5.
Суббота… Первый день, который Теиро проведет в обществе отца.
Усуи приехал на красном «альфа-ромео» с откидывающимся верхом и на глазах Теиро вручил Мисаки ключи, заявив, к восторгу мальчика, что эта машина — для его мамы, чтобы она могла возить его на тренировки по футболу на неделе и на матчи — в выходные.
Дорогущий итальянский автомобиль, который совершенно не подходит ей. Дом, в котором они живут, не имеет гаража, то есть машину придется парковать на улице, и красный «альфа-ромео» будет выглядеть белой, вернее, красной вороной. Но разве Усуи подумал об этом? Нет. А она даже не подумала высказать Такуми свои пожелания, когда он стал настаивать на том, что ей обязательно нужна машина, чтобы возить его сына всюду, куда потребуется. Например, на футбол. Школьные друзья Теиро договорились сегодня записаться в футбольную команду.
Мисаки не сидела за рулем с тех пор, как умерла ее мать, а красный «альфа-ромео» ее просто нервировал, не говоря уже об Усуи, сидевшем рядом с ней на переднем сиденье. Но все же ей удалось довезти всех благополучно до футбольного поля и не оплошать.
Такуми пошел вместе с Теиро записываться, и Миса стиснула зубы, когда услышала, с какой гордостью сын представляет его своим друзьям:
— Это мой отец.
Мисаки с замиранием сердца поняла, что их привязанность будет крепнуть день ото дня. Усуи умело завоевывал доверие мальчика, а Теиро перестал стесняться и отвечал ему взаимностью.
Вот теперь Такуми точно лучше не исчезать из жизни сына, подумала Мисаки с угрозой. Если он когда-нибудь причинит ее сыну такую же боль, как когда-то ей… Она глубоко вздохнула и разжала стиснутые кулаки. Теперь она уже не могла препятствовать их общению, но настояла на своем присутствии. Слава богу, Усуи не стал спорить.
Пока, мысленно добавила Миса. Она по-прежнему не верила, что Такуми надолго задержится в их жизни.
После матча они заехали в огромный торговый центр, где Усуи купил пару кроссовок, мяч и складные ворота с сеткой, чтобы его сын мог тренироваться во дворе дома.
Мисаки просто рассвирепела, когда увидела, какую сумму он выложил, не раздумывая. Затем он пригласил их на ланч, и Теиро был в полном восторге, поедая свое любимое куриное филе в кляре и запивая банановым коктейлем. Он ел и пил с видимым удовольствием, а Мисаки едва могла протолкнуть в себя несколько кусочков куриного салата «Цезарь», который Усуи заказал для нее, вспомнив, что это было одно из самых любимых ее блюд, и она всегда заказывала его, когда они вместе где-нибудь обедали.
Она не хотела оживлять эти воспоминания. Было и так достаточно тяжело провести целый день с Такуми, быть милой и покладистой ради Теиро, пользоваться его щедростью.
После ланча они поехали домой, и Усуи всю вторую половину дня провел на заднем дворе вместе с Теиро, устанавливая ворота и показывая ему основные удары по мячу.
Наконец день подошел к концу. Теиро искупали, накормили, уложили в постель, и отец впервые почитал ему на ночь. Такуми был явно удивлен тем, что его пятилетний сын умеет хорошо читать. Когда они вышли из спальни Теиро, пожелав ему спокойной ночи, он, вместо того, чтобы направиться прямиком к входной двери, как надеялась Мисаки, взял ее за руку и повел в кухню.
— Уходи! Оставь меня! — вырвалось у Мисы, которая больше не могла вынести напряжения.
— Я просто хотел поблагодарить тебя, — спокойно ответил тот.
Мисаки вырвала руку и быстро отступила за кухонный стол, чтобы создать между ними хоть какую-нибудь преграду, и инстинктивно потерла руку в том месте, где он ее коснулся. Усуи нахмурился, но Мисаки было все равно, даже если он нашел ее жест обидным.
— Я не хочу, чтобы ты меня боялась, — озабоченно заметил Такуми.
— Тогда уйди, пожалуйста. Ты получил свой день общения с сыном, поблагодарил, и тебе больше незачем оставаться в моем доме.
Он покачал головой, все еще хмурясь.
— Я сделал что-то не так по отношению к Теиро?
— Нет. Ему, несомненно, понравился первый день с тобой.
— Тогда почему бы нам не поговорить об этом?
— Чего ты хочешь от меня? Печать одобрения? — Мисаки говорила все громче, почти кричала, не в силах больше выносить его присутствие. Она изо всех сил сдерживалась в течение дня ради Теиро, делая вид, что разделяет радость сына из-за того, что в его жизни появился отец, давая Усуи возможность завоевать его доверие, но все в ее душе переворачивалось при виде того, как рушится ее с таким трудом выстроенный мир.
Такуми окинул ее пристальным взглядом, как будто пытаясь понять причину ее взвинченного состояния.
— Неужели тебе так трудно делить его со мной, Мисаки? — мягко спросил он.
Она схватилась за спинку стула, пытаясь взять себя в руки и не распуститься окончательно. Но слезы были уже на подходе, а в горле стоял ком, мешающий говорить.
— Ты уже завоевал его, — с трудом вытолкнула из себя Мисаки. — А теперь… просто уйди. Убирайся!
Чувствуя, что сейчас разрыдается, она резко отвернулась к мойке и открыла кран, хотя мыть было нечего. Она не услышала и не почувствовала, как Усуи подошел к ней вплотную, потому что была полностью сосредоточена на том, чтобы не сорваться, пока он не ушел.
Мисаки испугалась, когда увидела руку, закручивающую кран. Затем Такуми развернул ее и привлек к себе, словно безвольную тряпичную куклу. Он прислонил ее голову к своему плечу и стал тереться щекой о макушку. Этот трогательный и нежный жест прорвал плотину — Мисаки зарыдала.
Немного успокоившись, она почувствовала себя такой обессиленной, такой беспомощной, что у нее не хватило ни сил, ни даже гордости отлепиться от Усуи, оторваться от широкого плеча, такого теплого и надежного. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то обнимал ее, заботился о ней. И то, что этим человеком оказался Такуми, было неважно. Кроме того, находиться в его объятиях не казалось ей ни странным, ни неправильным.
— Миса… — В его голосе она услышала боль. — Я не пытаюсь привлечь Теиро на свою сторону, отнять его у тебя. Поверь.
Мисаки закрыла глаза и сделала глубокий вдох, собираясь с силами, чтобы ответить.
— Ты — его мать, — с трепетом в голосе продолжал говорить Усуи. — Ты вырастила прекрасного сына и можешь по праву гордиться им.
От его похвал по телу Мисаки разлилось тепло.
— Я не знаю, как благодарить тебя за это, тем более что со всем ты справилась в одиночку. Теиро — потрясающий парень. Жизнерадостный, хорошо воспитанный, любознательный, умеет читать в столь юном возрасте…
Неподдельное восхищение в голосе Усуи заставило Мисаки улыбнуться. Тем более что она тоже очень гордилась сыном. И ей было приятно, что Такуми смог оценить ее усилия.
— Как ты могла подумать, что я хочу отнять его у тебя? Клянусь,Мисаки, у меня никогда не было такого намерения. Теиро не мог бы пожелать лучшей матери, поэтому, пожалуйста, не бойся меня.
Она и сама не хотела бояться, но даже если то, что он сказал, правда… Мисаки оторвалась от его плеча, подняла голову и посмотрела Усуи прямо в глаза.
— Понимаешь, сегодня общение с Теиро было для тебя в новинку, но так будет не всегда. А вдруг ты потеряешь интерес? Теиро почувствует себя брошенным…
— Этого никогда не случится!
— Не все зависит от тебя, Такуми. Все меняется. Могут вмешаться другие люди…
— Только не на этот раз. И не все меняется, поверь, Миса.
Он взял в ладони ее лицо, нежно провел большим пальцем по нижней губе.
— Помнишь, как это было между нами?
От неприкрытого желания его голос стал будто бархатным. Мисаки посмотрела на свои руки, прижатые к груди Усуи, и поняла, что не может оттолкнуть его. Она даже не подумала отклонить голову, когда его губы стали медленно приближаться к ее губам, и намерение Усуи стало полностью очевидным. Она чувствовала лишь жгучую потребность, чтобы это произошло… воскресить свои воспоминания и дать им новую пищу.
Его рот нашел ее губы, накрыл их, и по телу Мисаки прошел электрический ток. Ее никто не целовал с тех пор, как Такуми в последний раз сделал это, и Миса поняла, что совсем забыла, что поцелуй может быть таким волнующим, таким чувственным, соблазняющим. Язык Усуи легко и дразняще касался ее губ, призывая раскрыться чуть шире, а потом скользнул вглубь и сплелся в танце с ее собственным языком.
Желание ответить на поцелуй оказалось непреодолимым. Мисаки хотела снова почувствовать то, что чувствовала когда-то в его объятиях, и это желание затмило воспоминание о том, как он поступил с ней, как выбросил из своей жизни и забыл.
Но она жива! И с каждой минутой ее давно уснувшая женственность просыпалась и вела себя все активнее. Она снова хотела испытать ту страсть, которую они однажды разделили. Усуи задолжал ей. Он очень много ей задолжал.
Чувства, лавиной обрушившиеся на Мисаки, долго дремавшие потребности — все требовало немедленного удовлетворения. Ее руки лихорадочно заскользили по его груди, плечам, пальцы зарывались в густые волосы на голове, прижимая ее все крепче от страха, что поцелуй может закончиться. Теперь это был не просто поцелуй, это было вторжение, атака, яростная страсть и никакой возможности отступления. Они отрывались друг от друга только на миг, чтобы глотнуть воздуха, и снова смыкали уста.
Руки Усуи переместились на спину Мисаки, затем ниже и крепко сжали ягодицы, притягивая ее ближе. Она почувствовала его возбуждение.
Ощущение его восставшей плоти привело ее в такое неистовство, что она стала провокационно тереться о Такуми, намеренно возбуждая его еще сильнее.
Усуи оторвался от губ Мисаки, подхватил ее на руки и понес в спальню. Его грудь вздымалась, но он шел легкими широкими шагами, целеустремленно и решительно.
Миса не протестовала. Она наслаждалась каждым мгновением происходящего, наслаждалась знанием того, что он ни о чем думать не может, как о том, чтобы обладать ею. Женщиной, которую он сам вышвырнул из своей жизни. Теперь он хотел другого! О, совсем другого! И все существо Мисаки возликовало от ощущения власти — глубокой, примитивной власти женщины над мужчиной. Сейчас Усуи принадлежал ей, и только ей.
За окном уже сгустились сумерки, и в спальне было темно, но Мисаки могла видеть Такуми, его напряженный взгляд, когда он опустил ее на кровать и начал лихорадочно раздевать. Никаких прикосновений, ласк, поцелуев. Голая, голодная страсть.
Мисаки не пыталась помешать или помочь. Она просто наблюдала за ним, наслаждаясь жарким и жадным взглядом, которым он смотрел на ее обнаженное тело. Мисаки тоже не могла оторваться от созерцания его великолепной фигуры, гладкой кожи, под которой бугрились напряженные мышцы. Раздевшись, Усуи встал на колени между ее ногами, его напряженное тело взывало к ее телу, моля о соединении.
В какой-то момент Мисаки накрыла волна ненависти — как он мог так легко отбросить то, что она отдала ему без остатка, превратить это в грязь… Но тело ее уже жило собственной жизнью, открываясь Усуи навстречу, приветствуя его вторжение, радуясь, что наконец-то заполняется так долго жившая в ней пустота.
Усуи замер, и Мисаки взмолилась, чтобы он тоже почувствовал, будто вернулся домой — туда, где было не только его тело, но и сердце. Хотя вряд ли это было так, иначе он никогда бы не оставил ее.
Она закрыла глаза и сосредоточилась на ощущении его внутри себя, больше не думая о том, что происходящее значит для Такуми. Она наслаждалась каждым ритмичным движением его плоти, чувствуя, как нарастает физическое удовольствие, и ждала момента, когда он потеряет над собой контроль и полностью отдастся чувству.
Усуи дышал все быстрее. Мисаки обвила ногами его ягодицы, выгнула спину и положила руки на плечи, ее напрягшиеся соски терлись о его грудь…
И тогда наступила экстатическая кульминация. Прежде чем взлететь, Мисаки почувствовала его горячую пульсирующую разрядку, и это лишь добавило наслаждения, дало ощущение глубокой удовлетворенности.
Такуми рухнул на нее сверху, зарывшись лицом в разметавшиеся по подушке волосы. Она крепко прижала его к себе, стремясь подольше сохранить интимность этого момента. Пусть на эти короткие мгновения, но он принадлежал ей, и не существовало разных миров, в которых они обитали, а было только чувство глубокого единения — мечта, которой не суждено было сбыться, сон, который, увы, не длится вечно.

 

6.
Мягкие шелковистые волосы Мисаки, ее тело… Усуи не планировал того, что случилось, во всяком случае, пока. Он сам не ожидал от себя той бешеной, непреодолимой страсти, которая двигала им. И только придя в себя, он понял, что эта страсть была взаимной.
Мисаки лежала, крепко обняв его. Была ли это реакция на только что пережитый оргазм или желание обнимать именно его? Он должен освободить ее от веса своего тела, пока Миса не осознала, что произошло, чему она позволила случиться, не пожалела, что не оттолкнула его, как когда-то оттолкнул он ее.
Такуми перекатился на спину, увлекая Мисаки за собой. Он гладил ладонями ее спину, женственные округлости ягодиц, не зная, как дать ей понять, как она нравится ему, все в ней нравится ему.
Секс был слишком яростным, слишком стремительным. А ведь он собирался соблазнять ее, завоевывать. Ему было важно вернуть ее доверие. Ее страх перед ним был невыносим, и этот барьер он должен был сломать в первую очередь, но в нем все перевернулось, когда Мисаки разрыдалась. Обнимая ее, он не мог не вспоминать, как это было когда-то, не желать напомнить ей об этом. Показать, поцеловать… Но он не ожидал от нее такого страстного ответа.
Учитывая проявляемую Мисой враждебность, впрочем, вполне объяснимую, эта страстность потрясла Усуи. Он не мог поверить, что это было связано лично с ним. Но она определенно хотела сексуального контакта и пылко отвечала на все его ласки. Но достаточно ли этого для восстановления отношений?
Но теперь пути назад нет. Тем более что для Теиро лучше, если у него будут оба родителя, если отец станет для него чем-то постоянным, а не просто воскресным развлечением.
Голова Мисаки лежала на его груди. Усуи намотал на руку ее длинные волосы, с тревогой ожидая, что будет, когда она придет в себя и осознает, что произошло. Мисаки больше не доверяет эмоциям, но он все-таки решился, с трудом сдерживая нарастающее напряжение.
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Замуж за Усуи…
Это предложение с трудом дошло до вялого сознания Мисаки, но потом заставило ее вернуться к действительности, хотя ей и не хотелось сейчас думать о том, что произошло между ними. Намного приятнее и безопаснее дрейфовать на облаке чувственности, ни о чем не думая и не тревожась. Но предложение о браке…
Мисаки пошевелилась, отчетливо чувствуя, как под ее щекой бьется сердце Такуми. Этот ритм, еще минуту назад такой успокаивающий, сейчас вызвал в ней беспокойство.
— Не шевелись. Оставайся со мной.
Этот приказ, отданный тихим хриплым шепотом, встревожил ее еще больше. Он не имеет права командовать ею. Да, она уступила и позволила ему участвовать в жизни Теиро, но то, что произошло между ними, было случайностью.
— Давай не будем бороться, Усуи, — предупредила Мисаки. — Позволь мне встать.
— Почему?
— Потому что я только что вспомнила, кто ты, — ответила она, не слишком беспокоясь, что причиняет ему боль. Ей во что бы то ни стало нужно было оказаться подальше от него, вырваться из этого сексуального плена.
— Даже не пытайся! — Он перевернул Мису на спину и придавил своим телом, опершись руками по обе стороны ее тела. В его глазах она увидела непоколебимую уверенность. — Ты прекрасно осознавала, кто тебя целует… кто укладывает тебя в эту кровать.
— Хочешь снова меня принудить?.. — выпалила Мисаки, не отдавая себе отчета в своих словах.
Лицо Усуи окаменело, губы сжались в тонкую полоску.
— Ты тоже этого хотела, Аюзава.
Она знала, что он использует ситуацию против нее. Как же опрометчиво она поступила, отдавшись фантазии — она и Такуми вместе, и их любовь настолько крепка, что выдержит любые испытания. А она не выдержала. Он развлекался с другими женщинами, а она пыталась в одиночку выстоять против ударов судьбы.
— Тебе было хорошо, Усуи? — Задать этот вопрос ее заставила боль от его многочисленных измен.
— Да. И не лги, что тебе было плохо. Ты бы так не отвечала, если бы было иначе.
— И теперь ты решил, что сможешь воспользоваться этим и вернуться в мою жизнь?
— Нам хорошо вместе. Всегда было…
— Жаль, что ты так не думал, когда это имело значение.
— Это имеет значение сейчас, — стал настаивать Усуи, решив игнорировать прошлое и говорить о настоящем. — У нас есть сын. Мы должны стать семьей.
Теиро. Вот единственное, чего по-настоящему хотел Такуми.
— Теперь не обязательно состоять в браке, чтобы воспитывать ребенка. Ты не нужен мне как муж, Усуи.
— Мы только что занимались любовью…
Мисаки решила не оставлять в его руках это оружие.
— Я хочу, чтобы ты не забывал, что сам предал все это, — резко сказала она.
Такуми нахмурился.
— Сколько у тебя было женщин после меня? — спросила Мисаки, ненавидя его в этот момент. Он решил, что можно было бросить ее, наслаждаться жизнью, а потом вернуться и жениться на ней, только потому, что теперь ему это показалось удобным?
— Это неважно.
— А когда ты лежал с ними в постели, ты вспоминал меня?
— Да. Ни с кем у меня не было ничего подобного тому, что было с тобой.
На какой-то момент его страстный ответ выбил Мисаки из колеи. Как будто он действительно был только ее, и ничей больше. Если бы только он тоже так чувствовал… Но нет. Он поверил словам брата, поставил интересы семьи на первое место…
— Я тебе не верю! — закричала Мисаки, изо всех сил оттолкнула его обеими руками и соскочила с кровати.
— Но это правда!
— Тише. Мой сын спит в соседней комнате, — прошипела она, хватая со стула халат и быстро надевая его.
— Теиро — наш сын, — быстро напомнил Усуи, но голос все-таки понизил. — Разве ты не считаешь, что для него было бы лучше иметь настоящего, а не приходящего отца?
Мисаки поплотнее завернулась в халат и туже затянула пояс.
— Именно это тебе нужно, да, Усуи? Не я? Вот незадача — чтобы получить сына, нужно брать мать в нагрузку.
— Не смей так говорить! Вы нужны мне оба.
Такуми по-прежнему лежал на кровати, подперев голову рукой, и выглядел хоть и рассерженным, но ужасно привлекательным. Он был — само совершенство. Неудивительно, что для нее не существовало других мужчин. И, скорее всего, никогда не будет. При этой мысли Миса замерла. А ведь она может заполучить его — нужно всего лишь ответить «да» на его предложение.
Но сможет ли она жить с ним — с его семьей — и быть счастливой? Разве сможет она доверять кому-нибудь из них, помня, как они поступили с ней в прошлом?
Она должна закончить все это — выпроводить его из своей постели и из своего дома. Нельзя больше позволять ему разжигать в ней запретные желания, что он делает с такой легкостью. Флер недавней близости все еще витал в темной комнате, и Мисаки поспешила включить свет, убеждая себя, что при ярком свете она сможет мыслить более трезво, более решительно.
Но это не помогло. При свете обнаженный Такуми выглядел еще более мужественным и привлекательным, живо напоминая ей, каково это — ощущать каждую клеточку этого тела, прижатого к ее собственному обнаженному телу. В его глазах снова полыхало желание, воспламеняя ее кожу, заставляя инстинктивно поджиматься пальцы босых ног, грудь наливаться тяжестью, а соски напрягаться.
Испугавшись силы его воздействия на нее, Мисаки скрестила руки на груди и перешла в наступление.
— Не думай, что секс с тобой имеет для меня значение, Усуи.
— Ты не убедишь меня в том, что занимаешься сексом ради секса неважно с кем, Миса. — Его губы искривила ироничная усмешка. — Однажды я уже поверил в это, и это стало самой большой ошибкой в моей жизни. Но никто не заставит меня повторить ее во второй раз.
— Это другое, — пылко возразила она.
— Разве? — насмешливо спросил Такуми. Мисаки лихорадочно искала достойный ответ.
— Беременность вряд ли делает женщину желанной для других мужчин, а маленький ребенок отнимает все твое время, не говоря уже об уходе за смертельно больной матерью. Добавь сюда еще попытки выжить и организовать свой, пусть и маленький, бизнес, будучи матерью-одиночкой. У меня никого не было с тех пор, как шесть лет назад ты выбросил меня из своей жизни, и сейчас ты застал меня в минуту слабости. Вот что это было, Усуи.
— Потому что это был я, — с надменной самоуверенностью возразил Такуми.
Мисаки смотрела на него, не в силах отрицать правду, которая была слишком очевидна. Воспользовавшись ее заминкой, Усуи протянул руку в приглашающем жесте.
— Иди ко мне. Позволь показать тебе…
— Нет! — Физическое наслаждение, которое он — она не сомневалась в этом — даст ей, не должно замутить ее здравого рассудка. — Я хочу, чтобы ты оделся и ушел, Усуи.
— Позволь мне удовлетворить твои потребности, Миса, — искушающе произнес он.
— Ты не сможешь удовлетворить все, — возразила она. — И, пожалуйста, сделай, как я прошу. Этого не было в нашем соглашении. Если ты хочешь быть честен…
Усуи спустил ноги с кровати. Страх, что он может подойти к ней, заставил Мисаки умолкнуть и отступить к двери.
— Честность… — Слово сорвалось с его губ, полное боли и сожаления. — Когда-то я не поверил тебе, и у тебя есть все основания не верить мне. — Его глаза тоже были полны боли. Он смотрел на нее, как будто пытался заглянуть в душу. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, что я чувствовал, увидев тебя с моим братом? Это было как смертельный удар…
— Я никогда не была близка с твоим братом!
— Черт возьми! — Усуи вскочил на ноги и навис над нею. — Дело было не только в фотографиях! Ты была очарована Джерардом и флиртовала с ним! Всегда, когда мы были вместе, все твое внимание принадлежало ему.
— Он был добр ко мне, Усуи. Твой дед и мать смотрели на меня, как будто я была грязью под их ногами, и изводили своей ледяной любезностью. Поэтому я с теплотой относилась к твоему брату! — Она едва не кричала.
— Теплота… Почему она не могла перерасти в жар? Джерард клялся, что я делаю из себя дурака, любя тебя, и показал фотографии. Они доказывали, что ты была нечестна по отношению ко мне…
— Это была не я! — изнемогая от боли, закричала Мисаки.
— Но он был моим братом! Мы выросли вместе… Ты была светом моей жизни, а он вырвал его у меня, и я остался в кромешной тьме. Темнота была такой непроглядной, что я перестал видеть тебя, понимаешь? — Такуми вскинул руки, и они тут же бессильно повисли вдоль его тела. — Он сделал это, чтобы угодить деду.
Усуи покачал головой, затем наклонился и стал собирать с пола свою одежду. Острое чувство потери пронзило Мисаки, ей показалось, будто кто-то безжалостными руками все сильнее стискивает ее сердце. Боль была слишком сильна — и его, и ее. Что же с ними сделали?! Ее разум был в смятении. Может быть, напрасно она продолжает считать его предателем, когда сам Такуми пострадал от двойного предательства? Женщина, которую он любил… Брат, которого он любил…
— Не бойся меня, Мисаки, — мягко произнес Усуи, застегивая пуговицы на рубашке. — На этот раз я хочу не брать, а отдавать, понимаешь?
Мисаки не могла вымолвить ни слова, она больше ни в чем не была уверена. Все, о чем она могла думать, так это о том, как она любила этого мужчину и, может быть, смогла бы полюбить снова, если бы… Но этих «если» было слишком много. И одно из них — Теиро, ее бесценный сыночек, которого она должна защитить от семьи Волкер. Она не должна забывать о Теиро только потому, что Усуи рядом и заставляет ее чувствовать…
Глядя, как он надевает трусы и джинсы, Миса почувствовала, что дрожит всем телом. Но не от страха, а от воскресших воспоминаний о той близости, которую они только что пережили в кровати, в которой ей предстоит спать этой ночью. Одной… как все эти годы. Да, у нее был Теиро, но любовь ребенка и ее любовь к нему — это было другое. Быть матерью — это не все, чего ей хотелось как женщине.
Усуи заправил рубашку в джинсы, застегнул молнию и послал ей насмешливый взгляд, как будто говоря, что теперь она наконец в безопасности, которой так хотела.
— Эта химия между нами никуда не делась, Мисаки. И не денется. Как бы ты себя ни убеждала в обратном, она будет и через неделю, и через год, и много лет спустя.
Безжалостная безысходность этого предсказания молнией пронзила ее сердце. Она не знала, что ответить, просто смотрела на Такуми, мысленно моля дать ей пространство и время, чтобы обо всем подумать.
Он сел на кровать и стал надевать носки и кроссовки, делая это с похвальной быстротой. Когда Усуи, уже полностью одетый, встал на ноги и направился к двери, где стояла Мисаки, у нее похолодела спина. Но он просто остановился и пристально посмотрел ей в лицо своими сверкающими изумрудными глазами.
— Я не могу вернуть тех лет, которые у нас отняли, но мы можем вместе построить будущее, — тихо произнес он.
Они должны… ради Теиро.
— Не думаю, что существуют идеальные браки, но я обещаю, что буду очень стараться, чтобы у нас все получилось. Подумай об этом. Я приеду в субботу… как договорено.
С этими словами Усуи вышел в холл, затем Мисаки услышала, как открылась и с тихим щелчком закрылась входная дверь.
Ушел.
Воздух со свистом вырвался из ее легких, когда она с облегчением вздохнула. Прислонившись к стене, она смотрела на постель, где она так неразумно лишилась своей независимости. Возможно ли вернуть ее назад? Хочет ли она? Должна ли?
Она должна дать себе ответы на эти вопросы прежде, чем они снова встретятся с Такуми.
В следующую субботу.
Как договорено.
Потому что он — отец Теиро.