1.
"Вспомни Мисаки… Аюзаву Мисаки..."
Для него было шоком услышать это имя, вымученным шепотом сорвавшееся с губ брата. Усуи нахмурился, увидев в глазах Джерарда невыразимое страдание. Почему он заговорил о ней сейчас? Зачем тратит время на нее, когда дорога каждая секунда?
Через несколько минут Джерарда увезут из этой палаты интенсивной терапии на операцию, исход которой не может предсказать никто. Как сказали доктора — пятьдесят на пятьдесят. Их дед вместе со священником и женой Джерарда находились в комнате ожидания, потому что брат попросил дать им возможность поговорить наедине, но Усуи показалось безумием говорить сейчас о Мисаки. Это была старая история, и он постарался задвинуть ее в самые дальние тайники памяти во имя мира в семье.
— Дело прошлое, — заметил он. Он не хотел, чтобы брат бередил себе сейчас душу чувством вины за то старое предательство. — Все давно забыто, — добавил он как можно убедительнее.
— Нет, Такуми. — Было видно, что брату больно говорить, но решимость сказать то, что он намеревался, требовала уважить его усилия. — Я солгал. На фотографиях… была не Мисаки. Она никогда не была со мной… близка. Я все подстроил для того, чтобы она исчезла из твоей жизни.
Не Мисаки?
Такуми будто окаменел. Это не может быть правдой. Это было бы слишком… чудовищно! Но тогда зачем бы Джерард заговорил об этом в такую минуту? Зачем признался в таком жестоком обмане, если только не решил исповедаться, чтобы очистить свою совесть?
А если он сказал правду?.. Душу Усуи парализовал страх, крепко запертые в тайнике памяти воспоминания вырвались наружу, тени прошлого лишь усилили боль и гнев. Ведь именно из-за этих фотографий он навсегда вычеркнул Аюзаву Мисаки из своей жизни. На фотографиях Джерард занимался с ней сексом… Такуми собственными глазами видел малиновую родинку на ее бедре, черные волосы, разметавшиеся по подушке, а главное, браслет — три кольца белого, желтого и розового золота на ее запястье,который он ей подарил.
Лицо Мисаки — невероятно привлекательное, с живыми, искрящимися радостью золотыми глазами, чувственными губами, которые умели улыбаться тысячей разных улыбок, очаровательными ямочками на щеках — не было видно за головой Джерарда, который склонился над ней, как будто шепча что-то на ухо… Но Усуи ни на миг не усомнился в том, что это Мисаки. Это были ее волосы, ее длинные, изящные ноги, ее родинка, ее браслет…
Кроме того, Джерард сам подтвердил это. Она всегда была добра с ним, но...
Усуи всегда расценивал это просто как взаимную симпатию между ними, даже радовался, что хоть кто-то из его семьи хорошо относится к ней. Он был даже благодарен брату… пока не увидел эти фотографии.
Ослепленному невыносимым зрелищем, ему тогда и в голову не пришло засомневаться. Такуми отказался слушать ее объяснения, не поверил, что она потеряла браслет, который потом каким-то чудом нашелся. Он не мог думать о ней иначе, как о ведущей двойную жизнь потаскушке, использующей обоих братьев для своего удовольствия.
— Почему? — хрипло спросил он. — Ведь я любил ее, Джерард.
Он вскочил на ноги, крепко сжимая кулаки, чтобы бурлившая в нем ярость не вырвалась наружу. Если бы его брат не был в таком состоянии, не лежал перед ним такой же белый, как простыня, прикрывавшая его израненное тело…
— Почему?! — выкрикнул он снова, пытаясь осознать услышанное. Как мог брат, которому он так доверял, предать его так жестоко? Он доверял ему больше, чем Мисаки, потому что это был брат, член семьи. — Что тебе это дало? Разрушив мою любовь к ней…
Нанеся в сердце такую глубокую рану, что я не могу впустить в него никакую другую женщину.
— Дед велел мне сделать это.
Усуи не поверил.
— Не может быть!
Сквозь боль в глазах Джерарда промелькнула печальная ирония.
— Он уже выбрал для тебя Аки.
Аки Хатсумото … Глядя на нее, Усуи ни разу не почувствовал и искорки интереса. На Аки в конце концов женился Джерард, чем заслужил одобрение деда, поскольку теперь мультимиллионный строительный бизнес семьи Хатсумото объединился с компанией Волкер. Ирония заключалась в том, что внуки, с таким нетерпением ожидаемые обеими семьями, так и не появились. У Аки было два выкидыша, и если Джерард умрет…
— Я ревновал тебя, Такуми. Всегда ревновал. Младший сын. Любимый сын. Да! Именно сын, ведь дед заменил нам отца. Я хотел, чтобы дед оценил и меня тоже, поверил в меня…
Усуи покачал головой, не зная, что сказать. Его разум был в смятении, попытки сложить элементы головоломки оказывались безуспешными.
— Сейчас это неважно, — только и нашелся он.
Сколько лет прошло! Шесть! И Мисаки не вернуть. Она даже разговаривать с ним не захочет после того, как он грубо вышвырнул ее из своей жизни, не поверив ни единому ее слову.
Он смотрел на своего брата, который мог умереть в любую минуту. Какой смысл обвинять его в чем-то, тем более если его единственной целью было заслужить одобрение деда? Брату необходим покой перед сложнейшей операцией. Усуи собрался с силами и успокоительно произнес:
— Мне жаль, что, будучи младшим, я усложнил твою жизнь, Джерард, даже не смотря на то, что я внебрачный сын нашей матери.
— Это не твоя вина.
Наблюдать за тем, с каким трудом дышит брат, было невыносимо. Сломанные ребра, множественные внутренние повреждения… Автомобильная авария была очень серьезной, и это просто чудо, что Джерард до сих пор жив. И в сознании.
— Я должен сказать…
— Ты сказал уже достаточно, — прервал его Такуми, не желая, чтобы брат снова разволновался. — Все нормально, Джерард. Я справлюсь с этим.
— Послушай… — Глаза Джерарда взывали к терпению.
Невыносимо было видеть, каких усилий стоило брату каждое слово.
— Мисаки… была беременна.
— Что? — Усуи почувствовал головокружение. Он никогда не думал о такой возможности, ведь она принимала таблетки. Но уверенность в глазах брата заставила Усуи спросить:
— Откуда ты знаешь?
— Ее отчим… приходил к деду… с доказательствами.
— А почему не ко мне?
— Он приходил… за деньгами.
— Он их получил?
— Да. Я не знаю… родила ли Мисаки… но вполне может быть, что у тебя где-то есть ребенок, Такуми. — От боли глаза Джерарда наполнились слезами. Он прикрыл глаза, снова собираясь с силами. — А у меня нет. Я никого не оставлю после себя.
— Не сдавайся, Джерард! — приказал Такуми. — Не смей сдаваться! Ты же мой брат, черт побери, и мне неважно, что ты сделал или не сделал.
На губах Джерарда промелькнула слабая улыбка.
— Мне нравилось… когда мы были детьми… Ты всегда был лидером, Такуми.
— Мы тогда здорово веселились вместе, — хрипло ответил тот.
— Прости… за то, что потом… веселье ушло…
— Оно еще может вернуться, Джерард, — пообещал Такуми, услышав обреченность в голосе брата. Он схватил его за руку, стремясь передать свою жизненную силу этому израненному, изломанному телу. — Ты выдержишь операцию! Я не позволю тебе умереть.
В ответ Джерард снова слабо улыбнулся.
В этот момент в палату вошли санитары, чтобы отвезти Джерарда в операционную. Такуми смотрел вслед удаляющейся каталке и не мог произнести ни слова, хотя хотел сказать еще так много. Последние слова произнес Джерард:
— Найди… Мисаки.

 

2.
Мисаки нравилась эта прогулка, когда она забирала своего пятилетнего сына из школы, и они вместе шли пешком домой. Теиро без умолку рассказывал свои новости: что они делали в классе, за что его похвалила учительница, в какие игры он играл со своими новыми друзьями. Сегодня его просто распирало от гордости из-за того, что учительница похвалила его умение бегло читать.
— А о чем была история, которую ты прочел? — спросила Миса.
— О кролике. Его звали Джек и…
Мисаки улыбалась, пока он в подробностях пересказывал ей историю кролика Джека. Теиро был очень умным и смышленым для своих лет. Прошел уже месяц, как он поступил в школу, — никаких слез, никаких жалоб на то, что ему приходится на целый день расставаться с мамой. В его живых золотых глазах читалось радостное нетерпение, когда он каждое утро прощался с ней, готовый окунуться в новый для него мир взрослой школьной жизни.
Мисаки подумала о том, как тяжело быть одинокой матерью, когда некому дать тебе совет или просто выслушать. Впрочем, пока Теиро воспринимал их ситуацию спокойно, лишь изредка докучая ей, когда она слишком долго была занята с клиентами. Но теперь, когда он познакомился с ребятами из нормальных семей… Что ответить ему, если он спросит об отце? А этот вопрос он обязательно задаст рано или поздно.
Они так долго были только вдвоем. Теиро не помнил своей бабушки. Когда ему было всего полтора года, Мисаки осталась с ребенком одна — мать умерла, у сестры свои заботы... Все совпало — ее беременность, рождение ребенка, забота о тяжело больной матери… Как-то незаметно растерялись все друзья. Затем она организовала свой бизнес, и стало совсем недосуг заводить новые знакомства.
Если бы она ходила на работу… но ей не хотелось оставлять сына на попечение няни или отдавать его в детский сад. Мисаки предпочла работать на дому, и это была очень однообразная, очень одинокая жизнь.
Они завернули за угол, и уже был виден их дом, когда Теиро внезапно замолчал, а потом восторженно воскликнул:
— Посмотри на эту красную машину, мам!
Она уже и сама увидела ее. Красный «феррари»… Она не могла ошибиться в марке, потому что слишком хорошо помнила, как точно в такой же машине ездила с Усуи Такуми. Это было как удар в сердце, всколыхнувший все ее болезненные воспоминания.
— А мы можем купить такую машину? — спросил Теиро, благоговейно разглядывая красную красавицу.
— Нам не нужна машина, Теиро.
Не столько не нужна, сколько они не могут себе этого позволить. Арендная плата за их маленький дом с двумя спальнями съедала большую часть ее дохода, хотя она и была относительно невысокой из-за того, что неподалеку находился аэропорт. Все, что ей удавалось сэкономить, она откладывала.
Интересно, что такая дорогая машина делает на их улице?
— Другие мамы забирают ребят из школы на машинах, — заметил мальчик.
Мисаки грустно улыбнулась этому справедливому замечанию. Итак, сравнения начались. Она попыталась объяснить ему ситуацию с позитивной точки зрения:
— Думаю, просто эти ребята живут далеко от школы, сынок. Нам повезло, что мы можем каждый день пешком ходить под солнышком…
— А если дождь?
— Мне казалось, тебе нравятся твои желтые резиновые сапоги.
— Да, но…
— В них можно шлепать прямо по лужам.
— Да, но… — он не отводил глаз от красного «феррари», — мне очень нравится эта машина.
Мисаки снова посмотрела на этот объект мальчишеского соблазна и застыла в шоке. Ноги отказались ей повиноваться, сердце замерло, а живот скрутило в тугой узел. Водительская дверца открылась, и мужчина… нет, этого не может быть!
Мужчина повернул голову и посмотрел прямо на них. Она не ошиблась, это был Усуи Такуми. Она бы ни с кем не спутала это красивое и мужественное лицо с изумрудными глазами и шелковистыми волосами, русые густые волосы, непослушно торчащие в разные стороны, как иголки. Как у Теиро.
Теиро!
Шок сменился паникой. Как Такуми узнал, что она сохранила ребенка, а не сделала аборт на те деньги, которые ей были даны? Но зачем искать ребенка, который, по мнению Усуи, мог быть не его? И даже не Джерарда, раз он считал ее шлюхой, прыгающей из постели в постель.
Мисаки подумала, что сама она выглядит не лучшим образом — волосы заплетены в косу, никакой косметики, кроме бледно-розового блеска на губах, белые хлопковые слаксы и футболка, в которой она обычно работает. В конце концов, он может ее не узнать или появился на их улице совсем по другой причине, а не потому, что здесь живет она.
— Мамочка?
Мисаки оторвала взгляд от Такуми и посмотрела вниз на сына.
— Да, милый?
— Почему мы остановились?
Потому что я окаменела от страха.
— Потому что я только что вспомнила, что кое-что забыла сделать.
— Что?
— Неважно. Сделаю завтра. — Она медлила, отчаянно моля, чтобы Усуи Такуми каким-нибудь чудом исчез, избавив ее от этого мучительного страха.
— Тогда идем скорее. — Он схватил ее за руку и потащил вперед.
Автоматически переставляя ноги, Мисаки не спускала глаз с Усуи. Ситуация стала еще хуже — он пересек улицу и шел к ним. Если бы Теиро не тащил ее за руку, она, скорее всего, снова замерла бы на месте.
Встречи лицом к лицу не избежать. С самого начала было ясно, что Такуми приехал к ней. Он остановился у ворот их дома, поджидая, пока они подойдут. Его взгляд не отрывался от Теиро.
Ищет сходство, подумала Миса. От панического страха у нее закружилась голова. Семья Волкер очень богатая и могущественная. Вдруг Такуми решит забрать у нее сына? Помоги ей Господь, она на своей шкуре испытала их грязные игры. Они нашли похожую на нее женщину, украли, а потом подложили обратно ее браслет… А Усуи всему поверил, обвинил ее в неверности и навсегда выбросил из своей жизни.
Безжалостные и жестокие люди. Судьбы других людей они в расчет не принимают.
Мисаки напомнила себе, что Усуи не может быть уверен в том, что Теиро — его сын. Да, у него русые волосы и длинные, густые ресницы, но у него ее золотые глаза, ее рот и ее характер. Такуми придется сделать тест на ДНК, чтобы быть уверенным в отцовстве. Может ли она воспротивиться этому? Отказаться?
— Ты знаешь дядю, который стоит прямо у наших ворот, мама?
Какой смысл отрицать это? Усуи наверняка, обратится к ней по имени.
— Да, знаю, Теиро.
— Могу я попросить, чтобы он прокатил меня в своей красной машине?
— Нет! — Вулкан страха выплеснул из нее это слово. Она снова остановилась и присела, чтобы смотреть сыну прямо в глаза.
— Ты никогда не должен садиться в эту машину. Никогда и никуда не должен ходить с этим дядей. Слышишь, Теиро?
— Это плохой человек? — Голос мальчика задрожал.
Что ответить ему? Плохой ли Такуми человек? Когда-то она любила его, любила страстной и всепоглощающей любовью, и то, что произошло, едва не убило ее. Но даже сейчас она не могла бы однозначно ответить, плохой ли он человек?
— Ты просто никуда не должен ходить с ним, если только я не разрешу. Как бы тебе этого ни хотелось, Теиро. Обещаешь? — В волнении она крепко сжала его руку.
— Обещаю, — испуганно ответил мальчик.
— Теперь я дам тебе ключ, и когда мы подойдем к воротам, ты быстро войдешь во двор, а затем в дом и будешь ждать меня там. Съешь печенье и выпей молока. Хорошо?
— Ты собираешься разговаривать с ним?
— Да. Я должна с ним поговорить. Он не уйдет, пока я этого не сделаю.
Теиро нахмурился и посмотрел на Усуи.
— Он большой. Может, мне позвонить в полицию, позвать на помощь?
Мисаки сама научила его этому. Это была вынужденная мера предосторожности, поскольку она была единственным взрослым человеком в доме и случись что с ней… Миса постаралась успокоиться, понимая, что Теиро передается ее страх.
— Нет, в этом нет необходимости, — заверила она мальчика. — Это займет всего несколько минут. — Она вложила в ладошку сына ключ от дома и сжала руку. — Сделай так, как я сказала, ладно?
Теиро сосредоточенно кивнул.
Мисаки выпрямилась, взяла сына за руку и решительно направилась к дому.
Такуми перевел взгляд с Теиро на нее, тяжелый обжигающий взгляд, от которого ее пульс участился, и каждый нерв в теле завибрировал. Мисаки вздернула подбородок, демонстрируя, что ни его сила, ни красота, ни властность больше на нее не действуют. Давно минуло то время, когда она самозабвенно отдалась страсти и попала в ловушку его многочисленных достоинств.
Теиро он показался просто большим, а Мисаки видела перед собой высокого, широкоплечего, узкобедрого, мускулистого мужчину, чья мужественная красота непроизвольно приковывала женские взоры. Усуи выглядел очень сексуально в любой одежде, а уж без нее…
Сейчас он был одет в черные джинсы, несомненно, от какого-нибудь известного дизайнера. Черная спортивная рубашка обтягивала его широкую грудь, позволяя увидеть мускулистые предплечья.
— Могу я поговорить с тобой, Мисаки? — В его голосе ей послышались просительные нотки, но его низкий бархатистый тембр немедленно пробудил болезненные воспоминания. Как этот голос убеждал ее в любви, нашептывал нежные и страстные слова в постели… Миса почувствовала, как румянец покрывает ее лицо и шею при воспоминании о том, как он касался ее, целовал…
Она остановилась на безопасном расстоянии, в метре от него, с вызовом глядя прямо ему в лицо.
— Отойди, пожалуйста, от калитки. Я уделю тебе несколько минут, но мой сын должен пойти в дом.
Усуи открыл калитку, пропуская Теиро, и отступил.
— Я бы хотел, чтобы ты нас познакомила, — сказал он, с улыбкой глядя сверху вниз на мальчика, который мог быть его сыном, и на всякий случай распространяя свое обаяние.
От страха у Мисаки окаменел позвоночник.
— Это — мой сын. — Она выпустила руку Теиро из своей и подтолкнула вперед. — Беги и сделай так, как я сказала.
Теиро послушался и юркнул в калитку, но потом остановился, обернулся и с вызовом посмотрел на Усуи Такуми.
— Не обижайте мою маму!
Тот лишь покачал головой, на его лице отразилась боль.
— Я пришел не для того, чтобы обидеть ее. Просто поговорить, — мягко ответил он.
Теиро еще несколько секунд смотрел на него, затем неуверенно взглянул на Мисаки, которая махнула в сторону дома. К ее огромному облегчению, мальчик побежал по дорожке, открыл дверь и вошел в дом. Только убедившись, что он все сделал, как она сказала, Миса перевела взгляд на мужчину, который не имел никакого права находиться здесь. Морального права. И он должен это знать!
— Что тебе нужно? — резко спросила она, ненавидя его за то, что он сделал с ней, за то, что делает сейчас, ворвавшись в их жизни.
— Он и мой сын, Мисаки, — заметил Усуи без тени сомнения.
— Нет, не твой, — горячо возразила она, стремясь посеять сомнения, чтобы он поскорее ушел.
— Я видел копию свидетельства о рождении, — возразил Такуми. — Уже сама дата…
— Там не указан отец. Я написала, что он неизвестен. Ведь я потаскушка, прыгающая из постели в постель, помнишь?
Усуи вздрогнул, как будто она ударила его.
— Я тогда ошибся.
Мисаки насмешливо приподняла бровь.
— Поздновато менять мнение, тебе не кажется?
— Мне очень жаль. Я должен был поверить тебе, Миса. На фотографии была не ты. Теперь я это знаю.
Мисаки отвела взгляд, не в силах вынести извиняющегося выражения его глаз. Ведь его слова ничего не меняли. Они ничего не значат по сравнению с той глубокой, горькой обидой, которую он причинил ей. И это запоздалое извинение не смягчит ее сердца.
Восстановив барьеры, призванные защитить ее от его обаяния и привлекательности, Мисаки снова посмотрела Такуми прямо в лицо.
— Откуда такая уверенность? — насмешливо спросила она. — Ведь звездой на этих фотографиях был твой брат. И не ему ли ты безоговорочно поверил в первую очередь?
На лице Усуи резко очертились скулы.
— Мой брат… умер. Месяц назад.
Джерард мертв? Такой молодой?
Шок от этих слов заставил Мисаки забыть о своем желании как можно быстрее избавиться от Такуми. Перед ее мысленным взором встал образ Джерарда Волкера — грива черных волос, насмешливые глаза, дразнящая улыбка. Джерард был не таким высоким, как младший брат, и не так мускулист, но бьющая через край энергия и живость делали его очень привлекательным. Настоящим плейбоем. Он нравился Мисаки, она с удовольствием смеялась его шуткам, но ничего подобного тому, что она испытывала к Такуми, к Джерарду она не чувствовала. Но все это было до того, как она увидела эти ужасные фотографии. Вспомнив о фотографиях, она вернулась к реальности.
— Сочувствую твоей потере, Усуи, — натянуто сказала она. — Но это не имеет ко мне никакого отношения.
— Его последние слова были о тебе, Мисаки, — тихо произнес он.
Итак, Джерард признался в обмане, и Такуми не мог не поверить предсмертным словам брата.
— Это не имеет значения, — сквозь стиснутые зубы произнесла Мисаки.
— Имеет для меня.
— Это твое дело. Ты давно перестал что-либо значить для меня.
Усуи резко втянул воздух и кивнул.
— Что ж, достаточно честно. Но я хочу, чтобы ты знала, что факт твоей беременности скрывался от меня. Я узнал об этом от Джерарда перед самой его смертью. И ребенок имеет значение. Наш ребенок, Миса.
— Нет, мой!
Все в ней взбунтовалось против такого посягательства. Это она выносила и дала жизнь Теиро, в то время как семья Волкер…
— И тест ДНК наверняка подтвердит это… — услышала она.
— Ты разговаривал со своим дедом об этом? — резко перебила его Мисаки. Ей было необходимо знать, действует ли он по собственной инициативе или по наущению могущественного и властного Волкера старшего. Дед Такуми представлял реальную угрозу, но если Такуми действует по собственному почину…
— Это мое личное дело, — коротко ответил он.
— Он сделал это дело и своим тоже, — заметила Мисаки. — Он заплатил мне тысячу долларов, чтобы я сделала аборт. Твоего ребенка он убил, Усуи.
— Нет! — он затряс головой. — Он не мог поступить так. Он никогда бы так не поступил.
— Но он именно так и поступил. Не думаю, что тебе стоит затевать дело об установлении отцовства спустя шесть лет. Мой сын — это только мой сын. И это был мой выбор оставить его.
— Мисаки… — В глазах Усуи было страдание. — Я не имею ко всему этому никакого отношения.
Она почувствовала, как ее сердце снова ожесточилось.
— Имеешь. Ты не поверил мне, но безоговорочно поверил своей семье. Возвращайся к ним и той жизни, которую они для тебя спланировали. Здесь ты никому не нужен.
Калитка оставалась открытой, а Усуи явно пребывал в шоке от всего услышанного.
Мисаки подумала, что в таком состоянии он не сделает попытки остановить ее, и не ошиблась. Обойдя своего обидчика, она вошла в калитку, заперла ее за собой и, ни разу не оглянувшись, пошла по дорожке к крыльцу. Она ожидала, что Такуми окликнет ее или пойдет вслед за ней, но он не сделал ни того, ни другого. Войдя в дом, Мисаки закрыла дверь, отсекая от себя мужчину, который не должен был снова появляться в ее жизни.
Это было нечестно. Неправильно. Усуи Такуми не принесет ей ничего, кроме горя.