Автор:глюцифер Бета: Rorupan Название: Клуб анонимных сексоголиков Фендом:Shingeki no Kyojin Дисклеймер: Хадзимэ Исаяма Пейринг: Леви/Эрен, Эрвин/Эрен, Эрвин/Леви. Также Райнер/Эрен, Эрен/ОЖП, Микаса|Эрен, Эрен/Марко, etc. Жанр: Гет, Слэш (яой), Романтика, Юмор, Повседневность, POV, AU, Учебные заведения, Любовь/Ненависть Рейтинг: NC-17 Размер: Миди Статус: в поцессе Размещение: с разрешения автора Предупреждения: OOC, Насилие, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП От автора: В шапке логичнее было бы указать пейринг куча народу/Эрен и Эрен/куча народу. Я не знаю, под какими спайсами была, когда придумала и написала это. Трэш, угар, содомия, беспорядочные половые связи. Лучше всего читать под дискографию Arctic Monkeys. Описание: Здорово, неудачники. Я - Эрен Йегер, а этот угрюмый коротышка - мой новый напарник Леви Аккерман, и сегодня мы будем мстить бывшим. Коварно мстить.На тропе войны Так уж сложилось, что я привык всегда получать желаемое, будь то вещи или люди. Быть может, родители избаловали меня в детстве, а может, я просто самовлюбленный ублюдок, но, так или иначе, мне не спится спокойно, если что-то не складывается по-моему. От мысли, что где-то в мире есть человек, способный твердо и без подтекста сказать мне «нет», все внутри вспыхивало адским пламенем.
Леви оказался таким человеком.
На следующий день, ближе к вечеру, он сдержанно, на грани холодности, благодарит меня за помощь и просто уезжает. Возвращает мне футболку и даже не просит подарить ему рисунок. Чинно и вежливо, никаких намеков, лишь прямой взгляд глаза в глаза и спокойное «до понедельника».
Первые полчаса после его отъезда я нарезаю круги по квартире, словно разъяренный зверь в клетке, и пинаю всю мебель, что попадается под ноги. Так не бывает. Нельзя находиться со мной в тесном замкнутом пространстве больше двадцати четырех часов, нагнетать обстановку, создавать такое сексуальное напряжение, что голова идет кругом, а потом просто взять — и свалить. Ни один нормальный гей бы такого не выдержал, за исключением, разве что, парней с крайне специфическими вкусами. Но я точно знаю — у Леви вполне типичные вкусы, а значит, я не могу не нравиться ему.
Мелкий упрямый засранец. Не хочет по-хорошему — будет по-плохому. Я знаю, что нужно делать в подобных ситуациях, и, хотя это занимает куда больше времени, чем всегда, спустить все на тормоза я не могу. В ход идет тяжелая артиллерия, и если Аккерман не поддастся на этот раз, значит, он и вправду любит Смита. Сомнительно, но возможно.
В любой войне главное — верно выбранная стратегия. Чтобы разработать стратегию, нужно располагать информацией о противнике: сильные и слабые места, вооружение, дислокация и тому подобное. Мне повезло родиться в двадцать первом веке, когда любую информацию о ком угодно можно найти в Интернете. Тут важно знать, где и как искать.
Первым делом я заглядываю на Фейсбук и через парочку общих друзей выхожу на необходимый аккаунт. Судя по незаполненному профилю и последней записи на стене, датированной еще прошлым годом, социальные сети подобного рода Леви не жалует. Двигаемся дальше.
Обнаружить его в Твиттере оказывается сложнее, но зато микроблог — поистине кладезь различных важных деталей. Здесь же имеется и ссылка на Инстаграм. Я настоящий Шерлок Холмс. Довольный собой, я завариваю чашку кофе, устраиваюсь в кресле поудобнее и принимаюсь читать.
За сорок минут непрерывного прокручивания ленты мне удается выяснить, что Аккерман обожает панк-рок и, внимание, классическую музыку. Его любимый сериал — «Как избежать наказания за убийство», любимая книга — «Дерьмо» Уэлша. Он хочет завести кота и на дух не переносит собак. Ему нравится дождливая погода, Рождество и черничный пудинг. Он ненавидит общественный транспорт, жару и апельсиновый сок. Он красил волосы в синий, но подростки с синими волосами его раздражают. Его любимый шоколад — черный с миндалем. После коньяка ему обычно грустно, а после водки с лимоном — тянет на приключения.
Удивительно, сколько всего можно узнать о человеке из сотни твитов и десятка фотографий в сети. Даже таинственный и скрытный Леви, перманентно презирающий меня за неуемное любопытство, не может ускользнуть от виртуальности, и она непременно выдаст его с головой, как только это потребуется.
Уже выдала. Теперь ему от меня не сбежать.
***
Как один из новичков колледжа, я никак не мог понять, отчего по понедельникам в кафетерии собирается обезумевшая толпа народу, именующая себя очередью, и все кругом галдят, ругаются, устраивают потасовки за место поближе к кассе. Впрочем, Ханна объяснила мне, что в начале недели привозят самые вкусные десерты: шоколадный и черничный пудинги, а еще яблочный пирог. Именно поэтому сегодня вопрос очереди в кафетерии чертовски меня волнует.
Таких же хитрых ребят, как и я, отпросившихся за десять минут до звонка якобы в туалет, оказывается немало — человек двадцать приблизительно. Они сверлят друг друга взглядами, словно трибуты перед началом Голодных игр, толкаются у запертых дверей кафетерия и нервно поглядывают на часы. Я увереннее сжимаю в руке лямку рюкзака и приближаюсь к ним. У меня на кону — не просто лакомство. Для меня отвоевать пудинг — значит добиться расположения Леви, а это куда важнее, чем набить брюхо.
Объяснять этим любителям сладенького, почему меня стоит пропустить без очереди, не имеет смысла. Только лишний раз послушаю о себе нелестные комментарии и буду отправлен в известном направлении. Юлить уже не выйдет. Остается лишь надеяться на сноровку и грубую силу.
Со звонком двери кафетерия распахиваются, и первые посетители гурьбой несутся к кассам, размахивая подносами, как смертоносным оружием. Вокруг меня все вопят, пихаются локтями, и мне даже несколько раз достается в живот и по ребрам, а какая-то девушка задевает ногтями мою руку, оставляя на ней длинные глубокие царапины, но даже не пытается извиниться. Однозначно, толпа — это безмозглое животное, движимое инстинктами, и жалость ей неведома.
Ослиное упрямство и природная ловкость выручают меня в самый подходящий момент, и мне удается-таки заполучить трижды проклятый черничный пудинг. Когда я, потрепанный и побитый, но счастливый, выбираюсь в относительно спокойную часть зала, Леви уже сидит за дальним столиком, спрятавшись от мира за какой-то книгой. Подойдя ближе, обнаруживаю, что читает он, ни много ни мало, «Так говорил Заратустра».
— Спокойна глубина моего моря: никто и не догадывается о том, какие забавные чудовища скрывает оно, — нараспев цитирую я, плюхаясь на стул напротив.
Аккерман в недоумении вскидывает голову, обводит кафетерий мутным взглядом, словно не понимает, откуда раздается голос, и лишь потом замечает меня.
— Ты действительно читал или зазубрил парочку высказываний, чтобы ко мне подмазаться? — с недоверием интересуется он, откладывая книгу.
— Вообще-то, я очень образованный мальчик, — улыбаясь, заглядываю ему в глаза. — Принес тебе кое-что.
Вот она, вторая яркая человеческая эмоция, которую выразил Леви. Восхищение. Он похож на кота, перед которым поставили миску валерьянки.
— Ты… Откуда? Кого пришлось убить? — Аккерман трепетно, будто Святой Грааль, подвигает к себе тарелку.
— Да ладно тебе, — я тщательно скрываю, насколько мне льстит его полный внеземного счастья взгляд. — Это просто пудинг.
— Это лучший пудинг на свете, — он нашаривает на подносе ложку и аккуратно разделяет десерт пополам.
Затем перекладывает одну половину на пустое блюдце, куда я собирался свалить бесплатный сахар в стиках, и протягивает его мне.
— Держи, герой. Заслужил.
И, черт возьми, я никогда в жизни не ел такого потрясающего пудинга.
***
В среду нам раздают тематические тесты по полит.экономике, которые мы писали на прошлой неделе. У всей группы пятерки, кроме меня. На моем листке красуется аккуратная, тщательно и с любовью выведенная красной ручкой тройка. В развернутом вопросе — куча исправлений. Вчитавшись в них, понимаю, что преподаватель элементарно придрался к мелочам, которых любой другой среднестатистический студент мог не знать или не заметить.
Я поднимаю голову. Декан — а именно он преподает у нас полит.экономику — смотрит прямо на меня. Его спокойное лицо не выражает ничего, зато в глазах бегущей строкой читается: «Я сгноблю тебя, ублюдок, если не отвалишь от Леви». Мои губы сами собой растягиваются в хищной ухмылке.
— Я хочу переписать тест, — бухаю ладонью по столу Смита; в кулаке зажат листок с тестом.
— Никто не переписывает контрольные работы, Йегер, — отрезает тот.
Прекрати, Эрвин, немедленно прекрати, потому что я перестаю хотеть тебя трахнуть и начинаю хотеть тебе врезать.
— Ваша оценка субъективна, — принимаюсь спорить я. — И мы оба это знаем.
— Не понимаю, о чем ты, — он складывает пальцы пирамидкой и холодно смотрит на меня снизу вверх.
Я упираюсь в столешницу ладонями и склоняюсь так низко к нему, что никто, даже случайно заглянувший в аудиторию зевака, не услышит ни слова. Черт, он по-прежнему идеален и пахнет так, что мне крышу сносит. Невовремя.
— О, вы прекрасно понимаете, — цежу сквозь зубы. — Ну же, господин декан, не заставляйте напоминать, что весь сыр-бор из-за того, что ваш парень предпочел меня вам.
Язык мой — враг мой. Я понимаю, что ляпнул, только заметив, как играют желваки на его скулах. Смит разом словно каменеет, медленно прикрывает глаза, затем поднимается из-за стола и очень тихо произносит:
— Пошел прочь.
Отступать уже поздно. Он нависает надо мной сплошной громадой едва сдерживаемой ярости, воздух кругом будто загустевает, но идиотская, самоубийственная смелость, что так не вовремя проявляется, не дает мне схватить свой тест и смыться.
— В чем дело? — невинно хлопаю ресницами. — Вы что, ревнуете меня? Полно вам, один раз…
— Я сказал, убирайся отсюда, — декан не кричит, лишь говорит на полтона громче, чем обычно, и от этого мне становится действительно страшно: он никогда не позволяет себе повышать голос.
Нацепив маску победителя и нахально усмехаясь, я покидаю аудиторию. Вместо «до свидания», само собой, драматично хлопаю дверью. Кажется, еще секунда, и Эрвин приложил бы меня чем-нибудь тяжелым. Облегченно вздохнув, я комкаю ненужную уже бумажку с контрольной, швыряю ее в урну — слэм-данк! — и направляюсь к лестнице.
Нужно рассказать обо всем Леви. Он обрадуется, наверное, позлорадствует немного, потом примется продумывать дальнейший план действий. Развести Смита на ревность — как конфету у ребенка отобрать. Никогда бы не подумал, что он такой собственник.
Отчего-то обидно. Поразмыслив, понимаю: вовсе не потому, что декану глубоко плевать на меня и он уже думать забыл, что между нами что-то было. Все дело в Аккермане. Если он сейчас уйдет из моей жизни, вслед за ним исчезнут все цвета, вкусы и запахи. Леви не похож ни на кого из моих одноразовых приятелей, его даже примерно нельзя отнести к какой-либо категории людей. Просто есть семь миллиардов неповторимых личностей — и есть он.
Аккерман такой один. Дикий, непонятный, непредсказуемый. Чужой — но слишком близкий. Когда я заглядываю ему в глаза, у меня появляется ощущение, какое испытываешь, глядя в бескрайнее звездное небо после долгой и дождливой зимы или раскинувшись на теплом песке на берегу озера, к которому шел пешком по обочине раскаленного шоссе весь день.
Бог мой, во что я вляпался.
Уверен, за полит.экономику у меня теперь незачет. Придется сдавать устный экзамен перед комиссией.
Категория: Гет | Добавил: Ohiko (24.05.2016)
| Автор: глюцифер
