Автор:
Silena
Фэндом: Kaichou wa Maid-sama
Персонажи: Мисаки/Усуи, Теиро и др.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Ангст, Драма, Психология, Повседневность, AU
Предупреждения: OOC
Описание:
Разлученный с любимой девушкой по воле его семьи, спустя пять лет Усуи находит ее… и своего пятилетнего сына. Поверит ли ему Мисаки? Откроет ли свое сердце? Такуми решает во что бы то ни стало снова завоевать ее любовь, доказав свою преданность.
Публикация на других ресурсах:
нужно спросить...
Размер: Миди, 72 страницы
Кол-во частей: 18
Статус: закончен
Главы 3-4
3.
По дороге к дому родственников Усуи кипел от гнева. Пять лет назад дед заплатил за этот особняк в неоготическом стиле двадцать миллионов долларов, а сегодня он вполне мог продать его за тридцать.
Двадцать миллионов за дом и тысячу, чтобы избавиться от правнука!
Частный детектив, нанятый Усуи, нашел Мисаки и ее сына живущими в дешевом арендованном доме. Она даже не закончила курсы физиотерапевтов и работала массажисткой, чтобы свести концы с концами. Ни машины. Ни счета в банке.
Такуми допускал, что Мисаки могла просто порвать чек, не желая ничего брать от людей, отнесшихся к ней как к шлюхе. Ее поведение сегодня днем было преисполнено холодной гордости, и она отвергла все, что он пытался предложить. Их сын по праву был ее сыном. Только ее. Проданным ей за тысячу долларов — презренных тысячу долларов!
Усуи все никак не мог поверить, что его дед..нет..даже отец, так привык он его называть, мог дать денег на аборт. Такой поступок противоречил его происхождению, а Уильям Волкер был истинным англичанином. Он мог хотеть, чтобы нежеланный внук исчез, тем более, если это шло вразрез с его планом объединиться с семьей Хатсумото, но настаивать на аборте?!
Нет.
И теперь он потерял Мисаки, безвозвратно потерял пять лет жизни своего сына, и все потому, что поверил не ей, а своей семье. Но на этот раз он не повторит ошибки. И дед ответит ему за то, что он сделал. Или не сделал. И тогда все куски головоломки встанут на место.
Усуи резко затормозил перед входом в огромный дом из песчаника. Сорок пять комнат, иронично подумал он. Более чем достаточно для огромной семьи, но теперь в доме жили только дед с матерью — Джерард умер, а его бездетная вдова вернулась в родительский дом. Детские комнаты так и остались пустыми. Как и большинство других в этом большом, холодном доме.
Усуи физически ощущал эту гулкую пустоту, проходя через огромный холл в гостиную, где любила находиться его мать. Она, как всегда, сидела в своем любимом кресле, одетая во все черное, топя свое горе в очередной порции алкоголя и бездумно глядя на экран телевизора.
— Где дед, мама? — спросил Такуми с порога.
Она даже не повернула головы. Ровным, безжизненным голосом, которым теперь разговаривала, она ответила:
— В библиотеке.
Никакого интереса к нему, как, впрочем, вообще ни к чему. Она всегда жила спокойной обеспеченной жизнью, но, как оказалось, никакое богатство не в силах защитить от внезапной смерти или дать желанных внуков.
Усуи не стал задерживаться в гостиной и поспешил в библиотеку, чтобы решить вопрос, который представлялся ему сейчас первостепенно важным. Кроме того, он хорошо помнил, что его мать тоже не жаловала Мисаки. Интересно, она тоже участвовала в заговоре? Такуми стиснул зубы, чтобы сдержать очередной приступ гнева, кипевшего в нем.
Махинации, которые провернула за его спиной его собственная семья, повергли его в такую ярость, что он не знал, сможет ли теперь вообще общаться с собственными родственниками. В глазах Мисаки его семья была врагом, поэтому она так решительно отказывалась от любого его участия в жизни сына. И у нее были все основания думать так.
Усуи ворвался в библиотеку без традиционного вежливого стука. Уильям Волкер восседал в своем любимом кресле из красного дерева и печатал что-то в ноутбуке, с которым никогда не расставался. Наверняка чтобы в любой момент можно было проверить, на сколько приумножилось его богатство, цинично подумал Усуи.
А ведь он всегда восхищался своим дедом! Удачливый и предприимчивый, тот всегда знал, чего хочет, и добивался поставленной цели, используя все средства. Он заменил ему отца, который сбежал, оставив мать с двумя детьми... У Волкера старшего было очень много высокопоставленных друзей, которые оказывали услуги ему, а он — им. При этом всех их привлекало не столько богатство Волкеров, сколько деловая проницательность и харизматическая личность Уильяма, его несомненные задатки лидера, ум, который светился в живых темных глазах. Высокий, сохранивший прекрасную фигуру, с гривой густых седых волос, орлиным носом он, безусловно, не мог не производить впечатления.
Дед поднял голову, на его лице отразились удивление и радость.
— Такуми, сынок! Как хорошо, что ты зашел! Ты уже видел мать?
Как всегда, семья — прежде всего. Что ж, он даст отцу и семью, и внука. В несколько широких шагов Усуи пересек комнату и положил перед отцом конверт.
— Кое-что требует твоего немедленного внимания, отец, — решительно сказал он.
Тот же нахмурился — такая неуважительная манера была не в характере Такуми.
— Что это? — резко спросил он.
— Фотографии. Ты помнишь снимки, которые предъявил мне шесть лет назад?
Морщины на лбу Уильяма стали глубже.
— А зачем ты их хранил?
— Я не хранил. Это совсем новые фотографии, папа.
— Я не понимаю.
— Поймешь. А поскольку ты не спешишь взглянуть на них, позволь тебе помочь. — Усуи взял конверт, извлек фотографии и одну за другой стал класть их на стол перед дедом.
— Это Аюзава Мисаки с моим сыном, — с еле сдерживаемыми горечью и яростью сказал Такуми. — Мой сын в этом году пошел в школу. Сын, первые пять лет жизни которого я пропустил, поскольку не знал о его существовании. Взгляни на него, отец!
В ответ на этот яростный призыв Волкер бросил быстрый взгляд на фотографии. Лицо его оставалось бесстрастным.
— А почему ты решил, что это твой сын?
Усуи сделал предупреждающий жест.
— Даже не начинай этот разговор! Перед смертью Джерард признался в вашем заговоре против Мисаки. Он же рассказал мне о ее беременности и о том, что ты дал ей денег. И не смей отрицать!
Губы деда сжались в тонкую линию. Он откинулся на спинку кресла и смотрел на Такуми, прищурив глаза. Хорошо зная деда, Такуми понимал, что тот пытается выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями.
— Уверен, что, оглядываясь назад, ты и сам понял, что она была бы неподходящей женой для тебя, — заметил Уильям без уверток.
— Речь сейчас не об этом, — предостерегающе сказал Усуи. Взгляд его стал стальным. — Ты уже потерял одного внука, сейчас ты рискуешь потерять и второго.
— Я сделал то, что посчитал для тебя лучшим, Такуми. — он постарался придать своему голосу мягкости. — Ты был слеп, потерял голову…
— Дед, я здесь для того, чтобы дать тебе один-единственный шанс, — Уильям Волкер вздрогнул, обычно внук называл его отец, но сейчас... Усуи предупреждающе поднял указательный палец, — шанс опровергнуть слова Мисаки о том, что ты дал ей тысячу долларов на аборт.
— Это ложь! — Уильям вскочил на ноги. — Видишь, эта хитрая маленькая сучка хочет настроить тебя против меня! Я заплатил сто тысяч долларов и пообещал дать еще денег, когда потребуется!
— Тогда где эти деньги? Почему она ими не воспользовалась? — спросил Такуми. — Почему она живет на грани нищеты?
— Она наверняка припрятала их.
— Нет. В этом можешь мне поверить. Я провел тщательное расследование. У нее нет денег! Вообще! Ей никто не помогает, не оказывает никакой поддержки. Ее отчим исчез, когда она была беременна, мать умерла от рака, когда ребенку было всего полтора года, сестра уехала из страны. У нее не осталось ничего, кроме старой мебели, но она выжила вместе с моим сыном, делая на дому лечебный массаж.
— Массаж, — презрительно фыркнул Уильям, давая понять, что он думает об этой профессии.
Усуи сжал кулаки, едва сдержавшись, чтобы не ударить деда.
— Лечебный массаж, — процедил он сквозь зубы. — Она училась в университете на курсах физиотерапии, которые не окончила — не смогла окончить. Так что, отец, факты против тебя. Ты ничего ей не заплатил, кроме тысячи долларов на то, чтобы она избавилась от твоего внука.
Лицо Уильяма приняло выражение оскорбленной гордости.
— Ты сомневаешься в моих словах?
— У меня есть все причины сомневаться в любом твоем слове, если оно касается Аюзавы Мисаки.
Дед надменно вздернул подбородок.
— Я могу доказать, что дал эти деньги. И обещал дать еще.
— Докажи!
— Бумаги у моего адвоката.
— Звони ему. Скажи, чтобы немедленно принес эти бумаги сюда. Покажи их мне, прежде чем начнешь плести еще какую-нибудь интригу за моей спиной.
На несколько мгновений установилась тишина.
Затем Волкер, видимо, осознал, что на кону стоят его взаимоотношения с внуком, и поднял трубку.
— Джон, прости за поздний звонок, но у меня безотлагательное дело. Мне срочно нужны все бумаги по Аюзаве Мисаки. Не мог бы ты привезти мне их домой прямо сейчас.
Даже когда разговор закончился, Усуи не обернулся. Ему нечего было сказать деду, тем более что его внутреннее напряжение после встречи с Мисаки не снижалось, а нарастало. Увидеть ее после всех этих лет, находиться на расстоянии вытянутой руки… Нет, он хотел не только сына. Он хотел Мису. Он никогда не переставал желать ее.
— Я основал трастовый фонд на содержание и образование ребенка, — донесся до Усуи голос отца.
Если это так, тогда никакого разговора об аборте не было? Во всяком случае, дед не настаивал на этом. Но и не верить Мисаки Такуми не мог. Тогда кто говорил об аборте? Может быть, кто-нибудь из подчиненных деда проявил ненужное рвение?
— Все, что от нее требовалось, — написать заявление.
Усуи чувствовал, что дед раздражен тем, что ему приходится оправдываться.
— Тогда почему она этого не сделала? — спросил Такуми, даже не оглянувшись.
Ответа не последовало. А вывод напрашивался один — Мисаки не знала о существовании трастового фонда.
Усуи услышал, как дед забарабанил пальцами по столу, а потом перешел в контрнаступление:
— Я имел дело с ее отчимом. Ты говоришь, что он сбежал еще до рождения ребенка, значит, он мог забрать деньги и ничего не сказать о трастовом фонде…
— Тогда ты допустил огромную ошибку, доверившись ему, — заметил Такуми. — И не проверив, что случилось с моим ребенком.
— Такуми…
— Давай дождемся адвоката. — Полуобернувшись, Усуи долгим взглядом посмотрел на человека, столь бесцеремонно вмешавшегося в его судьбу. — И тогда посмотрим, сможем ли мы восстановить наши отношения.
— Ты — мой сын. И все, что я сделал, я сделал ради…
— Только не говори, что ради меня. Ты не думал ни обо мне, ни о Мисаки, ни о нашем ребенке. Ты думал о том, чего хочешь сам и что нужно тебе. Вот когда ты подумаешь о том, что нужно мне…
— Я позвонил Джону и попросил его привезти бумаги.
— Это только первый шаг.
Дед надменно вскинул подбородок.
— А какой же второй?
— Ты пересмотришь свое отношение к Аюзаве Мисаки, иначе я уйду и никогда не вернусь.
— А третий?
— Третий — ты согласишься с ее присутствием в моей жизни. Ее и нашего сына. И никаких интриг за моей спиной. Поверь, я сразу узнаю, если ты еще раз решишься вбить между нами клин.
— Если ты хочешь участвовать в жизни мальчика…
— Не мальчика. Я сделаю все, чтобы заставить Аюзаву Мисаки стать моей женой.
Дед не смог скрыть шока.
— Уверен, что в этом нет необходимости. Я еще понимаю насчет мальчика…
Усуи сделал несколько стремительных шагов по направлению к деду. Его кулак с грохотом опустился на стол, заставив Уильяма резко отпрянуть в своем кресле.
— Запомни! Аюзава Мисаки станет моей женой, потому что я этого хочу!
4.
Ее жизнь изменилась бесповоротно, подумала Мисаки.
Она согласилась на встречу с Усуи после того, как адвокат показал ей все бумаги, а частный детектив представил отчет о ее отчиме. Миса снова подумала о том, насколько могущественна семья Волкер и что их конечная цель — Теиро.
Спустя две недели после первой встречи с Такуми Мисаки узнала, что он вступил в конфронтацию с дедом и выяснил, как подло обманул ее отчим. Но это не могло изменить того, как семейка Волкер поступила с ней.
Мисаки бросила взгляд на часы и встрепенулась — половина десятого. Ей пора.
Взглянув на себя в зеркало, она увидела, что помада стерлась с губ, видимо, когда она нервно закусывала их, предаваясь своим невеселым размышлениям. Поднося помаду к губам, Мисаки заметила, что ее рука дрожит. Глупо волноваться из-за внешности, урезонила она себя, хотя мать Усуи наверняка неодобрительно хмыкнула бы при виде ее дешевого летнего сарафана. Впрочем, ей предстоит встреча не с матерью Усуи, которую она, скорее всего, никогда в жизни больше не увидит, а с самим Усуи. Была рекордно жаркая погода, а Мисе предстояла получасовая прогулка пешком, и ей, как бы там ни было, не хотелось предстать перед Такуми распаренной и вспотевшей.
Собрав волосы в узел на затылке, Мисаки одела на голову широкополую соломенную шляпу, скользнула в разношенные сандалии, взяла солнцезащитные очки и сумочку и вышла из дома. Она не могла унять волнения из-за того, что ей предстояла встреча с мужчиной, который теперь точно знал, что он — отец ее сына.
Хорошо, что он хотя бы не стал настаивать, чтобы она привела с собой Теиро. Впрочем, адвокат, через которого была передана просьба о встрече, был очень любезен и ни на чем не настаивал, оставив выбор места и времени за ней.
Что ж, встреча была необходима, учитывая, как поступил ее отчим, который даже подпись ее подделал, чтобы выманить у Волкеров побольше денег, спекулируя ее беременностью.
Сто тысяч долларов!
Эта сумма до сих пор повергала ее в шок.
А чек, который Такуми выписал, чтобы компенсировать украденное, грозил прожечь дырку в ее сумке. Он был приложен к остальным бумагам, которые адвокат принес ей, но Мисаки точно знала, что не возьмет этот чек. Во-первых, деньги были украдены ее отчимом, а не Усуи. Во-вторых, она не хотела попасть в зависимость от этих денег. Чтобы вернуть чек, личная встреча с Такуми была самым подходящим случаем. Она даст понять, что ей никогда не были и сейчас не нужны его деньги. И трастовый фонд она тоже не использует, поскольку это грозило бы привязать Теиро к семье Волкеров, а это не самая лучшая родственная связь, которой она хотела бы для своего ребенка. Грязные деньги.
Лучше быть ничего не должной семье Волкер. Она в состоянии вырастить сына самостоятельно.
Мисаки повторяла это себе в ритме шагов, которые приближали ее к месту встречи — парку на набережной рядом с гостиницей «Шик». Она специально выбрала такое людное место и ранний час — десять утра, чтобы чувствовать себя в большей безопасности наедине с Усуи.
Она сразу заметила Такуми, сидевшего на скамейке под одной из сосен, растущих вдоль берега. Он смотрел куда-то в сторону аэропорта, где поминутно взлетали и приземлялись огромные лайнеры. Одну руку он небрежно положил на спинку скамейки, что придавало ему расслабленный вид.
Мисаки же, наоборот, с каждой минутой чувствовала себя все нервознее. Она была даже вынуждена остановиться на минуту, чтобы сделать несколько глубоких вдохов и хоть немного успокоиться. Она должна предстать перед ним холодной и уверенной в себе, а не испуганной и смущенной, каковой чувствовала себя на самом деле. И неважно, что Такуми по-прежнему казался ей самым привлекательным мужчиной на земле и все еще притягивал ее физически. Усуи Такуми и все связанное с ним навсегда вычеркнуто из ее жизни. С этой мыслью она решительно продолжила свой путь.
Он перевел на нее взгляд сразу, как только она ступила на дорожку, ведущую к скамейке. Усуи стремительно поднялся и стоя наблюдал за ее приближением.
Мисаки похвалила себя за то, что предусмотрительно надела темные очки. Они не только позволяли ей скрыть собственные чувства, но и в свою очередь рассмотреть Такуми. Он был одет очень просто — в светлые джинсы и трикотажную бело-бежевую рубашку-поло, но все это, безусловно, было высшего качества и очень дорогое. Губы Усуи растянулись в чувственной улыбке, немедленно заставив ее почувствовать, как много открывает взгляду ее летний сарафан.
Разве может такое быть, чтобы он все еще находил ее привлекательной и желанной?
При этой мысли у Мисаки мучительно свело живот, а пульс зачастил.
— Рад снова видеть тебя, Мисаки, — с искренней улыбкой приветствовал ее Усуи.
Мисаки немедленно насторожилась. Не хочет ли он таким образом притупить ее бдительность и сделать сговорчивее? Неужели он думает, что она может забыть, как он обошелся с ней? Вышвырнул из своей жизни в тот самый день, когда она собиралась сказать ему, что беременна?
— Не могу ответить тебе тем же, Усуи. Я пришла только для того, чтобы вернуть тебе чек. Передать тебе его лично в руки, чтобы больше не возникло никаких… недоразумений.
Она стала нервно дергать молнию на сумке, стремясь поскорее избавиться от бремени денег Волкеров.
— Миса, это деньги за те пять лет, что ты растила ребенка одна, — возразил Такуми. — Любой суд присудил бы их тебе без колебания.
— Они мне не нужны, и я ни о чем не просила. Я не знала, что отчим обращался к твоей семье, пока он не принес ту тысячу долларов на… на…
— Да, это было очень хитро с его стороны — дать тебе достаточно большую сумму, чтобы убедить в том, что Волкеры настаивают на аборте. Кроме того, тогда бы и его жульничество могло остаться нераскрытым — нет ребенка, а значит, нет и никаких связей с нашей семьей.
— Усуи, ты мне веришь? — Она на миг прекратила дергать заевшую молнию.
— Абсолютно, — прозвучал быстрый и решительный ответ.
От его ответа Мисаки пришла в смятение. Если бы только он поверил ей тогда…
— Совершенно очевидно, что твой отчим увидел в этой ситуации для себя большую выгоду и не преминул воспользоваться ею, — продолжил Такуми, напомнив Мисаки, какую большую работу по расследованию этой ситуации он проделал.
Но его нынешнее доверие уже ничего не значит!
Очень легко поверить документам частного детектива, в которых была точно указана дата, когда ее отчим покинул Японию и вылетел в Квинсленд, на Золотой Берег — всемирно известный курорт для богатых. Детектив также выяснил, что на тот момент счет ее отчима в банке составлял не просто ноль, а что он по уши увяз в долгах и растратил деньги компании, в которой работал.
— По меньшей мере, он мне не родной отец, — колко заметила Мисаки. — И я не обязана жить с ним, как ты — со своим дедом.
Уильям Волкер тоже подлый обманщик! Он скрыл от Такуми правду о ее беременности, и его выгода заключалась в том, чтобы женить внука на подходящей женщине.
Мисаки снова начала дергать замок, решив, что глупо так реагировать на каждое слово Усуи. Наверняка все эти годы он встречался именно с такими подходящими женщинами, которые вписались бы в его семью и устроили бы его деда.
— Я прямо высказал отцу все, что думаю о его поведении, — резко ответил Усуи. — И он знает, чем ему грозит еще хотя бы одна попытка вмешаться в нашу жизнь.
Он все еще зовет Уильяма Волкера отцом, подумала Мисаки, продолжая судорожно дергать змейку.
— Я не хочу, чтобы ты, он или люди, работающие на вас, вмешивались в мою жизнь, — горячо произнесла Миса, открыв наконец сумку. Она выхватила чек и протянула его Такуми. — Возьми назад свои поганые деньги. Ни я, ни Теиро не продаемся!
Усуи покачал головой и не взял чек.
— Я не собираюсь покупать тебя, Аюзава. Это просто мой вклад как отца… во всяком случае, финансовый… в воспитание сына.
— Я как-то обходилась все эти годы и предпочла бы так жить и впредь.
— Это неправильно, что тебе приходилось со всем справляться одной, — возразил Усуи.
— Ты думаешь, что своими деньгами ты все расставишь по своим местам, и все пойдет правильно? — с горькой иронией спросила Мисаки.
— Я просто могу помочь.
— Нет. Мы принадлежим разным мирам, а Теиро — принадлежит моему миру. И не надо сбивать его с толку своими деньгами и возможностями, которых у меня нет и не будет, Усуи. Пожалуйста, забери свои деньги.
Он снова отрицательно покачал головой.
Рассерженная его отказом и ненавидя саму ту баснословную сумму, обозначенную в проклятом чеке, Мисаки порвала чек и выбросила обрывки в урну.
— Деньги развращают, — сказала она, брезгливо отряхивая руки. — И мы оба знаем это не понаслышке, правда, Усуи?
— Могут, но не должны, — спокойно возразил тот. — Они могут принести и пользу, послужить на благое дело.
— В любом случае я обойдусь без них. И я уже доказала это. Теиро - счастливый, здоровый ребенок, и ему не нужно…
— Мисаки, сейчас ты думаешь не о Теиро, — прервал ее Такуми. По его тону Миса поняла, что он готовится перейти в атаку. — Сейчас ты все делаешь ради себя, поступаешь так, как нужно тебе.
— Я — его мать. — Мисаки решила пустить в ход свое главное оружие — близость, которая была у нее с сыном и которой не было у Усуи. — Я знаю, что для него лучше.
— Как знал мой отец, что лучше для меня? — За насмешкой в голосе Такуми послышалась горечь.
Это был вызов, и Мисаки не сразу сообразила, что ответить. Да, она действовала импульсивно, исходя из собственного опыта общения с семьей Волкер, и не хотела, чтобы у Теиро было что-то общее с этими людьми… Но правильно ли это по отношению к Теиро? Так ли неправ Усуи? Не руководит ли ею страх потерять контроль над ситуацией?
— Можешь ли ты по прошествии шести лет сказать, что твой дед был так уж неправ, вмешавшись в эту… ситуацию?
— Могу, — без тени колебания ответил Такуми. — Я потерял тебя. Потерял пять лет жизни моего сына.
— Но ты наверняка встречал много женщин, в большей степени подходящих твоей семье…
— О, да. Их прошло мимо меня великое множество, но ни на одной из них я не захотел жениться.
— Почему?
— Потому что с ними я не чувствовал того, что чувствовал с тобой, Мисаки.
— Все прошло, Усуи, — быстро сказала Мисаки, боясь, что он почувствует ее уязвимость, почувствует, что ее влечет к нему, хотя все чувства давно должны были умереть… Но не умерли.
Усуи не ответил. Он просто смотрел на нее, и от этого взгляда и собственной лжи по ее коже бежали мурашки. Но она не возьмет своих слов обратно. Разве может она когда-нибудь снова вверить свое сердце этому мужчине?
— Да, то, что когда-то было между нами, ушло, — согласился он с горечью. — И в этом моя вина — я поверил Джерарду, а не тебе. Да, мы живем в разных мирах, и это тоже сыграло свою роль. Но ты должна была еще раз попытаться поговорить со мной.
Нет, она не смогла бы этого сделать, особенно в том своем состоянии. Она была раздавлена, унижена. При воспоминании о том, как он смотрел на нее, как говорил, как решительно отказался от нее, ее сердце даже сейчас мучительно сжималось. А знание того, что за этим обманом стояла его семья, лишь усиливало боль.
Усуи пристально посмотрел на нее, а потом неожиданно спросил:
— А как бы ты отреагировала, если бы твоя сестра, была снята на фотографии с мужчиной, очень похожим на меня, на запястье которого были бы точно такие же часы, как ты подарила мне, с точно такой же, как у меня, родинкой или другой приметой, и поклялась бы, что это я? Ты бы поверила моим оправданиям?
Мисаки трудно было представить такой сценарий «наоборот», но она честно попыталась. А действительно, как бы она повела себя в подобной ситуации? Зная, насколько Такуми привлекателен, богат — мечта любой женщины? Поверила бы она, что он принадлежит только ей одной, если бы сестра поклялась бы, что снята на фотографии с ним? Разве не зародилась бы у нее мыслишка, что Усуи развлекается с обеими сестрами?
— Только разница состоит в том, что я стал бы бороться, а не отступил, как ты, — продолжал говорить Такуми. — Но я не виню тебя за то, что ты этого не сделала. У меня были бы возможности на борьбу, а у тебя их не было. У тебя не было ни власти, ни денег, и именно на это рассчитывала моя семья. У тебя не было возможности отыскать фотографа, сделавшего фотографию, или женщину, которая тебя изображала, и доказать свою невиновность. Вот так моя семья и победила. А мы потеряли что-то очень важное, особенное. И я потерял значительно больше, чем ты. То, что было между нами… и нашего ребенка.
Несмотря на стоявшую жару, Мисаки почувствовала дрожь, как будто из могилы, где была похоронена их любовь, восстали призраки. От мучительного чувства потери боль охватила все ее существо. Она отвела взгляд и стала смотреть на залив, яростно убеждая себя, что, как бы там ни было, все уже в прошлом. Они не могут вернуться к тому, на чем когда-то остановились, не могут ничего изменить.
— Разве справедливо настаивать на том, чтобы мои потери продолжались, Мисаки? — с мукой в голосе спросил он.
— Это был твой выбор, — закричала она, не сдержавшись, но быстро совладала с эмоциями. — Ты думаешь, я когда-нибудь смогу забыть, каким он был, твой выбор?
— Нет. — Усуи тяжело вздохнул. — Я просто надеялся на понимание.
— Я понимаю тебя. И всегда понимала.
— И, может быть, простила?
— Да.
— Но тогда?..
— Это вопрос доверия. Я просто не хочу, чтобы ты или кто-то из твой семьи приближались к моему сыну. Я не верю никому из вас. Если бы ты поверил мне тогда, Такуми, ты точно так же мог провести свое расследование. Ты сам сказал, что у тебя были для этого возможности.
— Да, задним числом я очень сожалею, что не поступил так. И это еще в большей степени заставляет меня быть сейчас предельно честным с тобой. Я не преследую цели отобрать у тебя сына, потому что ты единственный родной человек, которого он знает. И бесспорно любит.
Мисаки невольно вскинула подбородок в горделивом жесте.
— Мы с Теиро очень близки. Почему ты просто не можешь оставить нас в покое, Усуи? Отстань от меня. Отстань от моего сына. Уйди и забудь о нашем существовании. Поверь, всем будет только лучше.
— Нет. — В глазах Усуи загорелся какой-то странный огонь, от которого по телу Мисы прокатилась волна дрожи. — Я не отступлю и не соглашусь быть проигравшим в том, что касается моего сына. Я буду настаивать на праве посещения, если потребуется. Я обращусь в суд и ни перед чем не остановлюсь. Я стану частью жизни моего сына.
Оправдались ее самые худшие ожидания. Мисаки почувствовала стеснение в груди, не в силах ни вздохнуть, ни двинуться с места.
— Выбор за тобой. Мы можем стать врагами и пройти через ад или сесть и обсудить, какие преимущества получит Теиро, если в его жизни появится отец.
У нее не было выбора, и они оба это понимали.
Любое разбирательство, которое грозил заварить Такуми, принесет вред, прежде всего Теиро.
— Итак, Мисаки?
Он требовал от нее доверия, которого у нее не было, но, может быть, он заслужит его, если будет хорошо относиться к Теиро?
— Могу заверить тебя в одном, Мисаки. На этот раз… на этот раз ничто на земле не заставит меня уйти!
