - ...вдохновился кто-то из гильдии кузнецов... и теперь ведутся разработки устройства, действующего по тому же принципу. В целях повышения эффективности лесозаготовок. - Будет очень забавно, если сплетня дойдёт до кузнецов и перестанет быть сплетней, - задумчиво заметила Ханджи. - Поспособствуем техническому прогрессу... - Ну, на то мы и Разведка. Привносим новое и поощряем развитие. Дверь в палату открылась. Ноэль поднял голову и... - О великий потолок! - горестно воскликнул он, выронив книжечку. - Посланник ли небес, исчадие ли ада, на вред ли нам, во имя ли предупреждения беды - зачем явился ты, о скорбный призрак?! Я знал... - он обличающе выставил перед собой карандаш, - несправедливого суда решенье твой прах тревожит, и покоя нет душе... Что можем сделать мы, о бледный дух? - Заткнуться, - посоветовал скорбный призрак, подходя ближе и усаживаясь на краешек кровати Ханджи. - То лучшее, что можешь сделать ты. Я жив, и я хочу свой нож обратно. - А, - Ноэль легко оставил пафос и принялся хлопать себя по карманам, - да без проблем... где-то был... - Ноэль, - вдруг позвал Ливай с искренним беспокойством в голосе. - Что с ней? Ханджи молча смотрела на Ливая. Кажется, она изо всех сил старалась не моргать. В какой-то момент она вдруг, всё так же молча, низко опустила голову, сдёрнула очки и принялась протирать их краешком простыни. - Понятия не имею, - ответил Ноэль. - Очки запотели, наверное. И в глаз что-то попало. Несколько раз. Кроме того, её просквозило на вылазке, и у неё уже второй день ужасный насморк. - Апчхи, - сказала Ханджи. - Вот видишь? - сочувственно произнёс Ноэль. И ехидно сощурил глаза: - А ты что подумал? Что она привязалась к тебе за это время? Что она денно и нощно будет изводиться от беспокойства за тебя? Что она будет тщательно скрывать это беспокойство от других за беспечной болтовнёй? Что когда ты явишься, живой и невредимый, она разрыдается от облегчения? И наконец, что весь такой проницательный и чуткий я, - он отошёл к висевшему на стене зеркалу, чтобы полюбоваться на себя и получить от этого занятия ни с чем не сравнимое наслаждение, - так вот - что я послужу тебе переводчиком этого языка чувств и эмоций? Ха! - Ноэль грозно встопорщил усы. - Даже не мечтай. Эти красные слезящиеся глаза посвящены насморку, а не тебе. Давай, кыш отсюда, а то заразишься. - Нет, - гнусаво сказала Ханджи, не поднимая головы, - пусть сначала расскажет, как ему удалось выжить в этом гадючьем гнезде, именуемом столицей. - Да ничего особенного, - равнодушно пожал плечами Ливай, - Я там с самого рождения выживал. В течение следующих двадцати минут Ноэль и чудом исцелившаяся от насморка Ханджи вытянули из Ливая все подробности. Парная техника наводящих вопросов ото дня ко дню совершенствовалась. - Значит, ты теперь бессмертный... - восхищённо протянул Ноэль, когда подробности кончились. - Я шалею. У нас теперь есть бессмертный разведчик! - Я не въезжаю, о чём ты трещишь, усатый, - хмуро предупредил Ливай. Менестрель, вздохнув, принялся объяснять: - У тебя есть точная дата смерти и точная дата рождения. Но прокол мироздания в том, что дата смерти у тебя появилась за полгода до того, как появилась дата рождения! Как выяснилось на суде, люди по два раза умирать не могут. Значит, ты никогда не умрёшь. - Нелогично, - возразила Ханджи. - Год-то не совпадает. Это дата смерти для того неизвестного нам человека, который так и не попал в Разведку. Ноэль посмотрел на неё с искренним возмущением. - Не мешай мне веселиться, ты, бесчувственный патологоанатом всех интересных историй! - взвился он. - Я больше не буду придумывать сплетни вместе с тобой, понятно? - Подожди, - мягко остановила его Ханджи. - Есть одна подробность, которую ты, кажется, упустил. Если я скажу её тебе, ты сменишь гнев на милость? - Посмотрим, - буркнул Ноэль. - Вещуй же, о бесстрастный аналитик, - царственно разрешил он. Прежде чем сообщить обещанную подробность, Ханджи повернулась к Ливаю. - Прости, если сможешь, - тихо сказала она. И продолжила в полный голос: - Если я правильно понимаю, у Ливая сегодня официальная годовщина рождения. А значит... - ...Пьянка на халяву! - восторженно завопил Ноэль. - Нет, - решительно отказался Ливай. - Мне не жалко, но я вас трезвых с трудом перевариваю. Представляю, что будет, когда вы хорошенько клюкнете. Ханджи и Ноэль переглянулись. - Мы будем прилично себя вести! - Честно! - Мы наоборот тихие становимся! - И очень задумчивые! - Ну пожалуйста! - До Дня Усов ещё почти две недели! - Не каждый день командиры Разведки спасают уголовников! - Не каждый день уголовники спасают командиров Разведки! Уговоры закончились тем, что из-за перегородки вылетела доведённая до белого каления медсестра, сделала суровое внушение Ханджи и твёрдой рукой выпроводила Ноэля и Ливая в коридор. - День Усов? - фыркнул Ливай, когда они шли вниз, к казармам. - Это у тебя вместо дня рождения, что ли? - Ага, - подтвердил Ноэль. - Усы появились в сознательном возрасте, значимую для них дату я помню. Пятое января. - Понятно. Некоторое время они шли молча. - Слушай, - задумчиво начал Ливай, - откуда тебя знает Катарина Роуз? - К-кузина, - кратко ответил Ноэль. - Бывшая? - Ливай скосил на него глаза. Ноэль остановился и посмотрел на собеседника тем самым взглядом, после которого следовало объяснение, начинавшееся словами "ты, может быть, не знаешь..." - Ты, может быть, не знаешь, - начал Ноэль. - Но двоюродные родственники - они связаны узами крови. Они не бывают бывшие. Ливай скептически приподнял бровь. - Я скорее поверю в свои еврейские корни, чем в твоё родство с Катариной Роуз. Ты мне никогда не врал. Давай не будем нарушать эту славную традицию. Сделаем вид, что предыдущих фраз не было, и попробуем ещё раз. Откуда тебя знает Катарина Роуз? - Тактичный ты, как табуретка! - негодующе фыркнул Ноэль. - А ты думал, мне можно безнаказанно мозги расковыривать? - ехидно поинтересовался Ливай. Ноэль молча отошёл к подоконнику и сел. - Да, мы были вместе, - неохотно признался он. - Потом у неё осложнились отношения с властями из-за одной дерзкой песни. Она... Катарина была самым безбашенным менестрелем из всех, кого я знал. Но мы были молодыми идиотами. Дразнили спящего медведя и улепётывали с глупым смехом, когда он погнался за нами. Думали, что всё обойдётся. Но однажды Катарина исчезла, никому ни слова не сказав. Даже мне. - В его голосе зазвенела искренняя обида. - Я думал, её убили. - Он отвернулся, нахохлившись. - Вообще чёрт знает чего напридумывал. А она, оказывается, вот где. Второй по значимости стукач в преступном мире. Менестрель умолк. Непривычно серьёзный, почти сердитый, он казался незнакомым. Даже его усы выглядели расстроенными. А расстроенные усы явно не могли принадлежать Ноэлю Мантэну. - Усатый, я когда-нибудь говорил тебе, что ты - идиот с метлой под носом? - поинтересовался Ливай, устроившись рядом на подоконнике. - Даже Катарина умнее, чем ты. Догадалась не подставить под удар дорогих ей людей. Знала бы она, что на неё за это обидятся... Там, где она сейчас, нет счастья быть ни первым, ни вторым. Вряд ли она надеялась на что-то хорошее, когда сбежала в катакомбы. А то, что она выжила и смогла приспособиться - настоящее чудо. И она искренне беспокоилась, раз даже у меня не постеснялась о тебе спросить. - Ладно, - серьёзно сказал Ноэль. - Я тебе верю. Честно говоря, я очень рад, что ты её не прирезал.
*** У Фериона Линда-дантё была тень. Очень дисциплинированная и исполнительная тень по имени Эрик Брженски. Права тени Эрика целиком и полностью устраивали, по крайней мере, ему и в голову бы не пришло подсидеть своего командира. Только вот в последнее время он стал замечать, что теней у Фериона-дантё прибавилось. И командир, похоже, знает не обо всех. Сегодня они с Ферионом сидели в его кабинете. Спинами друг ко другу, каждый - со своей стопкой бумаг различной степени срочности и важности. Шум дождя за окнами заглушал звуки в кабинете. Фразы тонули в шелесте, падая тяжело и редко. Со стороны вообще было сложно понять, что идёт диалог. - Мы не угадали с ветром в тот день, - негромко сказал Ферион, обмакнув кончик пера в чернильницу. Эрик разложил стопку на три части, взял в руки верхний лист из первой. Подумав, отложил в сторону. - Четырежды, - так же негромко произнёс он. С минуту со стороны Фериона слышался только скрип пера. Наконец Ферион отложил перо, пробежал листок глазами, удовлетворённо кивнул. Посыпал бумагу песком, встряхнул. - Это после того, как мы узнали ту легенду, что древнее Стен? Третья стопка почти полностью перекочевала во вторую, когда Эрик сказал: - Не мы. Будут ли нам снова рассказывать легенды? На этот раз Ферион молчал дольше. Если бы Ферион-дантё не страдал паранойей, и это был бы связный разговор, он звучал бы примерно так: "За нами следили?" - "До сих пор следят. Их четверо" - "Причина - находка на последней вылазке?" - "Да. Кто-то узнал или заподозрил. Возможно, Анхель в опасности". - Мне нужно письмо от начальника Гарнизона, - сообщил Ферион. Эрик обернулся, ожидая увидеть протянутую руку. Но Ферион по-прежнему сидел к нему спиной. Когда он встал, чтобы положить письмо на стол Фериона, увидел на краю лист, исписанный мелкими строчками. Взяв лист, Эрик вернулся на своё место. "Когда я увидел ту штуку с крыльями, сначала подумал, что это просто летун изобретателя-неудачника, о котором говорил Анхель. Но потом вспомнил о звезде, упавшей десять лет назад. Теперь мы точно знаем, что это было. Но самое главное - после того, как мы утащили Воющую Звезду к Анхелю, у нас сплошные неприятности. Экспедиция была на грани срыва. Без сомнений - кому-то очень не хочется, чтобы мы пересекали лес. Если бы эти идиоты не развели такую возню, я бы сомневался до сих пор. Но теперь я почти уверен - в этом мире есть люди, которые живут вне Стен. И они не хотят, чтобы мы о них знали. Что важнее - сейчас, когда до экспедиции осталось чуть больше недели, нам вдруг прекратили чинить препятствия. Значит, всё хуже, чем я думал. У нас завелись крысы. Ты знаешь не хуже меня, крысы в Разведке - это конец. Мы доживаем последние месяцы. Скоро нас расформируют к чёртовой матери. И хорошо, если только расформируют. А это значит - все смерти были впустую. Разведка так ничего и не смогла узнать. Следующая вылазка обернётся провалом. Скорее всего, с летальным исходом для меня и вас, моей команды. Если нам удастся вернуться, Военная Полиция будет встречать нас у ворот Шиганшины. Заступиться за нас некому. Король давно уже не обладает реальной властью. У нас два варианта. Первый: отменить экспедицию и всю оставшуюся жизнь прикидываться послушными детками, старательно не замечая соглядатаев. Вздрагивать от каждого шороха, ждать, что за нами придут, и однажды дождаться. Второй: всё же попытаться пересечь лес. Может быть, мы не вернёмся, чтобы рассказать о том, что узнали. Но ничто другое нас уже не оправдает". Дочитав, Эрик медленно скомкал лист. Положил в пустую чайную чашку. Капая воском, поднёс свечу. Некоторое время он молча сидел, наблюдая за пламенем, пляшущим на стремительно чернеющей бумаге. Затем выдернул из стопки чистый лист. - Нужны ваши печать и подпись, - сказал он через несколько минут, протянув исписанный лист Фериону. Когда Ферион вернул ему лист, под чёрными строчками Эрик увидел щит с сине-белыми крыльями и короткий росчерк подписи.
*** - ...Быстрее, быстрее! Вот, молодец! Команды остановиться не было, продолжаем! Анни выдыхает и наносит ещё несколько ударов по мешкам с опилками. - Что это было?! Ты их гладишь, что ли? Зачем гладить врагов ногами? Анни смахивает рукавом пот, заливающий глаза. Яростно отдув от лица белую чёлку, она с удвоенной силой принимается дубасить мешки. Неважно, что болят ноги, неважно, что удары теряют точность. Она не будет слабачкой. - Ну всё, пока хватит, ты уже устала. Молодец. Ладонь на светловолосой макушке. Эта ладонь, сильная и мозолистая, не привыкла оказывать своему хозяину помощь в выражении нежности. Но Анни вполне достаточно и этого. - Ты вся мокрая, - смеётся он. - Быстро же ты выдыхаешься... Ну, не дуйся, я пошутил, я сам бы уже выдохся. - И повторяет. - Ты у меня молодец... Холод гасит сон-воспоминание, в котором было так тепло и солнечно. Но когда Анни открывает глаза, у неё всё ещё болят ноги. Шифтеры не видят настоящих снов, им снятся лишь воспоминания. Райнер говорил. Первые несколько недель они будили друг друга криками. Откинув мешковину, Анни садится на тонкой подстилке. Подносит к глазам ладошку и всматривается в линии. Такая маленькая и слабая рука... гораздо меньше, чем рука её титаньей ипостаси. Но титанья ипостась в конце концов тоже оказалась слишком слабой. Анни зябко передёрнула плечами. Ах, да. Костёр погас. Надо бы развести заново. Осторожно, чтобы не потревожить спящих мальчишек, она слезла с подстилки. Вздрагивая от холода, на четвереньках подползла к едва тлеющим уголькам. Несколько дней ничего не решат, но нужно подыскивать новое жильё. В заброшенной рыбацкой хибаре они не переживут зиму. Райнер, конечно, взял на себя роль лидера, но он не знает о мире-в-Стенах практически ничего. Значит, выход должна придумать Анни. Они втроём выживали уже почти два месяца. Сначала она пыталась убить их, но проиграла. Потом они хотели убить её, но решили не убивать. Анни долго не могла понять этого - почему? По их вине погибло столько людей, которые не сделали им ничего плохого. А они оставили в живых того единственного человека, который хотел их смерти. Только она, Анни Леонхарт, знала, что они - шифтеры. Бронированный и Колоссальный титаны. Причём и узнала-то об этом совершенно случайно. Краем уха услышала негромкий разговор мальчишек, оказавшихся в числе беженцев. Всего несколько слов, которые никто, кроме неё, не понял бы. В тот день она проследила за ними до их убежища. Выждав момент, внезапно напала на выходящего из хибары Райнера. Убить его сразу не удалось. На помощь отчаянно ругавшемуся Райнеру поспешил Бертольд, и исход схватки был решён. Оставался последний выход. Усыпить внимание, превратиться в титана и убить обоих, пока они в человеческом обличии. Но когда Анни пришла в себя, Райнер и Бертольд взволнованно дёргали её за левую руку, наперебой задавая вопросы. Они нашли след от укола - маленькое белое пятнышко на левом предплечье. Ни о каком внезапном нападении уже и речи идти не могло. Сбивчивые объяснения о каком-то "переменном рецессиве" никак не прояснили ситуацию. По своей воле или по чужой, Бертольд и Райнер отняли всё, что было ей дорого. Анни не смогла бы отомстить - ведь у них тоже ничего не осталось. Все трое очень быстро поняли: в целом мире у них нет никого и ничего, ни в Стенах, ни за их пределами. Тем, кто разрушил Стену, было не на кого положиться - кроме той, кто должна была защитить Стену. И с той, кто должна была защищать, - та же история. Потому что вина делилась не на двоих, а на троих. Райнер и Бертольд стали причиной множества смертей, а Анни не смогла их остановить. Теперь друг для друга они были... друзьями? Нет. Подельниками. Друзья - это светлое, славное слово для светлых, славных времён. Времён, в которые не приходится выживать. А им приходилось. Ночевали они всё там же, в рыбацкой хибаре. Днём - искали пропитание. Райнер и Бертольд хватались за любую работу. Но им не всегда везло. Как выразился Райнер, большую часть дохода им приносил рынок. Это означало, что периодически они устраивали налёты на торговую площадь и тащили всё, что плохо лежало. Съедобное - ели, несъедобное пытались продать. Анни не могла найти никакого случайного заработка, но в налётах ей не было равных. Её, маленькую и юркую, было сложно заметить. Она даже пыталась переквалифицироваться в карманники. Но на четвёртом кармане её поймали за руку. Теперь она всё не могла набраться смелости и продолжить совершенствовать воровские навыки. Кроме того, приходилось помнить и о боевой подготовке. Вчера, когда она возвращалась из города, на неё напал какой-то хмырь. Заметил, как она расплачивалась в лавке, и решил ограбить. Вероятно, он думал, что сможет взять её на испуг. Отпора от одиннадцатилетней девочки он явно не ожидал. И вообще не сразу осознал, что его воткнули головой в землю. Бертольд и Райнер, когда она рассказала об этом, переглянулись. И заявили, что теперь никуда не отпустят её одну. Анни подтянула к себе колени, обхватила их руками, вновь бросила взгляд на спящих. Раньше её никто не пытался защищать. Странно. Так странно было услышать это. Ощущение от этих слов было похоже на то тепло, что теперь осталось лишь во снах. Другое, конечно, другое. Не взамен. Но впервые за много дней она уснула спокойно. Сегодня они снова пошли на рынок. У них был отработанный план действий, который пока не давал осечек. Бертольд подходил к торговкам и делал вид, что приценивается. Тихий, воспитанный и голодный, он вызывал у торговок безотчётную симпатию. Райнер бродил поблизости, наблюдая за обстановкой. В нужный момент он подавал Анни сигнал, и та быстро и незаметно тащила то, что могло сгодиться - на продажу или для собственного употребления. В этот раз они устраивали налёт на хлебную лавку. Но что-то пошло не так. По расчётам Райнера, торговка должна была повернуться влево, чтобы показать Бертольду ценник. Но она повернулась вправо. И застыла, широко раскрыв глаза и округлив рот. Анни тоже замерла со злополучной булкой в руке, не зная, бросить её или убегать с ней. К сожалению, торговка вышла из ступора раньше. Схватила Анни за запястье мясистой клешнёй и заголосила на всю площадь: - Попалась, мерзавка! А я и думаю - кто у меня булки ворует?! Люди добрые, это что ж такое творится-то?! Посмотрите на эту маленькую наглую дрянь! Ещё и вырывается! Райнер и Бертольд переглянулись. План на этот случай у них был - Райнер опрокидывает лоток и убегает в одну сторону, Анни и Бертольд - в другую. Но сегодня их преследовали неудачи. На вопли торговки подошёл высокий мужчина в серой шинели с бело-зелёными нашивками. Всё бы ничего, но первым же делом он крепко взял Бертольда за плечо. - Они поодиночке не работают, - спокойно пояснил он на секунду утихшей торговке. - Где-то ещё должен быть третий... - Его взгляд остановился на Райнере. - Что же вы не убегаете, молодой человек? Молодой человек сказал полицейскому несколько слов, которые в совокупности давали универсальный ответ на все вопросы. В том числе и на такие сложные, как, например, "кто построил Стены?". Или "как говорит лисичка?". Или "в чём смысл жизни?" Полицейский ответом не удовлетворился. Брезгливо дёрнув углом рта, он присмотрелся к Анни. - Печально видеть молодёжь, у которой возникают проблемы с законом в столь юном возрасте. Как вы думаете, что я должен теперь с вами сделать? Анни перестала вырываться. Они с Бертольдом стояли смирно и обманчиво расслабленно. - Что же вы молчите? - почти с жалостью спросил полицейский. Ни он, ни торговка не заметили, как переглядываются Анни, Бертольд и Райнер. Не заметили, что идёт неслышный обратный отсчёт. Но по чистой случайности, именно в тот момент, когда все трое были готовы сорваться с места, полицейский вдруг воскликнул: - Анни! Анни Леонхарт! Анни, вздрогнув, вскинула глаза. - Да отпустите же вы её! - Полицейский и сам выпустил плечо Бертольда, быстро шагнул к Анни, легко сбросил с её запястья мясистую клешню. - Сина великая, что случилось, если дочь начальника полиции вынуждена воровать?! - Пролом... в Стене Мария, - хрипло ответила Анни. - Очень большой. Много титанов. Она слишком удивилась, чтобы говорить связно. Но полицейский её понял. - А твой отец? - тихо спросил он. Анни молча опустила голову. Бертольд и Райнер стояли рядом, ошеломлённые, не зная, уйти или остаться. Кажется, Анни нашла человека, который мог ей помочь. Но они, двое мальчишек-воров, явно не вызовут у него сочувствия. - Где ты живёшь? - В хижине на берегу реки, - едва слышно, не поднимая головы, отозвалась Анни. - Отпустите меня. Я больше не буду воровать. - Нет. Похоже, что ты либо не сдержишь своего слова, либо не переживёшь зиму. Первый вариант нам не подходит, твой отец вряд ли мечтал воспитать воровку и лгунью. Второй тоже не подходит. Я придумал лучше. Пойдём-ка со мной, - полицейский решительно взял её за руку, - не думаю, что одна маленькая девочка заставит мою семью голодать. Бертольд и Райнер снова переглянулись. "Нам лучше уйти", - говорил взгляд Райнера. Бертольд вздохнул. - Не пойду, - вполголоса возразила Анни. Полицейский взглянул на неё с удивлением. Она подняла на него тусклые глаза - светло-голубые, точно подёрнутые серым льдом. Перевела взгляд на Бертольда и Райнера. - Ты не хочешь бросать своих друзей? - поднял брови полицейский. - Но ведь они... - Они - не дочь начальника полиции, да? - Голос Анни звучал непривычно хмуро. - Меня можно забрать к себе, как будто я - голодный котёнок. А они пусть умирают или воруют. Породой не вышли. Так полиция заботится о покое мирных граждан. И об уменьшении количества преступников. - Но, Анни... - Подождите. - Анни повернулась к Бертольду и Райнеру. - Вы тут говорили о том, как подобает вести себя дочери начальника полиции. Выходит, сейчас я должна посмотреть им в глаза и сказать... что-то вроде "сегодня не ваш день, ребята", так? А потом уйти с вами? Чтобы не стать лгуньей и воровкой? - Анни... - Не пойду. - Она выдернула свою руку из его пальцев. - Без них - никуда не пойду... Твёрдость голоса изменила ей. Анни была четырнадцатиметровым титаном, который мог наращивать непробиваемую броню. Анни была маленькой девочкой, слабой и - она давно призналась себе в этом - ничуть не храброй. Она медленно опустилась на корточки, уткнувшись лицом в колени. Даже втроём им не пережить зиму, она понимала это слишком хорошо. И ей очень хотелось сейчас уйти с полицейским, в тёплое безопасное место. В комок она сжалась потому, что слишком близко к горлу подкатился крик - я не хотела этого говорить! Я передумала! Но его, этот крик, нельзя было выпускать. Иначе навсегда угаснет то тепло, которое она почувствовала вчера. - Хорошо, - наконец прозвучал откуда-то сверху голос полицейского. - Надеюсь, вас только трое?
*** Короткое затишье зимы пронеслось в один момент. Едва сошёл снег, вновь начались учения. Ещё через две недели Разведывательный Легион возобновил вылазки. Человечество готовилось отвоевать Стену Мария. Можно было только гадать, сколько жизней унесёт эта контратака. У Разведки имелось более чёткое представление об этом - потому что они уже знали, сколько титанов бродит по территории между Розой и Марией. Именно Разведке было поручено проложить маршрут от Троста до Шиганшины. Не было времени на то, чтобы как следует подготовиться к вылазкам. Контрольные точки нуждались в постоянной проверке. И это полбеды - ведь нужно было двигаться вперёд. Вперёд... они, Разведывательный Легион, снова были одни. Да, за зиму многие раненые поправились. Но многие умерли. Откуда Разведка могла взять силы, чтобы идти вперёд? Они не роптали. Ни на судьбу. Ни на своего командира, который отправлял их навстречу жестокой смерти. Ни на верховное командование, которое не оказывало Разведке никакой помощи. Как будто было достаточно просто отдать приказ и забыть о том, что количество исполнителей конечно. Пугающе конечно. Но они не роптали. В Разведке действовал неписанный закон - никто никого не считал виноватым. Их осталось едва ли полторы сотни. И они были больше заняты оказанием поддержки друг другу, чем жалобами на жизнь. Горожане пока молчали. Отряды уходили за Стены в этом угрюмом молчании. И возвращались - в том же молчании, более выразительном, чем любой похоронный марш. До сегодняшнего вечера. Сегодня они, усталые и окровавленные, снова шли через Трост, возвращаясь в штаб. Вокруг снова стояла тишина. И их вполне бы это устроило. Но эта тишина звенела. В ней не было ни звука, и она выматывала душу этим звоном. Натягиваемая струна не издаёт звуков, если она не была затронута изначально. Только чувствуется, что достигнут предел, дальше которого нельзя подкручивать колок. Они отошли от ворот совсем недалеко, когда над толпой взлетел чей-то громкий крик: - Андрес!! Отзовись, я не вижу тебя! Где ты, Андрес?! Андрес!!! Струна лопнула. Но была тысяча других, настроенных на тот же тон. И резонанс разошёлся, как расходятся круги по воде: - Их всё меньше... - Последний пункт опять не удержали, слышали? - Слабаки... - А моему сынишке ты сможешь объяснить, что его отец погиб во славу человечества, Эрвин-дантё?! Ответь! - Убийцы... Убийцы! Эрвин ехал, подняв голову. Взгляд голубых глаз казался застывшим. Никто не знал, что скрывалось за этим спокойствием. И он не имел права рассказывать. Потому что никто из них не смог бы понять. А кто смог бы - не выдержал. ...Полупустая столовая наводила ещё большую тоску, чем толпа обвинителей. Стояла мёртвая тишина. Никто не обернулся, когда Ноэль, взяв лютню, отправился на свой подоконник. Только Ливай и Ханджи переглянулись; Ханджи смотрела тревожно, Ливай - хмуро. У Ноэля ещё хватало сил на песни. Но о чём он мог спеть сейчас? Сейчас, когда любые слова о доблести Разведки кажутся фальшивыми? Когда ни о чём, кроме будущей вылазки, думать невозможно? И как мог он, тот, кто лучше всех улавливал настроения, не понимать этого? Ноэль сидел молча, оглядывая залу. Кажется, он задержал взгляд на каждом разведчике, прежде чем прикрыть глаза и начать негромкое вступление. - Нашим поражениям давно уже потерян счёт, Мы вновь идём на смерть, но победы от нас никто и не ждёт. Что, если это - и есть справедливость? Что, если на жизнь у нас изначально не было права? Что, если мы сами кому-то лишь приснились, И бой наш бесконечный - лишь чья-то забава? Ливай и Ханджи снова переглянулись. На этот раз во взгляде у Ханджи было ошеломление, а у Ливая - недоумение. Тема поражений Разведки для Ноэля была запретной. В его песнях смерть всегда подвергалась насмешкам. Как будто он не принимал всерьёз то, что каждый разведчик однажды погибнет в бою. Как будто бы он не считал это поводом для скорби. Но сегодня он начал песню со слов о поражении, безжалостно разворошил, облёк словами и выставил напоказ сомнения, которые терзали каждого. Все, кто слышал Ноэля, замерли в горьком, тревожном недоумении. А он вдруг перевёл мелодию из минора в мажор, сменил перебор на бой, вскинул голову: - Может, и так, но сегодня Под утро Свежий ветер хлёсткий Разорвал облака на полоски, Под светлыми небесами Распахнулись над нами В тишине на рассвете огромные крылья - Крылья Свободы... И снова ушёл на спад, в тихий минорный куплет. Но продолжил уже без скорби, без отчаяния, без тени сомнения. - Знаешь, я сегодня Наконец-то это понял - Кто однажды поднял меч, Тот уже доказал, что жизни достоин. Да, мы загнаны в угол, И больше ни на шаг не отступить, Но именно это Теперь нам поможет победить. В вечных неудачах мы научились драться, И дело за малым - ещё раз подняться К светлым небесам До точки отсчёта, И когда падение Обернётся полётом У наших надежд будут новые крылья - Крылья Свободы. Третий куплет он начал ещё тише, чем первый. Словно у него перехватывало горло, почти прошептал: - Может быть, солгали мне Небеса и ветер, Но что с того? Ведь мне уже больше Не во что верить... Тихо, но уже гораздо увереннее прозвучали следующие строчки: - И взлететь не сможет никогда Тот, кого пугает высота - К новому бою готовься, о друг мой! Ноэль наконец открыл глаза, не глядя ни на кого и на всех сразу. - Время защищать, Время сражаться, Время сделать шаг, И нам нечего больше бояться, Ты знаешь, мы самые сильные крылья - Крылья Свободы! Когда он закончил, в зале по-прежнему была тишина. Но уже не та, звенящая от напряжения, готовая взорваться безутешным плачем, а совершенно иная. Гораздо более хрупкая. Такое ощущение бывает, когда в августе приземляется в раскрытую ладонь пушинка белоцвета. Невесомая, почти несуществующая, она согревает руку. Нельзя удержать её в пальцах, она не переживёт прикосновения - тут же слипнутся белые лучи, превратятся в едва видимый грязный комочек. Можно лишь ощущать её тепло раскрытой ладонью - до первого дуновения ветра. Не печаль и не надежда - какой-то другой смысл, слишком большой и вольный для границ человеческих слов, сколь угодно выразительных. Не то, что песня несла в себе, а то, что она оставила после того, как отзвучала. В тот день ветер так и не дунул. Не уменьшились потери, не утихла боль от ран. Но каждый, кто услышал песню, попытался сберечь эту хрупкую светлую тишину, которую она оставила после себя. В безнадёжно больном организме всегда остаётся несколько клеток, которые продолжают бороться с болезнью. В мире остались те, кто верил в Разведку. Те, кто верил в победу. Те, кто верил в мир без страха и унижения жизни взаперти. И разве то, что их осталось так мало, означало, что они были неправы?
В начале мая две ближайших к Стене Роза деревушки наконец-то были преодолены. Было решено двигаться дальше, к югу Стены Мария. Разведывательный отряд остановился перед небольшой рощицей для перестроения. Лично обойдя и проверив все наблюдательные посты, Эрвин удалился в палатку вместе с четырьмя командирами отрядов. Первая команда пополняла запасы газа. Когда Ноэль, прикрепив баллон к приводу, отошёл от телеги, Ливай непроизвольно бросил взгляд ему вслед. И увидел, как на траву летит листок бумаги, исписанный мелкими строчками. Ноэль, ничего не заметив, прошёл дальше. - Эй, усатый! - грозно окликнул его Ливай. - Менестрели - они что, вроде птиц? Не только поют, но ещё и гадят везде, где появляются? - Чего? - с искренним удивлением обернулся Ноэль. Ливай обличающе продемонстрировал ему измятый листок бумаги. - Из тебя ведь выпало? - Может быть, - согласился Ноэль. - А может, из адъютанта. Ливай развернул листок. - Нет, кажется, всё-таки из тебя. Я надеюсь на это. Если адъютант тоже начал писать нечто подобное, у Разведки нет будущего. - А что там? - с беспокойством спросил Ноэль. Ливай кашлянул. - "О, добрый друг! Здесь впервые мы Одержали победу..." Ноэль, что это за пафосный бред? - Ливай поднял глаза от листка бумаги и взглянул на менестреля. - Отдай обратно, - обиженно потребовал Ноэль, протягивая руку. - Это не бред, это начало гимна на случай нашей победы. - На случай чего? - Победы! - гаркнул Ноэль. - По-бе-ды. Пэ, о, бэ, е, дэ. Ы. Победы. - Кого над кем? - Людей над титанами, конечно! - Победы? - Да! - Ты ничего не перепутал? Может, стоит написать гимн в честь победы титанов над людьми? Порадуй сородичей хоть раз, они старались. - Они мне не сородичи. - Ноэль раздражённо сунул листок с набросками текста за пазуху. - Да ладно. Это же единственное объяснение, почему ты ещё жив. - Что? - Ноэль непонимающе уставился на Ливая. Тот, вздохнув, пояснил: - Ты слишком высокий. Они тебя принимают за своего и не жрут. - А ты - слишком мелкий, они тебя и вовсе не замечают, - парировал Ноэль. - Кроме того, титаны ничего не понимают в музыке. Так что я - человечий менестрель. И гимн на случай нашей победы должен быть, понял? - Да, только случай нашей победы никому ничего не должен. - Ты меня достал, пораженец, - сообщил Ноэль. - Мы же не можем всё время проигрывать! Ливай с любопытством посмотрел на него, словно ожидал дальнейших объяснений. - Что ты на меня так смотришь? - слегка нервно поинтересовался Ноэль. - Я не могу тебе сказать. - Ливай со вздохом отвёл глаза и покачал головой. - Только последняя сволочь способна на такое. - Да ладно тебе, - ободряюще хлопнув его по плечу, сказал Ноэль, - ты тоже вполне себе сволочь. Говори, не стесняйся. - Но это ведь то же самое, что сказать ребёнку, будто Зимнего Деда не существует. - Заинтригова-а-ал, - со всей иронией, на которую только он был способен, протянул Ноэль. - Если и теперь не скажешь, это будет просто подлостью. Напомню - я сказал, что мы не можем всё время проигрывать. - Ты сам напросился, - предупредил Ливай. - Так вот. Последние лет сто мы только этим и занимаемся. Проигрываем. Теперь уже Ноэль посмотрел на Ливая с тем же выражением выжидательного интереса. - Ну? И что у тебя в рассуждениях не сходится? - спокойно спросил он. - Как бы тебе объяснить, - задумчиво начал Ливай, - если кто-то постоянно проигрывает и никогда не выигрывает, то можно с уверенностью сказать, что так будет и дальше. Улавливаешь? - А, я понял! - радостно воскликнул Ноэль. - Ты хочешь сказать, что если какая-то вещь сто лет не происходила, то и дальше не произойдёт? Ну, ты не один такой, стенисты тоже так думали. Ливай несколько секунд просто молча смотрел на него. - Я тебя ненавижу, - наконец сообщил он негромко и очень мрачно. - Ненавижу тебя и таких, как ты, философов-самоучек с восточной оконечности Розы. Я взываю к здравому смыслу, привожу какие-то аргументы. А ты просто с жаром киваешь и используешь мои же слова, чтобы подкрепить ими свои бредовые идеи. И ведь хрен поспоришь. Каждый раз. Как ты это делаешь? Ноэль рассмеялся. - Ты хочешь обвинить меня в том, что твои аргументы подтверждают мои точки зрения? - с восторгом поинтересовался он. - Вот, опять... - пробормотал Ливай. - Ты не думал создать свою секту? У тебя с обоснованием учения точно бы проблем не возникло. - Секта - это интересно, - задумчиво сказал Ноэль. - Только зачем? - А кто возмущался, что у человечества нет толковой религии? - Да, стенизм - это глупости, нужна религия потолковей... Да, именно так! - Он воодушевлённо стукнул кулаком по ладони. - Потолковей. - Кажется, я только что подал страшному человеку страшную идею, - негромко, словно обращаясь сам к себе, сказал Ливай. - Прости меня, человечество. Ноэль зловеще расхохотался. - А что, пошёл бы ты ко мне в Секту Потолка? - Он лукаво прищурился. Ливай скептически взглянул на него. - Если выдашь мне главную тайну учения. Какое высшее воплощение у потолка? Ноэль задумался лишь на секунду. - Конечно же, крыша. Огромная крыша, с которой будет виден весь мир. По-моему, нет ничего лучше. - Не пойдёт, - качнул головой Ливай. - Мир, говорят, круглый. Нельзя одновременно увидеть весь шар. - Если он круглый, то он ещё и крутится, балда, - терпеливо пояснил Ноэль. - Опять же, кто это тебе сказал, что крыша будет стоять на месте? Она будет летать. - На чём? - На Крыльях Свободы! Ливай выразительно прижал ладонь к лицу. - По коням! - раздался крик дозорного. - Титаны идут! Разведчики быстро покинули свои места. Перед тем, как вскочить на коня, Ливай снова обернулся к Ноэлю: - Значит, большая поехавшая крыша? Ноэль со вздохом покачал головой: - Ты не понял ничего. Не большая, а огромная, и не поехавшая, а полетевшая! - Уговорил. - Ливай на секунду приподнял уголки губ. - Мне подходит. При дальнейшем продвижении выяснилось, что титаны не просто идут, а несутся двумя огромными стаями с запада и с востока. Небольшой люфт всё ещё оставался, но отряд медленно зажимали в тиски. Эрвин, чертыхнувшись, вскинул руку с ракетницей - подать сигнал к прекращению экспедиции и перестроению. - Эрвин-дантё, что дальше?! - Мике Закариус, пришпорив коня, оказался рядом с командиром. - Попробуем развернуться так, чтобы обойти стаю с запада! - крикнул Эрвин в ответ. - Арьергард, правый фланг и центральные команды должны немедленно начать отступление к Стене Роза! Возможно, удастся рассредоточить обе стаи! Адъютант Эрвина, услышав приказ, развернул коня и покинул строй. Первая команда продолжала мчаться вперёд. Наконец Эрвин быстро втолкнул ракетницу в петлю крепления и вытянул правую руку в сторону. Разворот начался. Приближался лес. Вскоре яркое, неуместно яркое майское солнце перестало слепить глаза, сменившись тенью. Бешеная скачка продолжалась. Позади вспыхнуло несколько красных сигналов. Кажется, теперь все просто старались не думать о том, что будет, если впереди окажутся титаны. Никто не был уверен, что размеры стаи были оценены правильно. Никто не был уверен, что в стае нет девиантов, которые бы сообразили, каким образом люди решили их надуть. Наконец впереди в небо взметнулись три чёрных сигнала. Широкие дымные полосы были видны в просветы между ветвями. Обычно чёрный сигнал означал, что замечены девианты. К этому разряду относились титаны, которые игнорировали ближайших к ним людей. Но сейчас сигнал сообщал не о девиантах. Это правый фланг оказался от западной стаи дальше, чем авангард. Значит, титаны учуяли авангардную команду и помчались встречать. Оставалась возможность забрать ещё немного на северо-запад и всё-таки обойти стаю, избежав столкновения. Но едва Эрвин отпустил уздечку, чтобы подать команду к смене направления, позади появились ещё четыре чёрных сигнала. Рука Эрвина медленно опустилась. Рассредоточить стаи титанов действительно удалось. Но при этом образовались новые тиски. В них-то и попала первая команда. Выехав на небольшую прогалину, Эрвин дал команду остановиться и остановился сам. Спешился и неторопливо оглядел лужайку под шатром ветвей. - Неплохое место, как считаете? - Он со спокойной улыбкой обернулся к своей команде. - Подарок судьбы, - согласился Мике. - А воздух-то какой! - радостно возвестил Ноэль. Десятка самых странных разведчиков не впала в панику. Не позволила отчаянию затмить разум. Просто потому, что все они знали - в таких ситуациях уже поздно впадать в панику. Оно могло случиться, не случалось, и вот случилось. Не было шансов прорваться, выскользнуть из тисков. Всё, что у них осталось, - две минуты на передышку и проверку оружия. Они знали и об этом. И ценили это время. Оно было дано не для предсмертных откровений, сбивчивых и невразумительных. Каждый разведчик знал цену времени на подготовку к смерти. И знал, что он будет делать в это время. Севастиан Маркес сосредоточено приматывал бинтом рукоять меча к руке. Мике и Нанаба застыли в шаге друг от друга. И вдруг оба, не сговариваясь, отвели левые руки за спину. Нанаба вытянула правую руку и дотронулась своим маленьким кулаком до могучей груди Мике. Тот повторил её жест. - Салют сердца, - тихо сказала Ханджи. Её губы тронула нежная и печальная улыбка. - Наконец-то, - так же тихо и почти благоговейно откликнулся Ноэль. - Я уже и не надеялся это увидеть. Первый титан вступил на лужайку. Эрвин смерил его оценивающим взглядом. Неторопливо набрал воздуха в грудь... - К БОЮ!!! Запели стальные тросы приводов, взметнув десятку разведчиков в воздух - словно десять флагов, на каждом из которых были сине-белые крылья. Салют Разведке. Салют свободе. Салют человечеству. Примечания:
Песня, использованная в этой части, не является переводом. Хотя, наверное, без музыки текст выглядит странно. Как и всякая бескрылая птица. Поэтому вот http://pleer.com/tracks/12898041aA0r Примерно так она звучит. Хотя, конечно, Ноэль играет лучше.
Категория: Ангст | Добавил: Ohiko (16.05.2015)
| Автор: T. H. Sunset
