Психологический триллер — жанр аниме, описывающий злоключения человеческой души. Попадая в тяжелые ситуации, герои таких аниме переживают сложные и непредсказуемые психологические изменения.
Автор:T. H. Sunset Фэндом: Shingeki no Kyojin Дисклеймер: Хадзимэ Исаяма Основные персонажи: Эрен Йегер, Анни Леонхарт, Эрвин Смит, Ханджи Зоэ, Нил Доук, Петра Ралл, Ривай (Леви) Аккерман Рейтинг: R Жанры: Джен, Ангст, Детектив, Экшн (action), AU Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП Размер: Макси Статус: закончен Описание: "- ...Для чего нужны титаны? - Откуда же я знаю, придурок? Разведка сто лет задаётся этим вопросом. А нормальные люди всё это время спрашивают, для чего нужна Разведка. - Нет, это ты как раз знаешь..." Посвящение: Разведывательному Легиону "Крылья Свободы". А благодарность - Хироюки Савано, автору ОСТов. Публикация на других ресурсах: Расскажите мне об этом)
Примечания автора: Я знаю о существовании "A choice with no regret", но считаю, что в нем еще меньше логики, чем в основном сюжете. Больше вопросов, чем ответов. Я знаю, что Исаяма Хаджимэ обещал сделать концовку с радугой и бабочками, но в это слабо верится. Пометка "AU" не означает, что я полностью начхала на канон. Она всего лишь дает мне право на то начало и тот финал, которые мне кажутся логичными. Если они не кажутся логичными читателю, мне есть, что сказать в своё оправдание. Мой учебник по логике писал Аккерман, и это не шутка. Я придерживаюсь сюжетных линий аниме, с поимки Анни (или даже с вылазки №57) я начинаю нести полную отсебятину. Манга мною лично дропнута. Если мой читатель продолжает следить за развитием канона - все совпадения с Цубасами случайны. В отличие, подозреваю, от несовпадений. Тут задействовано большинство каноничных персонажей и несколько моих. По этой самой причине - из-за задействованности большинства персонажей - в истории есть пара спойлеров. Все песни, которые писали мои менестрели, действительно умеют звучать. И периодически звучат. Я постараюсь показать, как они это делают. Ссылки на песни прилагаются - в комментарии сразу под "Примечаниями" или в самих "Примечаниях".
So ist es immer (SPECIAL EPISODE) Я устал, слишком устал сегодня. Я не могу. Я правда не могу. В таком состоянии я точно ни на что не способен.
В спальню я иду с лёгким беспокойством. Переступая порог, я чувствую, как оно сменяется разочарованным облегчением. Именно разочарованным облегчением. Не облегчённым разочарованием.
Но тут же я понимаю, что слишком рано расслабился. Я просто не заметил её.
А она стоит, изящно прислонившись к стене, стройная, лёгкая...
Увидев её боковым зрением, мельком, на краткий миг, я делаю над собой невероятное усилие - почти насилие - чтобы не повернуться. Но у меня всё ещё есть шанс. Я притворюсь, что не заметил её, скорее лягу спать. Я правда не могу.
Однако я даже не подозревал, что я настолько опрометчив и слабоволен. Расстилая постель, краем глаза снова замечаю её, молчаливо и неподвижно стоящую у стены. О, нет...
Я вижу, как тёмная ткань чуть-чуть сползла, приоткрывая соблазнительнейший из изгибов.
Конечно, для чего ей привлекать моё внимание движением или звуком? Это было бы ниже её достоинства. Она прекрасно знает, что я замечу её. Она слишком хорошо осознаёт свою власть надо мной. И не сомневается, что я подойду к ней.
Разумеется, подойду. То есть, разумеется, уже подошёл. Но только для того, чтобы уложить её спать. Отнести на руках и, может быть, немного посидеть рядом.
Я скольжу взглядом по нежным тонким линиям, очерчивающим её идеальное тело в полумраке. Так легко вызвать память о тех минутах и часах, когда мы бываем вместе. Я помню их моими коленями. Я помню их каждым пальцем. Особенно на левой руке. Эти ласковые и жестокие прикосновения... Почему мне так больно, немыслимо тяжело представить, что до неё дотронется кто-то ещё? Зато каким сладостным кажется знание, что именно моего прикосновения она ожидает сейчас! Как она, должно быть, озябла здесь, в этой тёмной комнате, совсем одна...
Но нет, нельзя поддаваться. Она только этого и ждёт. И видит Потолок, мне хочется подарить ей тепло своих рук ничуть не меньше, чем ей - его получить.
- Я не могу, - говорю я ей тихо, но решительно. - Уже так поздно.
Она молчит. Я стою, боясь прикоснуться к ней. Ведь тогда я точно не совладаю с собой.
- Я правда не могу, - повторяю я. Куда менее решительно.
Она молчит. Она всегда так молчалива. Но только не в моих руках.
- Что же ты делаешь... - горько шепчу я, медленно стаскивая чёрную ткань. - Ведь соседи спят... нет, к чёрту соседей!
Вместе с нами в эту ночь не спали и соседи. Уверен, они дико завидовали мне. Не у каждого есть такая лютня, как у меня. Не у каждого есть в репертуаре столько душераздирающих, надрывных и просто громких песен.
Ноэль закончил свой рассказ и горделиво посмотрел на собеседников. Ханджи издавала какие-то странные звуки. Вероятно, если бы простуженный петух пытался плакать навзрыд и кукарекать при этом, получалось бы примерно то же самое. Но примерно в середине рассказа Ливай перестал отбирать у неё край своего плаща, которым она пыталась закрыть лицо. Не говоря ни слова, он просто снял плащ и намотал его Ханджи на голову. Ханджи не возражала. Возможно, даже расценила это как дружескую поддержку. Так что теперь не было никакой возможности понять точно, что же она чувствует, издавая подобные звуки. Медсестра, видимо, услышала в них нечеловеческую боль и тоску. Во всяком случае, она прибежала проверить, всё ли в порядке с Ханджи. И вид у неё был обеспокоенный, чтоб не сказать - испуганный. Тот факт, что на голову Ханджи был намотан плащ, заставил её фантазию удвоить усилия. Тем более, что Ливай, перед тем как намотать плащ, отобрал у Ханджи очки. И водрузил их поверх плаща, добросовестно закрепив дужки в складках. Поскольку медсестра его за этим занятием не видела, выходку она отнесла на счёт Ноэля, и репутация Ливая не пострадала. Репутация Ноэля тоже не пострадала. Хотя сам Ноэль думал иначе. "Это совершенно не в моём стиле!" - гневно отрезал он, когда кто-то из однополчан спросил его об этом.
В общем, Ливаю удалось объяснить медсестре, что с Ханджи всё хорошо, её и пальцем никто не трогал, а повреждённая нога на месте и наверняка восстанавливается прямо в эти минуты. Он был настолько убедителен, что даже тихий комментарий Ноэля - "да, нога восстанавливается, возможно, ещё одна растёт" - не испортил ситуацию.
- Вот извращенка, - возмущённым шёпотом сказал Ноэль, глядя на перегородку, за которой скрылась медсестра. - Уже напридумывала себе потолок знает чего...
- Да нет, - возразил Ливай. - Её фантазии невинны и просты по сравнению с твоими. Что бы она ни придумала. Самое смешное, что теперь я действительно чувствую себя почти виноватым. Я ведь даже не знал, что у вас всё... настолько серьёзно. В таком контексте даже "потрогал струны" звучит как-то неприлично.
Ноэль печально усмехнулся, встряхнув головой.
- Я тебя не виню. Аделаида легко сводит с ума. Уж я-то знаю. У твоего холодного расчётливого сознания убийцы, неспособного и непривычного к сильным эмоциям, не было шансов. Ей ничего не стоило внести разлад в твою душу, сломать тебя и поработить. Сколько ты там простоял?
- Пару минут, - пожал плечами Ливай.
На лице Ноэля отразилось нечто вроде благоговения.
- Ты долго держался, - тихо сказал он. - Я ценю это. Слышишь, Ханджи? Это и есть благородство.
- Не лапать чужую лютню? - уточнила Ханджи. Ей как раз удалось освободить свою голову от зелёного кокона.
- Именно, - важно кивнул Ноэль. - Но всё же, если бы я не явился, ему не удалось бы сохранить лицо. Ещё несколько мгновений - и он бы погиб.
Ливай фыркнул.
- Да-да, погиб! - повторил Ноэль, значительно подняв палец. - Опомниться бы не успел, как уже сидел бы на подоконнике, наяривая "Мурку".
- Наяривая что? - переспросила Ханджи.
- "Мурку". Или что там сейчас долгими зимними вечерами поют бандиты в катакомбах?
- Понятия не имею, - пожал плечами Ливай. - Лично я ничего не пел.
Ноэль медленно поднял на него взгляд. Это был взгляд несправедливо обиженного человека. Человека, у которого отняли сказку.
- Я думал, ты настоящий бандит и злодей, - грустно сказал Ноэль.
- Хочешь, я сломаю тебе мизинец на ноге? - серьёзно предложил Ливай. - После этого ты до конца жизни будешь думать, что я злодей. Гарантирую.
Однако Ноэль только отмахнулся.
- Да ты даже "Мурку" не знаешь! Какой же ты бандит после этого?
- Признанный виновным и даже казнённый.
- Так что такое "Мурка"? - снова вклинилась Ханджи.
- Песня такая, - буркнул Ливай.
- И что, её не поют в катакомбах? - разочарованно спросил Ноэль, раньше, чем Ханджи успела ядовито удивиться: "Песня? Да ладно!"
- Поют. Наверное. Но не при мне. Я считал, что это - бездарные стихи на бездарную музыку.
- А, так вот почему ты не хотел про неё вспоминать, - ухмыльнулся Ноэль. - Ты понял, что таким образом откроешь мне ещё одну уязвимую точку.
- Ага, - согласился Ливай. - Это ты очень правильно сейчас сказал. Если ты будешь её при мне петь, я тебе точно ещё одну уязвимую точку открою. Ни один лекарь не закроет.
- Вот всегда так... - Ноэль сделал вид, что смертельно обиделся. - Я предупреждаю об опасности, а он начинает угрожать. Причём чуть ли не в одних и тех же выражениях.
И началась вдохновенная импровизация. Упрёки были настолько убедительны, что только на основании их можно было бы признать Ливая самым ужасным злодеем за всю историю Стен. Будь Ноэль на месте Найла в суде, Ливай не покинул бы Дом Правосудия. Ну, разве что был бы вынесен по кусочкам руками разъярённой толпы.
Но целевая аудитория Ноэлю не внимала, а потому и не думала устыдиться. Кажется, Ливай впал в глубокую задумчивость после первой же фразы Ноэля.
- "Так всегда", - вдруг сказал он.
Ноэль снова досадливо махнул рукой:
- Да я знаю, что так всегда, но...
- Нет. "Так всегда", - повторил Ливай. - Название песни. Вот её точно поют в катакомбах. Все подхватили, хотя её придумывал человек из верхнего города.
- И что, она тебя не бесила?
- Наверное, это была единственная песня Катарины, которая меня не бесила.
И тут он понял, что сказал лишнее. Эти слова запустили адский процесс.
- Ты хорошо её помнишь? - как можно более равнодушно поинтересовался Ноэль.
Но Ливай хорошо распознавал хищников, сидящих в засаде. И не собирался становиться добычей.
- Совсем не помню.
Ноэль взвыл от отчаяния.
- Ну, хоть мелодию напой!
- Ещё раз - я не пою, - мрачно напомнил Ливай.
- Тогда насвисти. Свистеть-то ты умеешь?
Ливай молчал.
- Что - нет?! - возмутился Ноэль. - Вот что ты за бандит такой? Свистеть не умеешь, "Мурку" не знаешь... может, тогда хоть ритм простучишь?
- Ритм тебе простучать? - как-то очень дружелюбно переспросил Ливай. - Ритм простучать - это можно. Почему бы и нет. Только мне надо, чтобы ты наклонился.
Ноэль посмотрел на него с подозрением.
- Впервые вижу человека, который ритм на ушко простукивает.
- Так о чём "Мурка"? - повторила Ханджи, которой надоело сидеть и молчать.
Ноэль набрал было воздуха для ответа, но встретился глазами с Ливаем... и просто выдохнул.
***
До рассвета было ещё далеко, но все посетители таверны "Крошка Сина" давно уже разошлись. Хмурый и молчаливый Флюгер щурился на лампу, глядя на неё сквозь мутный стакан. На голове стукача красовался тюрбан из бинтов. Здоровенную шишку тюрбан скорее подчёркивал, чем скрывал.
- Хей, Роуз, - окликнул Флюгер Катарину, по обыкновению сидевшую на стойке. - Давно хотел тебя спросить.
- О чём? - негромко откликнулась Катарина. - Разве Флюгер может чего-то не знать?
- Увы, - вздохнул Флюгер. - Есть один вопрос, на который я не могу найти ответа.
- Но ведь и я могу не найти ответа, - возразила Катарина.
- Тогда попробуем докопаться до истины вместе. Неужели тебе не интересно хотя бы узнать, о чём я хочу спросить?
- Очень интересно, - заверила Катарина.
И заскользила пальцами по струнам. Флюгер терпеливо ждал, пока она закончит импровизацию. Вот Катарина взяла последний аккорд. Дождалась, пока Флюгер наберёт воздуха, чтобы начать говорить. И только после этого подцепила пальцем струну - звонкой финальной нотой. Точно за миг до вопроса, который Флюгеру пришлось отсрочить.
- Зачем ты рассказала Чистой Силе, в каком переулке будет засада? - Флюгер плавно развернулся к ней, склонив голову к плечу и зажмурив левый глаз. Стакан он теперь держал, прицелившись раструбом в Катарину.
- Похоже, у меня нет права на ошибку, - вздохнула Катарина.
- Ага, - подтвердил Флюгер. - Одно неверное движение - и...
Он сделал вид, что стреляет из стакана, как из пушки. Катарина, в свою очередь, изобразила смерть в страшных муках. Не выпуская, впрочем, лютню из рук.
- Хорошо. - Катарина послушно прекратила прикидываться мёртвой и уселась поудобнее. - Итак, ты хотел узнать, зачем я позволила им обоим уйти от синдиката.
- А ты чувствовал когда-нибудь... - медленно начала она, - такое невыносимое, жгучее желание, когда смотришь на падающего? Так и хочется его толкнуть. Бывает?
- Конечно. Хоть прямо сейчас, - очень серьёзно отозвался Флюгер.
Усмешка у Катарины вышла почти печальной. По крайней мере, на ухмылку уже не тянула.
- Вот и я тоже, - она снова вздохнула, - не выдержала. Помогла доломать уже разрушающуюся схему. Тем более, что она мне с самого начала не нравилась. Понимаешь?
Флюгер нахмурился, выпятив нижнюю губу, задумчиво покачал головой. Взобрался на стойку рядом с Катариной.
- Вот оно как, Роуз, - сказал он. - Ты, значит, с самого начала думала, что нам существовать незачем?
- Нам? - отрешённо переспросила Катарина. И повторила, уже удивлённо: - Нам?
- Нам, - подтвердил Флюгер. - Не знаю, может быть, ты хотела сказать "вам". Но я как-то привык к этому дурацкому "мы".
Несколько секунд Катарина сидела, напряжённо о чём-то размышляя. Флюгер заговорил снова:
- Так что, оказывается, ты только удобного момента ждала? Чтобы падающего толкнуть?
- Момент ждал меня, - возразила Катарина. - Но я тебя не совсем понимаю. Что значит - нам существовать незачем?
- Вот и я думаю, - поддакнул Флюгер, - что же ты творишь? Ведь то, что мы знаем... это же весь наш мир может когда-нибудь спасти.
Катарина рассмеялась, встряхнув чёрными волосами.
- Что это, Флюгер? - выговорила она сквозь смех. - Неужели и здесь теперь свирепствует эпидемия? Спаслись от чумы - заразились безумием Крыльев Свободы? Так нам теперь...
- Ну да, нам, - подтвердила Катарина. - Я не нашу таверну назвала падающими. Сина, к счастью, пока ещё стоит. И до сих пор защищена Розой. Если ты понимаешь, о чём я.
Флюгер тут же принял вид профессионального слушателя. Самые молчаливые посетители не могли устоять перед этим сочувственным интересом и побороть желание рассказать всё, что знали. Катарина кивнула, давая понять, что оценила его усилия.
- Я просто терпеть не могу планы, которые придумываем не мы, - пожаловалась она. - Такое вот я завистливое существо. Всё время мне кажется, что у нас должны быть самые лучшие методы.
- И ты права. - Флюгер, широко улыбнувшись, спрыгнул со стойки. Манерно протянул руку Катарине: - А видела ли ты, какой чудесный сейчас снегопад?
- Нет, к сожалению, - откликнулась Катарина, спрыгивая со стойки.
- Так самое время посмотреть! - жизнерадостно сообщил Флюгер, увлекая её за собой к выходу.
Снегопад и в самом деле был чудо как хорош. Не таким уж редким явлением был снег, но вот такой, огромными пушистыми хлопьями, случался нечасто. Действительно, есть на что посмотреть.
В свете газовых фонарей он искрился и переливался. Ветра не было, и хлопья опускались на землю плавно, в величественной тишине. Словно белые перья какой-то огромной птицы, заслонившей небо над городом своими крыльями.
Они вдвоём шли по пустынной улице. Сначала - неторопливо, глядя на падающий снег. Потом Флюгер начал постепенно ускорять шаг. В какой-то момент он, крепко сжав руку Катарины, побежал, петляя по переулкам.
О том, что дни таверны сочтены, Катарина знала ещё тогда. В день, когда двое приговорённых к смерти смогли избежать своей казни. О своём участии в их спасении она не рассказывала. С её стороны это не было даже попыткой скрыть правду. Что можно скрыть от Флюгера? Особенно если речь идёт о том, что происходило так близко к таверне. И разве имеет значение то, что Флюгер в тот момент корчился на полу? Ветра-то были целы и невредимы, все пятеро.
Только одного Катарина не могла предположить.
Того, что ей тоже позволят попытаться спастись.
Увидев, как от стены отделяется фигура в чёрном плаще, Катарина едва не вскрикнула. Но передумала кричать, узнав Мистраля.
- Что нового? - коротко спросил он у Флюгера.
- Трое бегут сюда, ещё пятеро болтаются где-то по переулкам, - скороговоркой ответил Флюгер. - План действий не меняем. Быстрее, быстрее!
Мистраль кивнул. Дальше они бежали втроём - Мистраль впереди, Катарина за ним. Флюгер чуть отстал. В какой-то момент Мистраль свернул, но не в проулок, как показалось Катарине. Тёмный проём в сплошной стене не просматривался. Значит, когда-то это было входом.
Секунду спустя из проёма послышался звук глухого удара, а за ним - замысловатая ругань. Это Мистраль выразился в том смысле, что передвигать большие предметы в тёмных помещениях и не предупреждать об этом - поступок бесчестный. Затем внутри зажёгся слабый огонёк - вероятно, свеча. Почти одновременно с этим из проёма высунулась рука, бесцеремонно сгребла Катарину за шиворот и потащила за собой. Оказавшись внутри, Катарина увидела дыру в полу и уходящие вниз ступеньки. А рука, всё ещё держащая её за шиворот, оказалась рукой Сирокко.
Когда они спустились вниз, Катарина поняла, что её догадки были верны. Ветра планировали укрыться в катакомбах.
Увидев её и Сирокко, Мистраль удивлённо приподнял брови. И тут же нахмурился.
- Где Флюгер? - отрывисто спросил он.
- Может, позже придёт? - предположил Сирокко.
- Да он же с нами бежал! - рявкнул Мистраль. Рванулся было обратно, к лестнице, но тут же остановился, выругавшись.
- Что будем делать? - напряжённо спросил Фогельвинд.
- Следовать плану, конечно! - воскликнул Сирокко.
- Да? - притворно удивился Фогельвинд. - Ты всё ещё хочешь следовать плану? А подумай-ка, почему этот тип отстал?
- Фогельвинд, ты... - Мистраль медленно обернулся к нему, но Фогельвинд только отмахнулся.
- Нет, вы все подумайте! Как вы можете быть настолько доверчивыми?! Разве вам всё это не кажется странным? Ведь он знал, когда нам ждать гостей! Вам не кажется, что кое-кто купил себе спокойствие за наши головы?
- Я согласен, - неожиданно подал голос Рамье. - Даже если Флюгер и не был в сговоре против нас, сколько он продержится, если его поймали?! Думаете, он нас не выдаст? Да ему всегда было на нас плевать!
Эхо его голоса унеслось под каменные своды и растаяло где-то там, в холодной темноте.
- В общем... - Сондо сунул руку в карман, где - знали все - лежал кастет. - Я не знаю, кто из вас прав. Но отсюда - каждый сам за себя. Идёт? Мне кажется, так будет честно.
- Правильно, - Фогельвинд указал на Сондо, - он дело говорит. Нам больше нет смысла держаться толпой. Поодиночке у нас есть шанс выжить. И знаете, что? Мой вам совет, по старой дружбе - даже не думайте скрываться там, где собирались! Я уверен, нас там уже ждут. Флюгер хорошо планирует, вы все это знаете. И наверняка...
Мистраль, всё ещё стоявший спиной к остальным, обернулся на звук пощёчины. Фогельвинд стоял, прижав ладонь к краснеющей щеке, и ошарашенно смотрел на Катарину.
- Нет смысла держаться вместе? - тихо и презрительно повторила она. - Да мы только потому и держались всё это время. Потому что держались вместе. Потому что доверяли друг другу.
- Но сейчас... - начал было Сондо.
- И сейчас точно так же, - перебила Катарина. Голос её звучал звеняще и горько. - Флюгер остался там, потому что покинул таверну последним. Он просто отвлекал внимание на себя. Чтобы дать нам шанс незаметно скрыться.
Все пять ветров стояли, не говоря ни слова.
- Но почему... почему он не сказал об этом нам? - наконец спросил Сирокко, глухо и прерывисто.
- Мистраль, - негромко позвала Катарина. - Как ты думаешь, почему?
- Потому что я бы сгрёб его в охапку и утащил бы силой, - угрюмо ответил Мистраль, не поднимая головы. - Никакая нормальная банда не позволит своему главарю рисковать своей жизнью. Нет... даже так. Ни один нормальный главарь не станет рисковать своей жизнью, если это может сделать один из подчинённых. И нас наверняка будут искать на поверхности до утра. А может, и вовсе ограничатся поимкой Флюгера.
Катарина кивнула. Обвела ветров взглядом.
- Как мы до этого докатились? - так же, вполголоса спросила она. - Флюгер - не самый великий фантазёр в этом мире. А он думал, что мы ему доверяем. Потому и решился на это. И если он ошибался, то мы потеряем время, которое он для нас выиграл. Потеряем, потому что выясняли, предал он нас или нет. Почему никто из вас даже не подумал о таком варианте?
- Потому что о нём подумала ты, - откликнулся Фогельвинд, уже немного пришедший в себя. Теперь он смотрел на Катарину - со сдержанной, холодной злостью: - Странно слышать от тебя рассуждения о доверии. Разве не из-за тебя командиру Разведки удалось выжить? Разве не из-за этого нам теперь вообще приходится скрываться?
- Нет, - неожиданно возразил Сондо. - После того, как мы упустили Ливая, мы могли бы хоть короля убить. Это бы ничего не изменило. Навредить себе больше было бы невозможно. Ты просто не слишком хорошо соображаешь, Фогельвинд, если до тебя это всё ещё не дошло.
Он подошёл к Катарине, встал рядом.
- Пора уходить. Я с ней. Кто с нами?
Мистраль и Сирокко шагнули ближе. Молча, одновременно. Поразмыслив, Рамье кивнул.
- Ну что, ты идёшь? - обратился Сирокко к Фогельвинду. - Или как, теперь ты думаешь, что мы все в сговоре против тебя?
Фогельвинд чертыхнулся.
- Плевать, - буркнул он. - Если Флюгер - предатель, а вы - идиоты, то к чёрту такую жизнь, в любом случае.
Катакомбные улицы были узкими и тёмными, холодными и пустыми. Звук шагов гулко разносился под сводами, но кроме него, ничего не было слышно.
Катарина шла, как в полусне, погрузившись в воспоминания. Она скрывалась здесь долгое, долгое время. Те, кто сейчас шли рядом с ней, тоже знали эти места. Помнили холод земли, никогда не видевшей солнца. Смрад сточных вод и вечная сырость. Болезни, уносившие множество жизней.
В конце концов, Катарина не смогла жить там. Решила увидеть солнце и небо. Хоть бы и в последний раз, хоть бы и ценой своей жизни.
И именно в тот день Флюгер решил, что их таверне не хватает менестреля. "Во всех нормальных тавернах есть менестрели, - заявил он, - только мы как непричёсанные". Мистраль тогда возразил, что это - пережитки прошлого, снобизм и непозволительная роскошь.
Тот, благодаря кому они жили на поверхности, выбрал себе странных помощников. Знал ли он, что однажды пожертвует собой ради них?
- Ты чего, ревёшь? - Сирокко, поравнявшись с Катариной, с интересом заглянул ей в лицо.
- Угу, - хмуро ответила Катарина.
- А чего ревёшь?
- Забыла в чёртовой таверне... - Тут у неё перехватило горло. Сглотнув, она договорила: - ...Свою грёбаную лютню. Про Флюгера не знаю, но она точно не выживет.
***
Ливай пережидал очередную бессонницу. Поначалу его очень раздражало это состояние - когда была возможность спать, и спать хотелось, но мозг сопротивлялся. С упорством, достойным лучшего применения. Осознание того, что до следующей возможности поспать ещё нужно дожить, никак не облегчало процесс. Даже наоборот. Такое впечатление, что он просто не умел засыпать. Не знал, как. Чтобы нормально заснуть, нужно было очень сильно вымотаться.
Со временем он привык к этому. Планировал занятия на время бессонницы. Телу хватало двух-трёх часов сна, чтобы нормально функционировать.
Сейчас, правда, у него было средство борьбы с бессонницей. Как и обещал Эрвин, сразу после "рождения" на Ливая свалилась гора бумажек. Теперь он понемногу разбирался с документацией. Поначалу это действительно помогало. Но сегодня ночью не спасала даже гора бумажек. Она таяла с удручающей стремительностью. Всё шло к тому, что сегодня её исчезновение окажется напрасным, а завтра придётся изобретать новое средство призыва сна. Но Ливай всё ещё не терял надежды. Пока не обнаружил, что у него кончились чернила.
Чтобы выразиться мягче, можно сказать так. Ливай не внёс бы этот момент в список самых приятных секунд своей жизни.
Возможно, он даже позволил бы себе впасть в отчаяние на минуточку, но тут в дверь постучали. По-хорошему, открывать, конечно, не стоило. Приличные люди в такое время сидят по казармам. Совсем приличные - даже не сидят, а лежат.
Но... Разведка ведь. Никогда не знаешь, что стряслось. При всей дисциплине и строгости устава - никакой возможности планировать.
За дверью оказался Ноэль. Ливай недоумённо вскинул бровь.
- Вот только не говори, что ты ещё и лунатик.
- Не скажу, - покладисто кивнул Ноэль.
- А, наверное, Аделаида - лунатик? - Ливай выразительно посмотрел на торчащий из-за плеча Ноэля гриф.
- Да нет же! - возмутился Ноэль. - Как ты вообще мог такое подумать? Мы в здравом уме и трезвой памяти...
- Этого-то я и боялся, - пробормотал Ливай. И решительно предупредил: - Имейте в виду. Я не буду принимать участие в ваших оргиях. И не позволю устраивать их в моей комнате.
- Мы и не собирались, - успокоил его Ноэль. - Для оргий у нас есть другое место. Мы к тебе по делу.
- Ты в курсе, сколько времени?
- Конечно, мы в курсе, сколько времени, - нетерпеливо отозвался Ноэль. - Но у нас не было выбора.
Похоже, если жаловаться на жизнь, то мироздание обязательно предоставит альтернативу. Теперь у Ливая было целых два способа пережидать бессонницу - в одиночестве или в компании усатой балаболки.
Определённо, Ноэль явно был не в настроении оставить мир в покое на эту ночь. Выставить его в таком состоянии означало подвергнуть серьёзной опасности всех, кто был сейчас в казармах.
Посторонившись, Ливай пропустил Ноэля в комнату и закрыл дверь.
- Как ты вообще мимо караула пробрался?
Ноэль на секунду задумался. В следующие две минуты Ливаю поведали довольно-таки несусветную историю, в которой фигурировали стаи драконов, табуны титанов, косяки крёстных фей и прекрасная принцесса, которую злая мачеха из зависти превратила в Ханджи.
- Ладно, я понял - сказал Ливай, - это страшная тайна. Давай к делу.
Ноэль тут же "прибрал" дурашливость.
- Дело у меня всё то же самое, - сообщил он. - Видишь ли, Катарина иногда делала заметки в моей тетрадке. И если бы ты помог мне хотя бы удостовериться, что наброски этой песни там есть или что их там нет...
- А сколько набросков оставила Катарина? - поинтересовался Ливай.
Ноэль наморщил лоб, вспоминая. Посидел так немного и, безнадёжно покачав головой, сунул руку за пазуху. Достал "Записки на перьях". Открыл на закладке. Посчитал записи. Перелистнул страничку. Посчитал записи. Перелистнул страничку.
Ливай с честью продержался пять страниц. На шестой он понял, что ситуация требует немедленного вмешательства.
- Усатый, - начал он, - тебя ещё можно уговорить не сходить с ума?
Судя по выражению лица, Ноэль глубоко задумался.
- Подумай хорошо, - посоветовал Ливай. - Выбор серьёзный. Будет так - я объясняю тебе, почему поиски не имеют смысла, ты киваешь, соглашаешься и больше никогда не вваливаешься в мою комнату по ночам. Или так - я обездвиживаю тебя и спускаю вниз, в казармы. Как получится. Придётся волочить за собой за ногу по лестнице - значит, так и сделаю.
- Так ты с самого начала не собирался мне помогать? - дрогнувшим голосом уточнил Ноэль. - И это после того, как я, через невероятные опасности и непреодолимые трудности, миновал караул...
Далее последовало повторение рассказа о невероятных приключениях с участием драконов, фей и титанов. Ливай не мог ручаться, что он запомнил эту историю в точности, но навскидку ему не удалось найти ни одного несовпадения. Каждый дракон, каждый титан, феи, все до единой - все они были на своих местах.
- ...И вот когда я добираюсь до твоей комнаты, ты делаешь вид, что хочешь помочь. И через несколько минут выясняется, что весь этот путь был проделан напрасно?!
- Точно.
- Да тебе просто влом!
- Именно.
- Хорошо, - неожиданно спокойно кивнул Ноэль. - Тогда не буду тебя доставать.
Ливай внутренне подобрался. Такие внезапные отступления ничего хорошего не сулили.
И подозрения не замедлили оправдаться.
- Рано или поздно, - Ноэль мечтательно вздохнул, - окажусь в столице, спрошу у Катарины, как звучит та песня. По крайней мере, точно буду знать слова. Как думаешь, она мне обрадуется?
Подлый вопрос. Замаскированный под нечто совершенно обыденное, он был куда опаснее по своей сути.
- А я почём знаю? - равнодушно пожал плечами Ливай.
- Нет, а вдруг она мне не обрадуется? - не отставал Ноэль.
Ливай понял, что всё-таки угодил в ловушку. Эту волынку Ноэль мог тянуть... нет, лучше даже не представлять себе, как долго.
- Ещё раз - я не знаю. А тебе пора преодолевать всех драконов и титанов в обратном направлении.
- Ага... - рассеянно согласился Ноэль. - Я только у тебя ещё одну вещь спрошу, ладно?
Ливай поразмыслил, чем ему это грозит.
- Только одну, - предупредил он.
- Только одну, - подтвердил Ноэль. - Представь себе, - гипотетически - что есть некий стукач. Некий стукач состоит в сговоре с некой преступной организацией. Опять же, я никого конкретного не имею в виду. Стукач и преступная организация хотят кое-кого убрать. Но в самый последний момент - конечно, я это сейчас на ходу придумываю, потому что какой нормальный стукач на это пойдёт? - так вот, в самый последний момент стукач передумывает. И сообщает этому кое-кому пути отступления. Кое-кто успешно отступает, оставив преступную организацию с носом. Что после этого случится со стукачом?
Ливай внимательно посмотрел на Ноэля.
- Гипотетически, - начал он, - некий стукач должен продумать пути отступления для себя самого.
- А если нет?
- Мы договаривались, что ты спросишь у меня только одну вещь.
- Действительно, - согласился Ноэль.
Он поднялся и подошёл к двери.
- Спокойной ночи, - сказал он так доброжелательно, что Ливай не смог бы заснуть после этой фразы, даже если бы не было всего предыдущего разговора. Более душераздирающего пожелания спокойной ночи и представить себе было нельзя.
Несколько секунд Ливай сидел, слушая шаги в пустом коридоре. Затем прикрыл глаза, перечислил несколько видов известной ему нечисти и встал.
Дверь громко скрипнула, и Ноэль обернулся на звук.
- Из всех усатых мерзавцев ты - самый усатый и самый мерзкий, - мрачно сообщил Ливай, остановившись перед Ноэлем. - А если сравнивать тебя со всеми моими знакомыми нытиками, ты - покровитель вдохновенного нытья.
Тот просветлел лицом:
- Ты всё-таки решил вспомнить песню!
- Да, чёрт возьми, да, только перестань так светиться. Светящаяся усатая физиономия - ужасное зрелище.
Вопреки опасениям, нужную мелодию они нашли довольно быстро. Ноэль помнил наизусть все наброски, которые хранил в "Записках", а искомую песню действительно смог опознать по ритму.
Гораздо больше проблем возникло при попытке вспомнить текст. Тут Ноэль помочь ничем не мог, а Ливай помнил только несколько слов и общий смысл. Страницы "Записок" украсились примечаниями примерно в таком духе:
(что-то там про сдвинутые стулья)
обугленный
(закопчёный
задымленный
у товарищей по несчастью много общих тем
обожжённый?)
Мы разговариваем всю ночь
- Ладно, - Ноэль критически оглядел страничку, - с этим уже можно работать. А что в припеве?
- Не помню, - в который раз ответил Ливай. - Вроде было "мы пьём и поём". Из-за чего-то там не видно звёзд и луны.
- Из-за потолка? - задумчиво предположил Ноэль.
- Не знаю, - сказал Ливай, - было там про небо или про потолок. Но "мы пьём и поём" точно было.
- Конечно, что ещё ты мог запомнить... - проворчал Ноэль.
Ливай реплику пропустил мимо ушей - честно попытался вспомнить ещё что-нибудь.
- Никогда бы не подумал, что вспоминать песню - это такое мучение... - пробормотал Ливай. - Что же вы, менестрели, переживаете, когда учите их или придумываете?
- Не знаю... Наверное, примерно то же самое, - отозвался Ноэль, черкаясь в "Записках". - Был один дядька, так вот он говорил, что мы всё знали, только забыли. И каждый раз, когда мы что-то узнаём - на самом деле, просто вспоминаем.
- "Мы" - это ты и тот дядька? - уточнил Ливай.
- А? - Ноэль удивлённо поднял голову. - Да нет, люди. Люди вообще. И если ты собираешься шутить про моё родство с титанами, я сильно разочаруюсь в твоей фантазии, - быстро предупредил он, выставив перед собой карандаш.
- Я не собирался, - успокоил его Ливай. - Какие уж тут шутки. Но дядька твой явно врёт.
- Почему? - пробубнил Ноэль, не прекращая черкаться.
- Очевидно. Пока лично шишек не набьёшь, никаких знаний не появится. Скажешь, нет?
- Ну, - сказал Ноэль, - за меня может возразить народная мудрость. Она говорит, что умные люди учатся на чужих ошибках, а дураки - только на своих.
- А что народная мудрость говорит насчёт тех, кто не учится совсем? - подозрительно спокойно поинтересовался Ливай.
- Что они уже умеют, - рассеянно отозвался Ноэль. Ещё раз просмотрел записи. - В общем-то... Дальше я справлюсь сам. Ты можешь уйти спать, если хочешь.
- Ты в моей комнате, - кисло напомнил Ливай.
Ноэль посмотрел на него с недоумением. Потом осмотрелся.
- Похоже на то, - согласился он наконец. - Слишком чисто для казарм. - Вздохнул и поднялся со стула. Подхватив лютню, состроил ей глазки: - Пора и оргию устроить, да? Нет-нет, не у тебя, конечно, не у тебя, - поспешно прибавил Ноэль, обращаясь уже к Ливаю. - Спасибо за помощь.
- В первый и последний раз, усатый, - отозвался Ливай.
И зевнул. Искренне, широко, от всей души.
***
Когда Ливай зашёл в столовую, Ноэль уже сидел на подоконнике и тянул что-то печально-героическое. Путь до столика, где сидела Ханджи, лежал мимо группки новобранцев. Они прислушивались к песне и выглядели очень бледными.
- Что происходит? - вполголоса поинтересовался Ливай, садясь напротив Ханджи.
- Опять Ноэль над новичками издевается, - так же, вполголоса, пояснила она.
- Так песня же вроде опять на какую-то птичью тематику. Что там может быть страшного?
- А ты прислушайся, - ехидно предложила Ханджи. - Вот, как раз...
Действительно, в строчке, которую удалось вычленить Ливаю, было что-то о смерти в шестнадцать мальчишеских лет.
- Зачем он это делает?
Ханджи досадливо цокнула языком:
- Говорит, пусть знают, куда попали.
- А то им Эрвин не рассказывал, - фыркнул Ливай.
- Ноэль считает, что рифмованное слово, наложенное на музыку, взывает к самым скрытым механизмам души.
Ливай взглянул на группку новобранцев ещё раз. Кто-то косился на окна. Кто-то - на дверь. Словом, большая часть явно подумывала о побеге.
- Пойдём накажем его? - предложил Ливай, кивая на подоконник.
Ханджи задумчиво поправила очки.
- Наказать - это, конечно, затруднительно... но мы можем вынудить его спеть что-нибудь менее трагичное.
- Хорошо. Только нудить будешь ты.
- Договорились.
Нудить практически не пришлось. Ноэль внял просьбе Ханджи и охотно согласился спеть "что-нибудь, чтобы подбодрить этих несчастных". Правда, очень злодейски ухмылялся при этом. Потом попросил Ханджи проверить, не сидит ли где-нибудь в столовой кто-нибудь из командного состава.
Песня, которую он запел, действительно была более жизнеутверждающей.
- И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди-и!
И Эрвин такой молодой...
- Хватит! - решительно перебила Ханджи. - Я не знаю, что там было в припеве, но ты явно что-то переделал. Поёшь не свои песни - так хотя бы не издевайся над ними!
- Хорошо, - покладисто согласился Ноэль. - Я ещё одну знаю, про Ливая.
И затянул:
- Я начал жизнь в трущобах го-о-родски-и-их...!
В сторону подоконника полетел сапог.
Ханджи оглянулась, пытаясь понять, чья рука отправила этого посланника справедливости.
- Вторым залеплю в усы, - предупредил Мике, пока Нанаба ходила за сапогом. - Благо, ты торчишь над лютней на добрых полтора метра. Я тебя просил не петь эти гадости?
- О, кстати! - встрепенулась Ханджи. - Ты так и не рассказал мне, о чём "Мурка"! Может, споёшь?
Мике и Ливай посмотрели на Ноэля. Очень внимательно и выразительно.
- Прости, - развёл руками Ноэль. - Не судьба. Их я боюсь больше, чем тебя.
Ханджи разочарованно хмыкнула.
- Давай тогда нашу, - примирительно сказал ей Ноэль. - Как там начиналось? Донна белля...
- Дэля маре, - подсказала Ханджи. - Бэлля донна - это на втором куплете.
Ноэль кивнул и начал размеренный печальный напев.
- Отлично. И что это означает? - поинтересовался Ливай, когда Ноэль закончил петь.
- О... - медленно произнёс Ноэль, - эти слова - история несчастной любви. Это песня о разведчике, который вышел за Стены в авангарде строя. А его бедная девушка ждала его в арьергарде, ждала-ждала, пока не дождалась. Тогда она прикрутила последний баллон с газом и тоже бросилась в бой. И титаны поглотили её в один момент. В общем, все умерли.
- Ноэль, что ты несёшь?! - возмутилась Ханджи. - Ливай, не слушай его, это просто набор слов из мёртвого языка! И легенда была про бурное море и рыбака!
- Откуда ты знаешь?
Ханджи слегка смутилась. Ноэль злорадно объяснил:
- Она-то уж точно знает. Мы с ней вместе эту чушь сочиняли.
- Так ты не только меня втягивал в свои оргии? - хмыкнул Ливай.
- Ну, - Ноэль скосил глаза на Ханджи, - она хотя бы получала от процесса удовольствие.
- Подожди-ка, подожди-ка! - взмахнула рукой Ханджи. - Что значит "не только меня"? Ноэль, ты что, теперь придумываешь песни с кем-то ещё?!
И она возмущённо кивнула на Ливая.
- Вот только не надо этих сцен ревности, - поморщился Ноэль. - Речь идёт о вынужденной необходимости. И то, чем мы занимались, не имело ничего общего с лёгкой приятной атмосферой безумия, которую мы с тобой так замечательно создаём.
Теперь Ханджи выглядела несколько озадаченной.
- Мне страшно предположить, чем же вы занимались, - наконец сказала она. - Хоть убей - не могу представить ваше совместное творчество. Но, чёрт побери, я хочу видеть это! Точнее, слышать. Кстати, другого способа избежать сцен ревности у тебя нет, так и знай.
Но Ноэль, как ни странно, поморщился и заявил:
- Не сегодня. Потом, когда-нибудь, если у меня снова будет настроение рыдать всю ночь.
- Ты рыдал всю ночь? - сочувственно спросила Ханджи. - Ливай настолько плохо придумывает песни?
- Во-первых, никаких песен я не придумывал, - возразил Ливай.
- Кстати, как и я, - подхватил Ноэль. - Во-вторых, иметь настроение рыдать всю ночь и действительно этим заниматься - разные вещи.
- Ты явно не мог этим заниматься, - серьёзно поддакнул Ливай. - Ведь потом всё утро пришлось бы сушить усы.
- Хорошо, - не стала спорить Ханджи. - Но ты всё равно уже целых десять минут не поёшь ничего стоящего. Так, может, мне всё же стоит устроить тебе сцену ревности?
- Устрой, - неожиданно легко согласился Ноэль. - С хорошим человеком отчего бы и не поскандалить? Кстати, мы как, будем осыпать друг друга изысканными оскорблениями? Будем ругаться грязно? Перейдём на личности?
- Мы перейдём в партер, - мрачно сообщила ему Ханджи. - Сразу же. В следующую же минуту твоего молчания. Точнее, молчания твоей лютни.
Ноэль, опять же, не стал спорить. Просто спокойно исполнил несколько песен из того списка, за который его никто не грозился убить. Среди них не было ни новых, ни надоевших старых. Пауз между песнями он почти не делал, и Ханджи не имела никакой возможности устроить ему обещанный скандал.
Погрузившись в размышления, Ливай почти не слышал, о чём были песни. Он пытался понять, почему Ноэль артачится. Обычно менестрель отказывался спеть новую песню только в одном случае - если хотел, чтобы его умоляли на коленях. Но сейчас он... действительно не собирался петь? За весь день не сказал ни слова о песне. Даже не рассказывал, получилось ли у него восстановить текст.
Хотя... кто знает, насколько тяжело спеть такую песню. Напоминающую о человеке, которого, возможно, уже нет в живых. Написанную этим человеком.
Но тогда почему он так хотел узнать текст?
Право же, на такие глупости способны только менестрели.
К последней песне столовая опустела.
- Наверное, пора и нам, - совершенно будничным тоном заметил Ноэль и сделал попытку слезть с подоконника.
- Сидеть, - ледяным голосом велела Ханджи. - Если проблема только в настроении рыдать всю ночь, то это я могу устроить.
Ноэль обречённо посмотрел на неё. Перевёл взгляд на Ливая, как будто ища поддержки.
- Не надейся, - предупредил Ливай. - Я тебе не союзник. Во-первых, у меня как минимум ещё одна чашка чая. А во-вторых, у меня подозрение, что ты мне вчера битый час просто так на нервы действовал. Если я прав, то нужно придумать тебе достойное наказание.
Менестрель издал душераздирающий вздох. Посидел, дёргая струну.
- Разве ты хотел знать эту песню, чтобы никогда её не петь?
Ливай сказал не совсем то, что собирался. Но кажется, Ноэль понял, что он имел в виду.
"Разве честно - знать песню, которую, возможно, никто больше не споёт, и молчать?"
И в тишину наконец упало несколько аккордов - простых и почти ощутимо тёплых.
- Мы сидим к плечу плечо,
Наш приют так тесен и мал,
Есть всегда о чём говорить
Тем, кто вместе остался в живых.
Снова вечер, снова окончен бой,
Мы пьём и поём, и встречаем рассвет
Под огнём небес - копоть облаков,
Но длинной ночью - легче дышать.
Дым небеса заволок,
Снова скрывая лучи лунные,
Встанем спиною к спине,
С той надеждой, что страха сильней...
***
В таверне, полутёмной и пустой, было тихо.
Прошло больше недели, но облавы в катакомбах так и не случилось. Всё было тихо и на поверхности.
Флюгер как в воду канул. Попался он или нет, своих помощников он не выдал.
А они решились на вопиющую наглость. Они решились вернуться.
Обе двери, парадного и чёрного входов, как и все окна, оказались выбитыми. Ветра входили сюда по одному, с разных ходов, прикрывая друг друга. Но никто не бросился на них из-за перевёрнутых столов. Сейчас они стояли посреди разгромленной комнаты. Молча, опустив руки.
Катарина, вздрогнув, обернулась - Сирокко чиркнул спичкой о коробок. Раз, другой. Он как-то ухитрился найти свечи и подсвечник. Судя по звукам, Сирокко как раз должен был проделать дырку в коробке, когда спичка всё-таки вспыхнула. Мистраль, стоявший рядом, подобрал одну из свечей, зажёг. Хрустя битым стеклом, подошёл к барной стойке. Заглянул за неё. Обернулся к остальным.
- Живём, - кашлянув, сообщил он.
Запустил руку за стойку. Катарине на секунду показалось, что Мистраль вытаскивает какую-нибудь чудом уцелевшую бутылку. Но он вытягивал за гриф лютню. Бережно передал её Катарине и снова нырнул за стойку.
- Справа, внизу, - шелестяще подал голос Рамье. Обошёл стойку с другой стороны и действительно выудил пыльную стеклянную бутыль.
- Не очень тщательный погром, - резюмировал Сондо, осторожно вороша битую посуду.
Фогельвинд, всё это время стоявший, сжимая и разжимая кулаки, вдруг спросил, неожиданно громко и резко:
- Что вы делаете?
Четверо остальных ветров и Катарина обернулись к нему.
- Собираемся хорошенько тяпнуть, - отозвался Сирокко. - Это ведь чёртова таверна, да? А в тавернах именно этим и занимаются. Пьют и поют...
В таверне, полутёмной и пустой, было тихо. Катарина сидела на стойке, беззвучно трогая пальцем струны. Лютня осталась практически целой и невредимой. Никто не потрудился растоптать её. Возможно, вообще не заметили в процессе погрома.
- Как мы теперь? - вполголоса спросил Фогельвинд.
- Как... - эхом откликнулась Катарина, снова беззвучно тронув струны.
Она поняла, что вопрос адресован ей. И ответа от неё ждут все пятеро.
- Так, как всегда. Так, как всегда было. Так, как всегда бывает...
- А как было всегда? - поднял голову Сондо.
Катарина немного помолчала.
- Так, как в те вечера, когда здесь было много народу. Когда неприкосновенность этого места была неоспорима, как у храмов стенистов. - Она нашла взглядом Сирокко и подождала, пока тот посмотрит на неё. - Когда мы пили и пели. В конце концов, это ведь чёртова таверна...
Станет ли им легче, если они услышат знакомую песню? Вряд ли. Это не уверенность в будущем, не план и не обещание. Это всего лишь музыка и слова, написанные несколько лет назад.
Но сейчас это было всё, что могла им дать Катарина. И песня была всем - и планом, и обещанием, и уверенностью.
- До утра ведут разговор
Те, кто поймут друг друга без слов,
Наш приют так тесен и мал,
Мы сидим к плечу плечо...
И всегда лишь в этом был наш покой,
Мы пьём и поём, и встречаем рассвет,
Под обугленным небом, как было всегда,
Мы держимся вместе, ночь так длинна...
Звёзд не зажгут никогда
Каменные небеса города,
Свет и огонь - только здесь,
В наших песнях и наших сердцах...
***
Мистраль, озадаченно хмуря брови, дёргал дверь. Он знал, что дверь была заперта до того, как он принялся проводить над ней опыты. Но и после необходимых манипуляций с замком дверь не открылась. Мистраль подумал было, что он перепутал направление и запер дверь, вместо того, чтобы открыть. Снова сунул ключ в замочную скважину, повернул его дважды. Дёрнул дверь на себя.
Безрезультатно.
- Сирокко, - окликнул Мистраль проходившего мимо "ветра", - ты знаешь, что такое двери?
- Ага, - кивнул Сирокко. - Это такие устройства, чтоб сквозь стены проходить.
- Что же, - вздохнул Мистраль, - тогда это, похоже, не дверь. И у меня к тебе вопрос. Какого дьявола эта вещь делает там, где я просил тебя поставить дверь?
- Исполняет роль двери, - невозмутимо отозвался Сирокко. - Просто она теперь открывается наружу.
Мистраль снова посмотрел на дверь. На ключ, торчащий в замке. Впервые за долгое время он вспомнил, каково это - чувствовать себя полным идиотом.
- Сирокко, а ты знаешь, что дверь, которая открывается внутрь - это первое правило безопасности?
- Конечно, - всё так же невозмутимо ответствовал Сирокко.
- Тогда я снова спрошу - какого дьявола?
Сирокко вздохнул. Подошёл к злополучной двери. Повернул ключ в замке, вытащил его и распахнул дверь. Вышел на улицу, порылся в карманах, достал спички. Зажёг фонарь, стоявший у стены, повесил его на крюк под вывеской. И лишь после этого ответил:
- Чтобы каждый человек, который считает, что он вправе открывать нашу дверь с ноги, мог подтвердить это своё право. Ну, или ногу сломать.
- Резонно, - подумав, кивнул Мистраль, глядя на расширяющийся круг света. Примечания: Да, они совратили меня на спешл-главу. Гады.
1) "Так всегда" - "So ist es immer". Песня написана для "Выбора без сожалений", представляет собой три куплета: первый - на немецком, второй - на английском, в третьем чередуются немецкие и английские строчки. Смысл в немецком и английском куплете примерно один и тот же, но подстрочники получаются разными. Как следствие, для песенного перевода на русский тоже получилось два разных куплета с похожим смыслом. Мистическим образом сохранилось то самое "мы пьём и поём" - количество слогов и ритм вышли одинаковыми и в немецком, и в английском, и в русском.
Я подумала, будет интересно решить этот вопрос так - через несколько строчек и общий смысл, запомнившиеся Ливаю.
С перепевкой можно ознакомиться здесь: http://pleer.com/tracks/13116953DF8v
Когда я думала, что делать с третьим куплетом, решила оставить чередование немецкого и английского. И мне понадобился второй голос взаймы. Стоит ли мне удивляться, что нашёлся всего один-единственный человек, который умеет петь и знает немецкий? Стоит ли мне удивляться, что её зовут Катериною?
Кстати, здесь она проживает под именем Mantello di Seta, прошу любить и жаловать.
2) Волынка про "А она мне обрадуется? А вдруг она мне не обрадуется?" - отсылка к "Буратино". Пьеро и Буратино идут к Мальвине, Пьеро сверлит Буратино мозг этим вопросом.
Категория: Ангст | Добавил: Ohiko (17.05.2015)
| Автор: T. H. Sunset
