Каваий — японское слово, означающее «милый», «прелестный», «хорошенький», «славный», «вызывающий жалость, желание пожалеть, приголубить». Это субъективное определение может описывать любой объект, который индивидуум сочтёт прелестным. Может также использоваться для выражения чувства жалости, милосердия.
Автор:глюцифер Бета: Rorupan Название: Клуб анонимных сексоголиков Фендом:Shingeki no Kyojin Дисклеймер: Хадзимэ Исаяма Пейринг: Леви/Эрен, Эрвин/Эрен, Эрвин/Леви. Также Райнер/Эрен, Эрен/ОЖП, Микаса|Эрен, Эрен/Марко, etc. Жанр: Гет, Слэш (яой), Романтика, Юмор, Повседневность, POV, AU, Учебные заведения, Любовь/Ненависть Рейтинг: NC-17 Размер: Миди Статус: в поцессе Размещение: с разрешения автора Предупреждения: OOC, Насилие, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП От автора: В шапке логичнее было бы указать пейринг куча народу/Эрен и Эрен/куча народу. Я не знаю, под какими спайсами была, когда придумала и написала это. Трэш, угар, содомия, беспорядочные половые связи. Лучше всего читать под дискографию Arctic Monkeys. Описание: Здорово, неудачники. Я - Эрен Йегер, а этот угрюмый коротышка - мой новый напарник Леви Аккерман, и сегодня мы будем мстить бывшим. Коварно мстить.Сделка — Йегер! А ну иди сюда!
Черт, ну почему это всегда происходит со мной. Пока он локтями распихивает недоумевающих студентов, пробиваясь сквозь толпу, я успеваю захлопнуть шкафчик и юркнуть за угол.
Не понимаю, к чему такие сцены. Подумаешь, покувыркались. Подумаешь, не перезвонил. Но времени уже прошло прилично, и, должно быть, я был мертвецки пьян, потому что, по правде говоря, не помню, встречал ли его до сегодняшнего дня.
Позади раздаются ругань и быстрый топот. Дергаю первую попавшуюся дверь — не заперто. Да я счастливчик! Проскользнув в пустой кабинет, намереваюсь уже захлопнуть дверь, но в проеме мгновенно оказывается препятствие в виде ноги в тяжелом ботинке.
— Не так быстро, — шипит он, надвигаясь на меня.
Полтора метра чистого, клокочущего гнева. Честно говоря, сейчас мне стало действительно страшно за свое здоровье — и жизнь. Я медленно отступаю к окну, неуклюже задеваю бедром парту и едва не падаю. Он морщится от скрежета металла о половицы.
— Т-ты чего? — вскидываю руки в примирительном жесте.
— Я чего? — он закатывает по локоть рукава белой рубашки и сжимает кулаки. — Ты трахался с моим мужиком.
Ситуация становится немного понятнее, но гораздо опаснее.
— Так. Стоп, — пятиться больше некуда; я вжимаюсь лопатками в стену и нервно сглатываю. — Кого конкретно ты имеешь в виду?
— Ах, ты не только с моим мужиком, да? — похоже, я лишь сильнее его разозлил.
— Не связываюсь я с занятыми парнями и девушками! — не выдержав, ору в ответ. — Ты меня с кем-то перепутал.
— О нет, малолетка, — он хватает меня за ворот футболки и с неожиданной для своего небольшого роста силой встряхивает. — Это ты перепутал. Еще раз увижу рядом с Эрвином…
До меня, наконец, доходит.
***
Чикаго — третий по числу жителей город США, второй по значимости финансовый центр страны и место, где мне посчастливилось родиться. Я люблю и ненавижу это громадное бетонно-стеклянное чудовище, вечно гудящее, жужжащее и воющее, полное отвратительных отморозков и прекраснейших людей на всем белом свете. Мои восхитительные во всех смыслах родители — люди, принимающие в моей жизни минимальное участие, за что я им премного благодарен. Единственный масштабный конфликт, произошедший между нами, разгорелся сразу после того, как я окончил школу.
Я тогда подумал, что раз уж эти двое никогда особо мной не интересовались, то и выбор колледжа взвалят на мои плечи. Неожиданно отец, мой славный забавный отец, обожающий слова «ответственность» и «обязанность», заявил, что порисульками много денег не заработаешь. А я жить не могу без своих порисулек — и выходит у меня очень даже неплохо. Я по привычке взбунтовался, но к папе подключилась мама, а ей я возражать никогда не умел. Не знаю, почему, ведь она не была ни строгой, ни настойчивой. Должно быть, я просто чересчур сильно ее люблю и не хочу расстраивать. В итоге меня запихнули в колледж управления, мать его, бизнесом при Иллинойском университете. Выбрал я его, закрыв глаза и наудачу ткнув пальцем в ворох глянцевых брошюр, услужливо подсунутых школьным психологом.
Управлять бизнесом в теории оказалось куда проще, чем я думал. Большую часть лекций можно было спокойно прогуливать, а сроки сдачи работ преподаватели продлевали мне весьма охотно. По крайней мере, преподаватели женского пола. У меня оставалась масса свободного времени, которое я тратил на два самых любимых своих занятия.
Первое — это, конечно, искусство. Я чертовски люблю рисовать. Я могу забыть дома мобильный, учебники, штаны — но не блокнот с эскизами. Меня вдохновляют вещи настолько же странные, насколько и восхитительные. Иногда мне кажется, что большая часть моей жизни проходит не во сне, как у всех нормальных людей, а за мольбертом. Ни одно интересное арт-мероприятие, ни одна мало-мальски значимая выставка не обходится без моего присутствия. Бывает, мне везет, и владельцы галерей, состоятельные коллекционеры или просто залетные хипстеры из Нью-Йорка предлагают мне поучаствовать в какой-нибудь из них. В местной творческой тусовке меня знают и, что куда более важно, признают.
А еще я чертовски люблю секс. Нет, его многие любят, безусловно, но у меня, похоже, какая-то зависимость — вроде как у наркоманов или шопоголиков. Меня притягивает чужая красота. Мне нравится тешить свой эстетический вкус, но наблюдения со стороны мало. Когда я вижу потрясающую в своей гармоничности инсталляцию из цветного стекла, мне хочется прикоснуться к ней, чтобы ощутить всю глубину оттенков, прохладную гладкость поверхности и острые грани. Когда я вижу умного и привлекательного человека, мне хочется затащить его в постель, чтобы услышать самые чувственные оттенки его голоса, ощутить жар кожи и податливость идеального тела. Может, я и правда немного того.
В колледже нет недостатка в умных и привлекательных людях. Я понял это в первый же день, когда столкнулся на парковке с мужчиной, который словно сошел со страниц греческих мифов об Аполлоне. Он невозмутимо строчил СМС, облокотившись на свой сверкающий хромированной сталью Харлей, а я просто не мог отвести от него глаз. Он был совершенен от кончиков светлых, тщательно уложенных волос до серебристых заклепок на ботинках. Определенно, этот парень стал номером один в моем почетном списке, и мне было не важно, кто он такой.
Незнакомец поднял на меня недоуменный взгляд — Господь всемогущий, его глаза были синее неба, — и я не смог выдавить из себя даже вежливое приветствие. Улыбнулся, кивнул, покраснел, словно школьник, и позорно сбежал. Первые двадцать минут торжественной церемонии, посвященной началу учебного года, я просидел в прострации. С уверенностью и решимостью проблем у меня никогда не было, но он произвел на меня поистине магический эффект, разом затмив все мои многочисленные желания своим пронзительным взглядом и божественным лицом. Я уже собрался строить планы по поимке таинственного незнакомца на парковке сразу после окончания мероприятия, но потом на сцену пригласили декана колледжа.
Ловить больше никого не требовалось. Эрвин Смит обворожительно улыбался с трибуны, рассказывая о новом оборудовании в кабинете информатики, а мне казалось, что он смотрит только на меня. Я не слышал ни слова из его длинной речи. Я продумывал новую стратегию.
Это он во всем виноват. Чертов декан был неприступен, как замок Сан-Эльмо, и притягателен, словно королевские бриллианты. Последний раз такое происходило со мной еще в средней школе, когда я по уши влюбился в одну выпускницу. Ноги подкашивались точно так же, язык отнимался, а взгляд мутнел, как у торчка после добротной дозы. Стоило мне встретить его в коридоре или в кафетерии, как самообладание мгновенно покидало меня, а здравый рассудок махал платочком на прощание. Нужно было что-то предпринимать, и чем скорее, тем лучше.
Спустя две недели безуспешных попыток попасть к мистеру Смиту на прием и дрочки на его светлый образ по вечерам я не выдержал. В моменты безысходности меня всегда выручает безумная ночь в каком-нибудь хорошем клубе, и в тот раз я отправился в Boys Town. Некогда я подрабатывал там — отчаянные времена требовали отчаянных мер. С тех пор это место стало мне вторым домом, поэтому в ВТ я наведывался чаще, чем к своему стоматологу.
Я пил, танцевал, подмигивал симпатичным парням, профессионально вертел задницей и всячески намекал на то, что сегодня вечером я свободен. Впрочем, как и в любой другой вечер. Ко мне бочком подкрался кто-то плечистый и довольно привлекательный, предложил угостить коктейлем. Только идиот откажется от бесплатных коктейлей. С бесплатными я, может, и погорячился, но зато, сидя у барной стойки и беззаботно флиртуя с новым приятелем, заприметил знакомую светлую шевелюру и точеный профиль. Ошибки быть не могло.
Декан залпом осушил стакан текилы и что-то бросил бармену. Тот кивнул и затарахтел льдом в стальном ведерке. Я на автомате поддакивал парню, сидящему рядом со мной, а сам тем временем жадно разглядывал Смита. Без своего привычного костюма и отглаженной рубашки, в самых обычных джинсах и белой майке с какой-то надписью он выглядел моложе, но по-прежнему внушительно. А еще безумно сексуально. И мой внимательный взгляд, прожигающий в нем дыру, Эрвин перехватил. Кивнул в знак приветствия, улыбнувшись уголком губ.
Это было так неожиданно, что я едва не грохнулся с высокого табурета.
— Ты в порядке? — поинтересовался мой одноразовый приятель с ноткой беспокойства в голосе.
Громкая музыка била по ушам, пульсировала где-то под ребрами и неприятно отдавалась в висках. От духоты и столпотворения извивающихся на танцполе тел ужасно кружилась голова. Декан глядел мне прямо в глаза, и цветастые блики плясали по его лицу, превращая его в какую-то сюрреалистическую галлюцинацию моего опьяненного мозга. Я был не в порядке.
Он вкусно пах горькими духами и Мартини. Я кивнул. Мы поехали к нему.
В понедельник перед первой лекцией — на самом деле, перед второй, потому что по понедельникам я принципиально не просыпался раньше девяти — ко мне подошла секретарша, кокетливо похлопала густо накрашенными ресницами и сообщила, что декан вызывает меня к себе. Я стартанул с места, как Шумахер, и чудом не врезался ни в один угол по дороге.
— Видел тебя в клубе в пятницу, — с места в карьер начал Смит, как только я уселся на мягкий стул у его стола.
Усилием воли заставив себя успокоиться и не дышать, словно загнанная лошадь, я удобно откинулся на спинку и вызывающе вздернул подбородок.
— Да, я тоже вас видел. Между прочим, плебейские шмотки вам к лицу.
Эрвин хмыкнул, окидывая меня нечитаемым взглядом с ног до головы. Мне вдруг стало неуютно. Я ощущал себя кроликом перед удавом, но не мог понять, приятная это слабость или та, которой лучше избегать.
— Ну-ну, не удивляйся так. У меня тоже есть жизнь вне работы.
— Не слишком ли необычный досуг для такого уважаемого человека? — я прищурился, подаваясь чуть вперед.
Условия игры декан принял мгновенно. Сцепил пальцы в замок, перегнулся через стол, внезапно оказываясь совсем рядом со мной, и негромко, почти интимно произнес:
— Но ведь никто не узнает, верно?
О, ему было, что скрывать. Непоколебимый мистер Смит не хотел, чтобы его порочные увлечения вдруг всплыли, а значит, я мог позволить себе вести в этой партии. Удача была на моей стороне.
— Само собой, господин декан.
— Между прочим, — в его глазах плясали незнакомые мне прежде искры. — Я даже хотел подойти и чем-нибудь тебя угостить, но ты ушел с тем верзилой. Жаль.
Меня словно прошило несколькими тысячами вольт электричества. Что он сказал? Нет, серьезно? В глотке резко пересохло, а сладостная теплая волна всколыхнулась внутри, заставляя меня вздрогнуть. Насколько я знал, у него никого не было, а значит, никакие препятствия не стояли на моем пути к цели.
— Вы можете угостить меня чем-нибудь сегодня, — я закинул ногу на ногу и многозначительно улыбнулся, чуть склонив голову набок. — Скажем, около восьми вечера. В том же месте.
Эрвин усмехнулся в ответ, глядя на меня своими нелегально потрясающими глазами.
— Почему бы и нет.
Интересно, подумал я тогда, так же он восхитителен в постели, как мне представляется?
***
И, да, Господи, он просто невероятен. Мы приезжаем ко мне домой уже после полуночи, оба основательно пьяные и разгоряченные. Я тут же оказываюсь прижатым к входной двери; Смит удерживает меня за шею, властно целует и пропихивает колено между моих ног. Я не могу ни вырваться, ни пошевелиться и просто таю в его руках, словно чертов пломбир на солнце, растекаюсь сладкой безвольной массой под этим животным натиском.
Я не люблю нежность, но и жестокость не приветствую. Мне нравится сопротивляться, рычать сквозь зубы, выкручиваться из крепкой хватки — и в итоге оказываться прирученным и покорным. Конечно, такое прокатывает не со всеми, но господин декан, будь он неладен, — идеальный вариант в данном случае.
Он перехватывает мои руки — оба запястья легко помещаются в его ладони — и заводит их мне за голову, пробираясь горячими пальцами под рубашку. Я выгибаю шею, подставляясь под широкие, влажные касания его языка, и шумно выдыхаю через нос. У меня стоит до звезд перед глазами. Эрвин это прекрасно ощущает. На его губах играет хищная ухмылка, когда он вдруг отпускает мои руки и разворачивает меня на сто восемьдесят градусов, прижимаясь грудью к моей спине. Я чувствую жар его тела даже сквозь одежду, а его ладони скользят по коже под расстегнутой рубашкой нарочито медленно, и мне хочется взвыть, но я лишь прикусываю губу, чтобы не застонать в голос.
— У тебя вообще спальня есть? — насмешливо интересуется Смит, прикусывая мочку моего уха.
Черт, это слабое место. Я всхлипываю, откидываю голову ему на плечо и запускаю пальцы в его волосы. Они мягкие, густые и пахнут мускусом.
— Нет, я сплю в прихожей на коврике, — пытаюсь язвить в ответ, но он проходится языком по месту укуса, и всяческое желание препираться пропадает.
Мы кое-как добираемся до постели, оставляя по дороге одежду. Эрвин толкает меня на жесткий матрас и забирается сверху, смазано целует мой подбородок.
— Таких горячих первокурсников у меня еще не было, — урчит он, щекоча дыханием шею.
— Я у тебя первый? — писклявым голосом спрашиваю я и наивно хлопаю ресницами.
Декан тихо смеется, неспешно сползает ниже и замирает, водя руками по моему телу, словно изучая, запоминая, а потом осторожно скользит губами по вздымающейся от рваного дыхания груди к ключицам, как будто пробуя на вкус. Он делает то же самое, что обычно делаю я, — наслаждается зрелищем. Это настолько же восхитительно, насколько невыносимо, и я изгибаюсь навстречу каждому движению, не сдерживая стонов, потому что эстетики мне уже хватило с лихвой — я тупо хочу его.
— Какой ты нетерпеливый, — удивленно выдыхает Смит, когда я одним резким толчком переворачиваю его на спину и сжимаю коленями его бедра.
— Заткнитесь, господин декан, — я хватаю его за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и жадно прикусываю бледную кожу там, где лихорадочно бьется тонкая жилка.
Он бездумно гладит меня по спине, прижимается всем телом, трется, глухо стонет и все это время, не отрываясь, глядит на меня. Его взгляд, прямой и властный, без капли смущения, заводит меня в разы сильнее, чем все остальное. Да тут, похоже, одной ночью не обойдется.
— Ты же не думаешь, что я позволю тебе быть сверху? — его шероховатые ладони оглаживают мою задницу, раздвигая ягодицы.
— Мне это не нужно, — я охотно подаюсь навстречу грубоватым ласкам. — Смазка и резинки в тумбочке.
— Славно, — Эрвин треплет меня по щеке, будто послушного ребенка, и перекатывается набок, чтобы достать все необходимое.
Я неловко сползаю с него, но все равно не отлипаю — отпускать эти жесткие плечи и отстраняться от горячего, взмокшего тела, запах которого сводит меня с ума, смерти подобно. Смит переворачивает меня на живот, а в следующий миг я чувствую его скользкие от смазки пальцы внутри и инстинктивно расслабляюсь. Он не торопится, растягивает удовольствие, дразнится, а у меня перед глазами темнеет, стоит ему лишь немного согнуть пальцы и толкнуться глубже.
— Считаю до одного и приковываю тебя наручниками к кровати, — выдыхаю я, елозя бедрами по простыням.
— У, насилие, — декан добавляет третий палец и склоняется ко мне, целуя за ухом. — Как грязно. Тебе такое нравится?
— Если продолжишь издеваться, то и тебе понравится, — мстительно обещаю я, поворачивая голову, чтобы быстро прикусить его нижнюю губу.
Он вдруг отстраняется; я разочарованно вздыхаю, прислушиваясь к возне за спиной. Затем меня грубо подхватывают под живот, заставляя встать в коленопреклоненную позу, и я покорно раздвигаю ноги шире, прогибаясь в пояснице, чтобы было удобнее. Когда Эрвин толкается в меня, резко и без трепетных успокаивающих поцелуев в затылок, у меня на секунду дыхание перехватывает. Господи, если он этой огромной штукой еще и пользоваться умеет, я выйду за него замуж, честное слово.
Мне почти не больно, ведь я слишком возбужден и поэтому теряю всяческий контроль над собой. Смит упирается одной рукой в спинку кровати, а другой крепко удерживает меня за бедра — так крепко, что на завтра, наверное, останутся синяки. Но мне плевать: секс, после которого на теле не осталось ни единой отметины, — не секс вовсе. Я подмахиваю ему, как последняя уличная девка, насаживаясь сильнее и глубже, ору до хрипа его имя, а когда он зажимает мне рот, нашептывая на ухо восхитительные пошлости, сдавленно мычу в его ладонь.
Толчки становятся быстрее и короче, отчего внизу живота тугим пульсирующим комом сворачивается нечто горячее и сладостное. Мне до одури хорошо, я полностью растворяюсь в ощущениях, совершенно не думаю, что говорю или делаю, — лишь бы это не прекращалось. Эрвин наваливается на меня всем своим немаленьким весом, буквально втрахивая в матрас, и впивается зубами в плечо — тело прошивает вспышкой тупой боли. Он словно угадывает мои желания.
У меня уже нет сил ни на ответные движения, ни на вопли — я просто тихо скулю в подушку, разрываясь между тягучим ощущением наполненности внутри и острым, напоминающим разряды тока, удовольствием от грубых, ритмичных движений его ладони вокруг моего члена. Клянусь, если он сейчас остановится, я его убью. Совершенно точно.
Смит, чертов ублюдок, чувствует, что я уже на грани, и вдруг убирает руку, ловко переворачивая меня на спину. Мой недовольный возглас он игнорирует — закидывает мои ноги себе на плечи и снова входит в меня. На этот раз ощущения ярче, и у меня голова идет кругом от всего сразу — от его пальцев, скользящих по моим напряженным бедрам, от сбитого дыхания, подернутых мутной пеленой глаз и терпкого, густого запаха. Я сминаю в кулаках простыни, мечусь по постели, не зная, куда себя деть, и теперь мне хочется одного — чтобы он просто дал мне кончить.
Издевательства не прекращаются, кажется, целую вечность: Эрвин ощущает малейшие перемены в звуке моего голоса, ловит каждый вздох, каждое движение и победно усмехается в ответ на мои умоляющие стоны. Когда мне кажется, что еще секунда — и я просто вырублюсь, перегорю от короткого замыкания в мозгу, Смит, наконец, решает сжалиться надо мной. Меня накрывает такой мощной, оглушающей волной оргазма, что я выпадаю из реальности на неопределенный промежуток времени.
Рассудок возвращается ко мне по крупицам. Сначала из общего хаоса ощущений, цветов, запахов и звуков проявляются ленивые касания чужого языка на животе. Потом я обнаруживаю, что судорожно обнимаю Эрвина за шею, вцепившись в мягкие пряди светлых волос на затылке, а он улыбается, как сытый кот, глядя на меня снизу вверх.
— Сам до ванной доберешься или проводить? — Смит подтягивается на локтях, так что наши лица оказываются на одном уровне.
— Вместе, — вяло бормочу я; пожалуй, это — самое длинное слово, на которое я сейчас способен.
— Как скажешь, — он взваливает меня на плечо, словно мешок с картошкой, и тащит в душ.
***
Всю неделю я летаю, словно на крыльях. Живое произведение искусства, на которое облизывается женская половина колледжа и некоторая часть мужской, расхаживает по моей квартире без футболки, заваривает мне кофе и с неподдельным интересом расспрашивает о моих работах. Нет, он вправду слушает все мои истории — не потому, что не может дождаться, когда я, наконец, захлопнусь, как большинство других, и не из вежливости. Даже предлагает познакомить с деканом Института искусств.
Эрвин ведет себя, как мой бойфренд, и, что удивительно, это не отталкивает. Он как бесконечная дорожка кокаина. Безлимитный кайф, который никогда не надоест. Впрочем, я по-прежнему держу дистанцию, не бросаюсь громкими словами, ничего не обещаю и не навязываюсь. Смит не зовет меня к себе в гости — но мы прекрасно проводим время в моей квартире-студии, где на столе быстро скапливаются наброски разной степени обнаженности. Он не говорит о своей семье или прошлом — обсуждать олдскульный рок и артхаус гораздо интереснее нам обоим.
Я живу в самой настоящей сказке, и ничто не предвещает беды. До момента, пока по коридору второго этажа не разносится жуткое «Йегер! А ну иди сюда!», и этот пугающий мелкий парень с яркими татуировками на руках не пытается сломать мне нос.
— Еще раз увижу рядом с Эрвином… — на его скулах играют желваки.
— Ты с ним встречаешься? — озаряет меня. — Черт, я не знал. Если бы был в курсе, на пушечный выстрел к нему не подошел бы, честно.
Кажется, он мне верит. Ярость будто смывает с его лица, и оно приобретает в целом безразличное выражение. Лишь недоуменно вскинутые брови выдают его удивление.
— Так Смит тебе не сказал?
— Стал бы он такое говорить, — фыркаю я, осторожно касаясь его запястья. — Может, отпустишь?
Парень, словно опомнившись, разжимает пальцы, и дышать сразу становится на порядок легче. Он задумчиво почесывает подбородок, разглядывая свои ботинки с кучей заклепок, а я разглядываю его.
Ничего такой, лицо приятное, разве только выражение такое, будто он только что проснулся посреди лучшего в своей жизни сна или кого-нибудь убил. Сложен гармонично, хоть и невысокий. Должно быть, и задница у него что надо. Я на автомате облизываюсь, скользя взглядом по рисунку татуировок, скрывающихся под наглаженными рукавами рубашки. Кажется, что-то японское — тонкие лазурные линии струящейся воды, лоснящиеся белые с алыми узорами спины рыбок кои; оставшаяся часть спрятана под одеждой.
— Ты пялишься, — не столько спрашивает, сколько констатирует он. — Это раздражает.
— Ты приперся в колледж, чтобы набить мне морду просто так, — вмиг вспыхиваю я. — Тоже не круто, знаешь ли.
— Не просто так, — напоминает незнакомец. — А за дело. Незнание правил не освобождает от ответственности — ты все же спал с моим парнем.
Вдруг в его глазах — невзрачных таких, серых и усталых, словно у старика, — мелькает секундное озарение.
— Как насчет сделки? Я не превращу твою смазливую рожу в кровавое месиво, а ты взамен поможешь мне в одном деле.
— В каком? — мгновенно настораживаюсь я.
— Хочу проучить засранца Смита, чтобы почувствовал себя в моей шкуре, — парень щурится, прочесывая пятерней темные волосы; стрижка у него странная — затылок и виски выбриты, а длинные пряди разделены геометрически прямым пробором. — Сыграешь моего нового бойфренда. Чем сопливей и мармеладней, тем лучше — поцелуйчики на людях, прогулки за руку под окнами его кабинета, плюшевые медведи и прочие сюсюканья. Справишься?
— Целое и невредимое лицо — не шибко роскошный гонорар чудесному актеру мне, — упрямо скрещиваю руки на груди.
На самом деле, я уже заранее согласен — из ситуации можно извлечь немаленькую выгоду. Мне, между прочим, тоже немного обидно, что Эрвин использовал меня, хотя это я собирался использовать его — не люблю, когда кто-то обыгрывает меня в моих же играх. Да и потом, я не против демонстративно потрахаться с этим буйным коротышкой в подсобке возле деканата.
— Если затея не выгорит, и Смит не воспылает от ревности, так и быть, забирай его себе, — несколько разочарованно бросает тот. — В таком случае он будет только рад сбежать к новой шлюшке.
— Я не шлюшка! — возмущению моему нет предела.
— Приятно познакомиться, не шлюшка, — заявляет уже из дверного проема. — Я, кстати, Леви.
Категория: Гет | Добавил: Ohiko (24.05.2016)
| Автор: глюцифер
